Эверест. Восхождение без правил - Левсет Насурович Дарчев

взглядом десятков глаз, от чего ее природная красота стала более выразительной: большие широко расположенные глаза свидетельствовали о широком кругозоре, прямой нос идеальной формы — о теплоте и сердечности: такие люди ставят перед собой большие цели. Ольга, вспомнив Чехова, улыбнулась: «Пусть все думают и ломают голову, что у тебя на уме».

— Она тренер, — ответил директор. — Ее зовут Ольга.

— А фамилия?

— Агеева.

Усманов повернул голову и что-то нашептал соседу, потом объявил:

— Я вам дам пятнадцать миллионов. Пойдет?

— Спасибо вам большое, — отозвался рабочий. — Ахалтекинцы — это, прежде всего, престиж республики и показатель того, как правительство и Усманов заботятся о редких лошадях. Спасибо вам.

Реакция рабочего очень пришлась по душе Главе.

— Я вам дам не пятнадцать миллионов, а двадцать, — окончательно расщедрившись, объявил он.

В зале раздались аплодисменты и одобрительные возгласы.

— Можно мы вам продемонстрируем наши возможности и способности наших лошадей, — предложил директор, — чтобы вы четко представляли, куда уйдут эти деньги и на что способны наши питомцы, если за ним будут ухаживать? Речь идет о лошади под названием Кел.

Гости и персонал завода встали по кругу. Двухгодовалого жеребца Кел никто до этого не видел, и взоры всех были устремлены за угол, откуда должен был появиться Кел в сопровождении тренера и жокея. Ольга завела лошадь за узды — перед публикой предстал жеребец изящных форм: голова удлиненная, телосложение поджарое, затылок хорошо развит, глаза крупные и выразительные, вытянутая изящная спина, растянутая грудная клетка, с удлиненным широким крупом с тонкой кожей, низко посаженная грива, с нежной блестящей шелковистой шерстью с желтовато-перламутровым оттенком — выглядел как настоящее произведение искусства.

Все ахнули. Усманов не сдержался: наклонился к Султану и стал расспрашивать о лошади. Султан придвинулся поближе и, пока Ольга водила лошадь по кругу. стал рассказывать и хвалить детище завода.

— Ахалтекинец, — сказал Султан. — Эта порода относится к числу чистокровных, так как за пятитысячелетнюю историю не имела скрещиваний с другими породами. Лошадь отличается от других пород высоким ростом, сухим телосложением и необыкновенным природным изяществом. В древние времена этих лошадей выводили в парфянском царстве, позже в Туркменистане.

Они не изменились, сегодня они смотрятся также как тысячи лет назад. Александр Македонский созерцал эту красоту две тысячи лет назад, также как и мы сейчас. — Усманов пошевелился. — Консул Древнеримской республики Помпей получил в подарок ахалтекинца, который мог преодолевать сто пятьдесят километров в день. Их в своих походах использовали Чингисхан, и персидский царь Дарий…

— Как восхитительно — просто одно загляденье, — прокомментировал Усманов. — А сколько такие лошади стоят на рынке?

— Миллион и больше, — ответил Султан. — Это зависит от показателей на скачках.

Ольга к тому времени успела сесть и продемонстрировать подъем на дыбы, танец под лезгинку и аллюр. Османов подозвал ее к себе. Потом он потянул руку, чтобы погладить лошадь по голове — Кел громко фыркнул.

— Скажите, а этот жеребец смог бы победить на скачках на Приз Президента.

Ольга замешкалась.

— Конечно, — ответил Султан. — Вполне сможет.

— Что для этого надо? — Глава вспомнил предыдущий диалог в зале, и его губах тронула смешинка. — Ну, сколько надо корма для нормального вскармливания до двенадцатого июня?

— Одну тонну овса, — ответила Ольга. — Витамины, сахар.

Усманов сунул руку в карман и достал десять тысяч рублей.

— Возьмите — пусть это будет лично от меня. А так на весь завод мы выделим не двадцать миллионов, а больше — пусть они прославляют Дагестан.

Злая ирония

Радости коллектива завода не было предела. Директора пригласили в министерство сельского хозяйства. Он предупредил коллектив, что едет за деньгами. Однако радужные планы на перспективу вскоре разрушились.

Султан вошел в кабинет министра в прекрасном настроении. Но, увидев на лице министра мину, стер улыбку и сосредоточился, поняв, что речи о деньгах не будет, более того: случилось что-то непоправимое. Он опустился на стул, положил руки на стол и стал ждать, пока министр закончит изучение документа, к которому было приковано его внимание.

— Как у вас дела? — спросил Султан, чтобы нарушить нависшую тишину.

— У нас все хорошо, — ответил министр и толкнул лист бумаги в сторону Султана, — а у вас всё плохо.

— Что это?

— Читайте!

После первых же строк у Султана от ярости закипела кровь, как будто огонь пробежал по жилам: перед ним легло постановление правительства о ликвидации его завода. На его лбу выступила испарина. Он полез в задний карман и достал платок, чтобы вытереть лоб. Он отпихнул документ и бросил свирепый взгляд на министра.

— Это ошибка, господин министр.

— Нет, это не ошибка, это — постановление правительства республики о ликвидации нерентабельного предприятия, которое бременем легло на ее бюджет.

— Это же… — хотел возразить Султан, но министр его оборвал.

— Нет, это не преступление, а просто необходимость, — протараторил министр. — Несмотря на то, что предприятие ликвидировано, завод со всеми помещениями никуда не денется. Мы ищем инвестора, чтобы передать ему территорию завода с таким условием, что он не сможет изменить специализацию предприятия и создаст там рекреационную зону для отдыха людей, скачек и конных прогулок. Усманов сказал, что он обустроит новый ипподром около аэропорта. Там есть конный завод и рядом с ним прекрасный ландшафт для создания зоны отдыха.

— Такие сказки про наивных инвесторов мы уже слышали, когда вы ликвидировали единственную в Дагестане конно- спортивную школу «Джигит», — медленно, но эффектно выразил свое возмущение Султан.

— Прошу не путать вещи, — зло выговорил министр. — «Джигит» — это творение администрации Каспийска. Его ликвидация тоже их инициатива. Я вам скажу одно: плохо работаете.

— А вы?..

— Все разговор окончен, — заключил министр. — До свидания.

Султан встал, чувствуя огромную психологическую и моральную тяжесть перед коллективом и самим собой. Разительный провал, которому нет объяснений. Он, затаив обиду и не попрощавшись с министром, закрыл за собой большие массивные двери.

В коллектив по злой иронии судьбы он принес не деньги, а постановление правительства о ликвидации предприятия, которое вышло 13 апреля, ровно через два месяца после громких обещаний Главы республики о необходимости сохранения ценной породы лошадей. Султан собрал коллектив, чтобы доложить о случившемся и найти пути выхода из кризисного положения.

— Я до последнего не терял надежды, что всё исправится, — произнес он тихим скорбным голосом, — не враги же чиновники самим себе. Никакой логики, никакой последовательности. Вчера поддержка, а сегодня предательство. До последнего я верил, что завод не ликвидируют, что лошадей не сдадут. Оказалось зря. Все лошади скопом пойдут на мясо. Потому что нам запретили продавать по одной. Видимо, продавать оптом лучше — меньше пыли и шума. Но я