Сказания о земле Московской - Сергей Голицын

В летописях не однажды называют имена таких отважных корабельщиков. А в народных преданиях-былинах сбереглось одно славное имя. Это был Садко — богатый гость[19]. Он задумал купить на новгородском рынке все товары, какие там были, поплыл на тридцати кораблях за синее море и женился на дочери самого морского царя…

Следом за купцами в северные и восточные земли плыли переселенцы — «черные люди» новгородские, каким невмоготу было терпеть боярские беззакония. Там, на новых местах, они встречались с переселенцами из Владимиро-Суздальской земли, порой между теми и другими возникала вражда, а порой их жилища мирно вставали рядом. Так, переселенцы сообща облюбовали реку Вятку — приток Камы — и основали там городок Хлынов[20], не знавший никакой власти: ни княжеской, ни боярской, ни — позднее — татарской…

2

 свое время великий князь владимиро-суздальский Всеволод Юрьевич Большое Гнездо за все годы своего княжения (1176–1212) не один раз домогался положить под свою тяжелую руку соседние земли и сам Великий Новгород, посадить там князя, ему, а не боярам новгородским угодного. Но он осторожен был, не решался идти войной на строптивого соседа.

Скудна и бесплодна была болотистая и лесная новгородская земля, своего хлеба там не всегда хватало. Коли загоралась распря между Всеволодом и новгородцами, наказывал он перегораживать торговые пути — водные и санные, не пускал в Новгород обозы и ладьи с хлебом. И тогда одолевал новгородцев голод.

У бояр сберегались в амбарах и церковных подклетах запасы, а черные люди, случалось, мерли от голода. Волей-неволей приходилось новгородцам приглашать к себе князем одного из сыновей Всеволодовых. Малыми сроками княжил там в свои молодые годы его сын Ярослав. Но он постоянно враждовал с новгородским посадником и боярами, не хотел быть только военачальником, а желал властвовать. Летописцы не один раз отмечали его нелады с новгородцами. То он уезжал, оскорбленный, в свой Переславль-Залесский, то вновь брали верх его новгородские сторонники, и он возвращался, казнил своих противников — бояр, а с другими боярами мирился, и вновь под его началом шли полки оборонять рубежи новгородские.

Брал он с собой в ратные походы двух старших сыновей своих, Федора и Александра, с детства приучал их к военному искусству, посылал вместо себя княжить в Новгород, а сам оставался в Переславле и оттуда вершил делами новгородскими.

На глазах обоих мальчиков бурлила беспокойная новгородская жизнь: однажды ночью пришлось им спасаться в Переславле от замысливших на них злое дело бояр новгородских.

Вновь вернулись оба княжича в Новгород уже юношами. Там Федор внезапно скончался на своем свадебном пиру, шептались в народе: не был ли он отравлен? С 1236 года стал в Новгороде княжить второй сын Ярослава — шестнадцатилетний Александр.

Рос Александр, взрослел, бояре новгородские начали на него коситься — как бы не выпустил ястребок коготки…

В то время, когда татаро-монгольские полчища низринулись на землю Русскую, Александра в Новгороде не было.

Когда Бату-хан своею волей поставил великим князем на Владимиро-Суздальской земле Ярослава, Александра позвали к себе новгородцы.

До нашего времени в нескольких списках дошла «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра». Эта воинская повесть была написана, возможно, дружинником Александра, неведомым книжником, лет тридцать — сорок спустя после тех событий, которые он сам видел и пережил.

Там много вымышленного — ангелы сражаются в битвах, предки Александра — святые Борис и Глеб — ему помогают, а рядом — правдивые описания самих битв. Там написано: «Слышах от отець своих и самовидець есмь возраста его (то есть Александра)». Между строк повести можно видеть, как сочинитель любил свою родину, как гордился подвигами отважных ее сынов, и прежде всего подвигами самого Александра.

В годину нашествия Бату-хана, в 1239 году, литовские племена напали на ближайшее к их земле русское княжество Полоцкое. Тамошний князь Брячислав запросил помощи у Новгорода. Александр повел новгородское войско и отогнал врагов. А после победы был в Полоцке пир. На пиру увидел Александр дочь Брячислава Александру и посватался за нее. В повести так говорилось:

«Оженился князь Олександр, сын Ярославль в Новегороде, поя (взял) в Полотьске у Брячьслава дщерь и венчался в Торопчи, ту кашю чини, а в Новегороде другую», то есть было два свадебных пира — в Торопце и в Новгороде. Была ли невеста красавицей и любил ли ее Александр — о том в повести не упоминается.

3

 тот год купцы новгородские, водившие корабли в Швецию, привезли в Новгород вести, исполненные тревоги: готовятся свеи (шведы) к дальнему ратному походу — корабли строят, чинят, оружие куют. Сам зять короля Эрика Шепелявого ярл (герцог) Биргер собирается возглавить поход к берегам Финского залива, покорять жившие там народы. И поход затеян с благословения самого папы римского, пославшего с Биргером двух епископов. Собирались епископы в католическую веру крестить те народы. Прознали купцы, что замыслили свеи направить свои корабли с Финского залива дальше на восток — в Неву, оттуда в Ладожское озеро, а оттуда намеревались они повернуть вверх по Волхову, добраться до самого Великого Новгорода.

Собрались новгородцы на вече в тревоге; чего затеяли проклятые — покорить их славный город, в римскую веру народ обратить!

Александр послал двух воинов к старейшинам дружественного племени чудь (предкам нынешних эстонцев), обитавшего по берегам Финского залива. Задание им было: коли покажутся на Неве вражеские суда, тотчас же дать знать о том в Новгород.

Летом 1240 года много шведских кораблей появилось в Финском заливе и повернуло к устью Невы. Шведы «подвижеся в силе тяжце, пыхая духом ратным». Старейшина чуди Пелгусий сам все высмотрел и направил гонца к Александру.

Спешно начал князь собирать войско. Второй гонец примчался в Новгород, привез послание от самого Биргера. Шведский военачальник писал:

«Аще (если) можеши противитися мне, то се есмь уже зде, пленяя землю твою (то я уже здесь и покорю землю твою)».

Прочел Александр грамоту. «И поиде на них в ярости мужества своего».

Ни дня нельзя было терять. Не послал Александр за помощью к отцу во Владимир, со своей дружиной храброй и с малым полком новгородским, какой успел собрать, — «в мале вой (воинов) своих» — отправился он на конях, а пешие ратники поплыли на ладьях вниз по Волхову, до Ладожского озера, повернули вниз по Неве.

В те же дни шведские корабли медленно двигались вверх по Неве вдоль ее левого, поросшего лесом берега, мимо островов и проток. День стоял жаркий. Ярл Биргер увидел открытую лужайку выше устья реки Ижоры и приказал пристать. Его воины забросили якоря или привязали суда к ближним деревьям, перекинули сходни, высадились, одни побежали купаться, другие принялись разводить костры, ставить палатки, посреди лагеря водрузили златоверхий шатер своего военачальника. А часовых выставлять не стали. Ни у кого и в мыслях не было, что русское войско близко.

Скорее всего, прежде чем нападать на шведов, Александр решил сам все разведать на месте: медвежьими тропами повел его старейшина Пелгусий. К самому вражьему стану подползли они вдвоем. Все высмотрел Александр, сосчитал корабли, убедился, что неприятельских воинов в лагере много. Но сердце его не дрогнуло, понял он, раз войска у него мало, — значит, судьбу битвы решит только внезапность нападения. Прикинул он, откуда, с какой стороны нападать, и также скрытно вернулся к своему войску.

15 июля 1240 года произошла прославленная Невская битва.

Александр разделил войско на две части. Один отряд — конный и пеший — скрытно выбрался из леса к берегу Невы и обрушился на шведов с востока. Чтобы отрезать лагерь от кораблей, русские опрокидывали сходни, перерезывали канаты.

Тут конница Александра вырвалась из леса прямо на лагерь врагов. Шведы вскочили, забегали, начался переполох, кто-то хватался за оружие, спешно надевали шлемы и латы.

Александр направил коня к шатру Биргера. Издали он увидел скакавшего к нему шведского военачальника, схватился с ним и ранил его копьем в щеку: «Възложи печать на лице (оставил след на лице) острым своим копием».

В повести рассказано о шестерых отличившихся в битве храбрецах.

Новгородец Гаврила Олексич[21] по сходням ворвался на коне на корабль. Смельчака сбросили в воду, он выплыл и «наеха, и бися с самем воеводою середи полку их».

Новгородец Збыслав Якунович «бьяшася единем топором не имея страха в души». Он влетел на коне в самую сечу и пошел крушить неприятельские головы; следом за ним разил мечом княжеский ловчий Яков, родом половчанин. Еще один новгородец — Миша — незаметно пробрался с несколькими удальцами вброд к вражеским кораблям, смельчаки сумели пробить днища у трех кораблей и потопить их. Младший дружинник Александра — Сава[22] — проник в самый златоверхий шатер Биргера, подсек под ним серединный шест, «подсече столп шатерный», и уронил его. Доблестный княжеский слуга Ратмир сражался пеший, на него напало несколько вражеских воинов, и он погиб в неравном бою. А всего русичи потеряли не более двадцати ратников.