Осколки прошлого - Карин Слотер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он не просто застрелил их. Он это спланировал. Он точно знал, что делает. У него были карты и… — Гордон покачал головой, будто не мог поверить, что она была настолько глупа. — Как ты считаешь, его семья скорее поверит, что их сыночек — садист и убийца, или скажет, что у него были определенные психические проблемы, потому что его героического папашу убил грабитель банка, и это был крик о помощи?
— Они могут говорить что захотят.
— Это, мать твою, первая осмысленная вещь, которую ты пока что сказала, — взорвался Гордон. — Хелсингеры будут говорить именно то, что захотят: что да, этот бедный, несчастный сынок мертвого копа, конечно, заслужил тюрьму за то, что сделал, но он не заслужил быть жестоко убитым.
— Это не…
— Они отнесутся к тебе жестче, чем к нему, Лора. Ты оказала этому парню услугу. Теперь все разговоры будут о том, что сделала ты, а не о том, что сделал он.
Лора молчала.
Энди затаила дыхание.
— Ты в курсе, что есть видеозапись? — спросил Гордон.
Лора не ответила, хотя она наверняка видела телевизор, когда санитар вез ее через приемный покой.
— Детектив показала нам… — Он остановился, чтобы проглотить комок в горле. — Выражение твоего лица, когда ты убивала его, Лора… Абсолютная безмятежность. Будничность! Как, по твоему мнению, это будет выглядеть в сравнении с психически травмированным подростком-сиротой?
Лора отвернула голову и посмотрела в окно.
— Знаешь, о чем без конца спрашивала детектив? Снова и снова?
— Легавые всегда задают кучу вопросов.
— Хватит страдать херней, Лора! Что ты сказала, прежде чем убить его? — Гордон ждал, но она не отвечала. — Что ты сказала Хелсингеру?
Лора продолжала глядеть в окно.
— Что бы ты ему ни сказала, это свидетельствует о мотивах твоих действий. В этом заключается разница между возможным — возможным! — оправданием убийства и смертным приговором.
Энди почувствовала, как замерло ее сердце.
— Лора? — Он ударил ладонью по рулю. — Да черт возьми! Отвечай мне! Отвечай, или я…
— Я не дура, Гордон. — Тон Лоры был настолько холодным, что обжигал. — Почему, ты думаешь, я отказалась говорить с полицией? Почему, ты думаешь, я велела Андреа держать рот на замке?
— Ты хочешь, чтобы наша дочь лгала офицеру полиции? Чтобы лжесвидетельствовала в суде?
— Я хочу, чтобы она делала то, что она делает всегда, и держала рот на замке. — Она говорила тихим голосом, но ярость в нем была настолько ощутима, что казалось, воздух вибрировал.
Почему мать не скажет Гордону, что он ошибается? Почему не скажет, что у нее не было выхода? Что она спасала Энди? Что это была самозащита? Что она в ужасе от того, что сделала? Что она запаниковала, или просто неадекватно отреагировала, или что была напугана и что ей жаль, ужасно жаль, что она убила этого несчастного парня?
Энди опустила руку в карман. Визитка детектива была влажной от воды на раковине.
Палаццоло еще раз пыталась со мной поговорить. Она хотела, чтобы я донесла на тебя. Она дала мне свою визитку.
— Лора, это жизненно важно.
Она делано рассмеялась.
— Интересный выбор слов.
— Копы стоят за своих. Ты разве этого не знаешь? Они держатся друг за друга, несмотря ни на что. Их братство не какой-то миф, о котором говорят по телевизору. — Гордон настолько рассвирепел, что его голос сорвался. — Вся эта история превратится в крестовый поход во имя — и фамилию — этого пацана.
Лора вдохнула, медленно выпустила воздух из легких.
— Мне просто… Мне просто нужно время, Гордон. Мне нужно какое-то время в одиночестве, чтобы как следует подумать.
— Тебе нужен юрист по уголовным делам, чтобы подумать за тебя.
— А тебе нужно прекратить говорить мне, что делать! — со страшной злобой проскрежетала она. — Хоть когда-нибудь твои попытки меня застращать срабатывали? Срабатывали? — Она не ждала ответа. Она повернулась к Гордону и заорала на него: — Вот почему я ушла от тебя! Мне нужно было сбежать от тебя, вычеркнуть тебя из своей жизни, потому что ты понятия не имеешь, кто я. Никогда не понимал и никогда не поймешь.
Каждое слово было как пощечина.
— Господи. — Лора ухватилась за поручень над дверью и попыталась переместить вес со своей больной ноги. — Ты так и будешь стоять или мы все-таки поедем?
Энди ждала, что отец скажет Лоре, что до дома она может добираться пешком, но он этого не сделал. Он отвернулся от нее и посмотрел вперед. Включил передачу. Глянул через плечо, прежде чем нажать на газ.
Машина двинулась.
Энди сама не поняла зачем, но повернулась, чтобы посмотреть в заднее ветровое стекло.
Алабама так и стоял под навесом у входа в больницу. Он приподнял бейсболку еще один, последний раз.
Выражение лица ее матери… Паника? Страх? Отвращение?
«Что-то не так, офицер?»
Алабама продолжал стоять как вкопанный, когда Гордон свернул налево и съехал с подъездной дороги. Он все еще стоял, когда они уже ехали по улице.
Энди смотрела, как он смотрит на их машину, пока он не превратился в маленькую точку вдалеке.
«Сожалею, что ваша жена и дочь оказались в такой ситуации».
Откуда он знал, что Гордон ее отец?
Энди стояла под душем, пока не кончилась горячая вода. Навязчивые мысли носились в ее голове, как стая москитов. Она не могла моргнуть, чтобы не вспомнить какой-то случайный момент в дайнере, на видео, во время допроса, в машине.
Все это казалось полной бессмыслицей. Ее мать — пятидесятипятилетняя специалистка по нарушениям речи. Боже, да она в бридж играет! Она не убивает людей, не курит сигареты и не конфликтует с «легавыми».
Энди старалась не смотреть на свое отражение в зеркале, пока сушила волосы в ванной. Ее кожа на ощупь была как наждачная бумага. Из головы торчала целая россыпь мелких стеклянных осколков. Края потрескавшихся губ начали кровоточить. Нервы никак не успокаивались. По крайней мере она надеялась, что это нервы. Может, она была такой дерганой из-за недосыпа, или из-за дефицита адреналина, или из-за безнадежного отчаяния, которое она испытывала каждый раз, когда вспоминала, что́ ей сказала Лора, прежде чем Энди зашла в дом.
«Я не собираюсь менять свое решение. Ты должна уйти сегодня».
Сердце Энди так болело, что взмах пера мог бы вывернуть его наизнанку.
Она перебрала стопку чистых вещей и нашла пару спортивных шортов с подкладкой и темно-синюю рабочую рубашку. Она быстро оделась и подошла к окну, застегивая пуговицы. Гараж стоял в стороне от дома. Комнатка над ним была ее секретной
