Кто же мы (Звенящие кедры России - 5) - Владимир Мегре

Иной, отличный от обыденною, образ жизни ведут люди, которые живут в поселениях будущего. Их мысль вольна и человечна, в едином слита устремлении она, из тупика выводит сообщество людское. Галактики трепещут в радостном предчувствии пред слившейся в единое людской мечтой. Рожденье новое и сотворенье увидит мирозданье вскоре. Прекрасную планету новую материализует их человеческая мысль.

- Ну надо же, как ты о поселенцах высокопарно говоришь. А внешне они просто люди.

- И внешний облик их отличие имеет. Сияние энергии великой в нем. Внимательнее посмотри, вот едут бабушка и внук...

Всадница из будущего.

Я увидел, как выехала из поселка повозка, а вернее, коляска с откидным верхом, запряженная рыжей лошадкой. На мягком сидении коляски сидела пожилая женщина, перед ней стояли корзинки с яблоками и овощами. Впереди мальчик лет семи, обнаженный до пояса, держал вожжи, но не управлял лошадью. Наверное, они не первый раз совершают свою поездку, и лошадка неспешной трусцой бежала по известному ей маршруту.

Мальчик развернулся на своем сидении лицом к пожилой женщине, что-то сказал ей. Бабушка улыбнулась и запела. Малыш подпевал ей, подхватывая припев. Проезжающие в автобусах-электромобилях туристы едва ли могли слышать их песню. Лошадка бежала по дороге примерно в километре от автотрассы.

Почти все туристы смотрели на едущих в повозке через бинокли, затаив дыхание, будто на чудо или инопланетян, и я снова подумал, что как-то нехорошо получается: едут люди из дальних стран, а пообщаться нормально с теми, к кому ехали, не могут, только вот так издалека наблюдают. А эти двое в коляске даже не смотрят в их сторону. Один из автобусов замедлил свой ход и двигался параллельно со скоростью бежавшей трусцой лошадки. В этом автобусе сидела группа иностранных детей, они махали руками ехавшим вдалеке в красивой коляске бабушке и внуку, скорее всего мальчику, но он ни одного раза даже не взглянул в их сторону. Вдруг, из красивых, увитых живой растительностью ворот поселка появилась молодая всадница. Ее гнедой скакун стремительным галопом стал догонять коляску. Поравнявшись с ней, разгоряченный конь стал гарцевать рядом. Пожилая женщина улыбалась, слушала, что говорит ей молодая всадница.

Малыш, наверное, недовольный перерывом в пении, но все же со скрытой радостью произнес назидательно:

"Экая ты непоседа, мамочка, ни минутки одна не останешься". Молодая женщина засмеялась, достала из привязанной к седлу холщовой сумки пирожок, протянула мальчику. Он его взял, надкусил, потом со словами: "Попробуй, бабуля, он еще тепленький",- протянул пирожок пожилой женщине, и натянув вожжи, остановил повозку. Мальчик наклонился, поднял двумя руками корзину, наполненную красивыми яблоками, протянул ее всаднице и сказал: "Пожалуйста. Мама, отвези им", - и показал взглядом в сторону остановившегося автобуса с иностранными детьми.

С легкостью подхватив одной рукой тяжелую корзину с яблоками, другой слегка хлопнув по шее своего гарцующего скакуна, молодая всадница стремительно помчалась к автобусу с детьми. К тому времени рядом с детским остановилось еще несколько автобусов, их пассажиры с восторгом смотрели на мчавшуюся по лугу всадницу с корзиной яблок в руке. Она подлетела к высыпавшей из автобуса детворе, осадила коня, ловко наклонилась к земле, не слезая с седла, поставила перед восторженными детьми корзину с яблоками.

Еще она успела погладить по головке какого-то смуглого мальчика, махнула приветственно всем рукой и устремила своего скакуна прямо по середине широкой автострады. Водитель автобуса, в котором ехали дети, передал по рации: "Она мчится прямо по разделительной полосе. Она прекрасна!".

Съехали на обочину автострады множество туристических автобусов и остановились. Быстро выходящие из автобусов люди выстраивались вдоль дороги и, затаив дыхание, смотрели на мчавшуюся в стремительном галопе молодую красавицу. Не возгласы, а шепот восхищения вырывался из многих уст. И было чем восхищаться. Горячий, мчавшийся в стремительном галопе скакун высекал копытами искры. Его никто не подгонял, у восседавшей на нем вообще не было хлыста или даже прутика, а конь все ускорял свой стремительный бег, его копыта едва прикасались к дороге, а грива развивалась от встречного ветра. Наверное, он очень гордился своей всадницей, а может быть, достойным быть хотел сидящей на нем красавицы.

Необычна была ее внешняя красота. Конечно, можно было восхищаться и правильными чертами лица, и русой косой, и густыми ресницами. Конечно, под вышитой белой блузкой и юбкой в белых ромашках ясно можно было представить упругий точеный стан великолепной фигуры. Плавные женственные линии всей фигуры, казалось, обрамляют какую-то неуемную энергию. Играющий на щеках румянец только и выдавал величие и неукротимые возможности этой неведомой энергии. Каким-то необычным здоровым видом отличалась юная на вид всадница от стоящих на обочине дороги людей. Она восседала на своем горячем скакуне без всякого напряжения. Она даже не держалась ни за луку седла, ни за поводья. И переброшенные на одну сторону крупа лошади ноги не вставила в стремя. Опустив ресницы, она плавными движениями рук переплетала на ходу слегка растрепавшиеся волосы в тугую косу. Иногда красавица поднимала ресницы. И тогда ее взгляд словно опалял невидимым приятным огнем кого-нибудь из стоявших в толпе людей, человек, встрепенувшись от этого взгляда, словно выравнивался внешне.

Казалось, люди ловили своими чувствами исходящие от всадницы свет и энергию и пытались хоть частично наполниться ею. Она понимала их желание, и щедро делилась, и мчалась вперед, и была прекрасной. Вдруг наперерез мчавшемуся коню, выбежал на дорогу темпераментный итальянец, раскинул в стороны руки и восторженно воскликнул: "Россия! Ай лав ю Россия!". Не вздрогнула и не испугалась всадница от того, что встал на дыбы и загарцевал на месте ее конь. Она лишь схватилась одной рукой за луку седла, второй оторвала цветок из венка, украшавшего ее голову, и бросила его итальянцу. Он поймал подарок, бережно прижал к груди, как величайшую драгоценность, непрерывно повторяя: "мама мия, мама мия".

Но не на пылкого итальянца смотрела красавица, она тронула поводья своего скакуна, и лошадь шагом, слегка пританцовывая, пошла на стоящих у обочины людей. Толпа расступилась, молодая всадница легко спрыгнула с лошади и встала напротив женщины, по виду европейки, с маленькой девочкой на руках. Девочка спала.

Слегка сутуловатая мать, с бледным лицом и усталыми глазами, с трудом держала ее, стараясь не нарушить сон ребенка. Всадница остановилась напротив женщины и улыбнулась ей. И встретились взгляды двух женщин, двух матерей. И можно было видеть, насколько различно у двух женщин их внутреннее состояние. Понурость матери с ребенком на руках придавала ей сходство с отцветшим, увядающим цветком на фоне подошедшей к ней молодой женщины, вид которой ассоциировался с неуемной буйностью цветения тысяч садов.

Две женщины молча смотрели в глаза друг другу. И вдруг, словно встрепенулась от какого-то осознания мать, державшая на руках спящую девочку, распрямилась, на лице появилась улыбка. Плавными, какими-то необыкновенно грациозными, женственными движениями рук Россиянка сняла со своей головы красивый венок и надела его на голову матери с ребенком. Они так и не сказали ни одного слова друг другу. Легко запрыгнув в седло смирно стоявшего рядом скакуна, понеслась снова вперед красавица-всадница. Почему-то зааплодировали ей люди, и смотрела вслед улыбающаяся стройная женщина с проснувшейся, улыбающейся своей маленькой дочуркой на руках, да пылкий итальянец, сорвав с руки дорогие часы, бежал и кричал: "Сувенира, мама мия". Но она была уже далеко.

Лихой скакун свернул с дороги на площадку, где за длинными столами сидели туристы, пили квас и морсы, пробовали еще какие-то яства, которые все подносили им из красивого резного дома официанты. Рядом достраивался еще один дом. Два человека прилаживали к окну нового дома, наверное, магазина или трапезной, красивый резной наличник. Услышав цокот копыт, один из мужчин повернулся в сторону приближающейся всадницы, что-то сказал своему товарищу и спрыгнул со строительных лесов. Пылкая красавица-всадница осадила своего коня, спрыгнула на землю, быстро отвязала от седла холщовую сумку, подбежала к мужчине и смущенно протянула ему сумку.

- Пирожки... С яблоками они, как ты любишь, еще теплые.

- Экая ты непоседа у меня, Екатеринка, - ласково сказал мужчина, достав из сумки пирожок, попробовал его, зажмурившись от удовольствия.

Сидевшие за столом туристы перестали есть и пить, они любовались влюбленными. Как-то так стояли друг перед другом мужчина и спрыгнувшая с горячего скакуна молодая красавица, будто это вовсе и не муж с женой, уже имеющие детей, а пылкие влюбленные. Только что, проскакав пятнадцать километров, под восхищенными взглядами туристов, казавшаяся всемогущей и вольной, как ветер, красавица смиренно стояла перед своим любимым, то поднимая на него глаза, то опуская смущенно ресницы. Мужчина вдруг перестал есть и сказал: