Семерка - Земовит Щерек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К остановке подъехал микроавтобус «ныса»[112]. Темно-синего, милицейского цвета. С ченстоховскими номерами.
3. Люцифер
«Ныса». Вычищенная до блеска. Тюнингованная. Под зеркалом приклена надпись из блестящих, стильных букв: NYSA LUCYFER 2.0.
«Я ебу, — подумал ты, — это же когда я ныску в последний раз видел?».
Окно нысы открылось. Ты увидел парня, похожего на Мачея Штура[113], но подстриженного под солдата вермахта.
«И что в этой Польше, — размышлял ты, — происходит с этими прическами „под вермахт“. Все хипстеры выглядят, словно молодые нацисты. Нигде такого нет в таком количестве, ни в Лондоне, ни в Берлине. Все-таки, — думал ты, — это какой-то комплекс, „нацисты были плохими, зато красиво одевались“, все те истории о блестящих германских сапогах, весь тот сексуально-нацистский демонизм — тем не менее, поляков вся эта эстетика подначивает, впрочем, не одних только поляков, если какой-нибудь актер играет в кино нациста, он тут же становится демоном в квадрате; а уж если имеется какая-нибудь сцена, в которой несколько нацистов пребывает в одном помещении, то, курва, уровень демонизма рвет крышу. Каждый из них снимает кожаные перчатки ме-е-едленно, с пиететом, палец за пальцем, а потом держит эти перчатки в руке, у каждого один и тот же холодно-аристократический взгляд из-под полуприкрытых век, сатана на сатане, у каждого из них дома коллекция спизженных из оккупированных стран произведений искусства высшего класса, каждый из них ужасный ценитель классической музыки, который на концертах бывает тронут до глубины души, и который на расстрелах запускает уже не Вагнера — ибо Вагнер это для деревенщины, а — к примеру — Мусоргского. Но, — снова подумалось тебе, — столько подобных причесок, как в Польше, ты нигде не видел».
— Не знаешь, случаем, где находится Старопольский Укрепленный Замок? — спросил «Штур». — В этом, как его, Ксёнжу Вельким?
— Знаю, — ответил ты, хотя и несколько удивленно. — Понятное дело, что знаю, ведь это же Второе Чудо Семерки. Могу вам показать, так как, в принципе, это в мою сторону.
— Джамп ин, земеля, — сообщил Вермахт и открыл дверь.
* * *Ах, Старопольский Укрепленный Замчище — великан, это и правда чудо. И ты знал, знал, где это чудо находится.
А выглядела ситуация так: в Ксёнжу Вельким стоит себе старый замок, а чуть подальше некий бизнесмен с громадным самомнением поставил его копию и устроил там свадебный дворец и ресторан, который называется, ну да, ну да, «Рыцарский». Замок из гипса и хрен знает чего еще, из камня, то есть — камни намалеваны красками на фасаде приблизительно в том же стиле, в котором был намалеван сармат на вывеске бара «Сарматия». Весь этот фасад пришпандорили к какому-то лишенному красоты и прелести кубообразному дому, складу или черт знает чему. На флангах поставили магазинные манекены, на которые напялили пластиковые доспехи; паркинг вымостили плиткой Баума и окружили оградой из выгнутых в стиле рококо черных железных прутьев, завершенными сверху бутончиками.
Добавим, что Старопольский Укрепленный Замчище недавно стал лауреатом награды «МакаБрыла»[114] года.
* * *Ты сидел в ныске, которая уносила тебя все дальше и дальше от горящей вектры; впрочем, хипстеры, что ехали в том же микроавтобусе, тут же рассказали тебе о том, что по дороге видели горящий на обочине автомобиль, рядом с ним полицию и скорую помощь с выключенным сигналом, из чего они сделали вывод, что водитель, скорее всего, не выжил. Впрочем, задумчиво заявляли они, чего-то такое пережить невозможно, а как еще.
Ты осматривался по салону. К потолку был приклеен плакат книги Филиппа Спрингера[115] Ванна с колоннадой. На одном из сидений лежал ящик, а в нем — карабины для пейнтбола и маски.
— О, — сказал ты, — вы пейнтбол любите?
Хипстеров было четверо. Или пятеро, если учитывать и ныску.
За рулем силела полноватая девушка в берете, с выглядывающими из-под него дредами и огромными черепушками в ушах, с колечком в носу и татуировками, как тебе казалось, по всему телу. То есть: тела ты не видел, но татуировки вылезали из-за воротника рубашки на шее, из рукавов на ладони. На ней были вещи, которые, как тебе казалось, ну никак не соответствовали всем этим дредам, колечку и татуировкам, так как выглядела она, словно участница французского движения сопротивления: берет, плащик, юбочка, высоко зашнурованные ботинки на толстом каблуке. Звали ее Швитеж[116]. Тот парень, который спрашивал у тебя дорогу, Адриан (сам он просил называть себя Ардианом), тоже выглядел весьма винтажно: на нем был пуловер, надетый на белую сорочку, и, внимание, довоенного покроя бриджи, к которым он надел шотландские чулки.
«Ну вот где он в XXI веке, — ломал голову ты, — купил себе шотландские чулки?» Выглядел он словно Мачей Штур, переодевшийся Виткацием[117]. Двое остальных были близнецами, которые — несмотря на свои, на глаз, лет двадцать пять — одевались одинаково, то есть, в оранжевые футболки «найк» с низким вырезом, старая модель, в узкие брюки и кардиганы. Волосы, как и у Ардиана, у них были подстрижены под вермахт. Звали их Удай и Кусай[118].
А вообще-то, банда походила на отряд хиппи, направляющийся принять участие в Варшавском восстании.
Когда ты спросил их про пейнтбол, все рассмеялись.
— Любим, — за всех ответила Швитеж. — А ты, Павел, чем занимаешься?
— Я журналист.
— О! — возбудились они. — Это просто отлично складывается. А где?
— Портал Швятополь-дот-пээл. Знаете? Есть такая реклама: «Просматривай Швятополь-дот-пээл: смешит, морочит голову, пугает». А что?
— О-о!!! Знаем, знаем. Оно и лучше, радиус действия побольше.
— Так в чем дело?
— Видел на нашей ныске надпись Cleaners? — спросил Ардиан.
— Нет, — ответил ты, потому что и не видел.
— Надпись сзади, — мрачным голосом заметила Швитез. — Так как он мог видеть?
— Ну ладно, — продолжил Ардиан. — Короче, на нашей нысе есть надпись «Клинерз».
— Клинерз? В смысле: clean? В смысле: чистильщики?
— И-мен-но, — Ардиан повернулся в твою сторону, словно актер в голливудском фильме. — И-мен-но так!
— Да перестань ты уже вести себя как клоун, — заявила Швитез. — Расскажи только коллеге журналисту Павлу, что мы чистим.
— Действительно, а что вы чистите?
— Польшу, — одновременно ответили Удай с Кусаем, после чего поглядели друг на друга и захихикали, словно пара кроликов в мультике.
— Понял. И как идут у вас дела?
Как раз в этот момент вы пересекли административную границу города Сломники. Закат все так же не желал кончаться, так что небо над крышами из поддельной черепицы, металлочерепицы, просто черепицы или просто жести и из всего, чем только можно было крыть крышу, то розовело, то оранжевело. Ты не был уверен, действие ли это эликсиров или нет, но чувствовал себя, следует признаться, все страньше и страньше. Чувствовал ты себя каким-то очень даже легким. Иногда тебе даже казалось, что прямо сейчас влетишь под крышу микроавтобуса. Ныска тем временем карабкалась под горку, ехала мимо домов, обложенных утеплителем; мимо щитов, рекламирующих вилы и повидла, и постепенно приближалась к рынку.
— Вот, к примеру, видишь ты этот город? — спросил Ардиан. — Сломники.
— Ну, вижу.
— Ну, и чего ты видишь?
Ты рассмеялся.
— То же самое, что и в любом другом польском городе: хаос, бардак, срач. И буквы. Дохуя букв. Дохуя и больше.
— Вот именно, — заметила Швитеж. — А как этот город выглядит по-настоящему?
— Боюсь, что именно так и выглядит, — ответил ты.
— Ты не понял. То есть, ну да, сейчас он выглядит именно так, но…
— Может и по-другому, — Ардиан снова повернулся к тебе, блеснув зубами. — Китайцы строят у себя европейские города. Если им хочется заиметь, к примеру, германский город, они едут куда-нибудь в Баварию, в Гарниш-скажем-Партенкирхен, и строят себе, понимаешь, именно такой.
— Что-то такое я слышал.
— А если хотят французский, тогда отправляются в Шатоваль-допустим-Пердеж, и тоже такой у себя строят. Если английский — тогда фотографируют, ну, не знаю, какой-то Ньюкастыл-апон-Срайн и выстраивают себе английский городишко с пабами на углу и всем таким, врубаешься.
— Угу, — сказал ты. — А если хотят польский? Что тогда?
— В том-то и оно, — еще сильнее блеснул зубами Ардиан. — В том-то и компот!
— Перестань валять дурака и скажи ему, в чем дело, — рявкнула Швитеж.
Рынок в Сломниках
— Тут как раз и дело, что была бы проблема. Ведь польские города так уже заросли всем этим дерьмом, этими рекламами, сайдингом, утеплителем, достройками, ну, ты врубаешься, что я имею в виду…