Поиграли и хватит - Марина Серова

Она обмякла в моих руках. Теперь у нее были глаза затравленной лани. Обезумевшей от страха.

— Не сразу. Я хочу сказать… не ночью, когда он стоял у двери. Потом. Когда Рэй сказал нам и милиции тоже, что Ренуа звонил ему ночью и просил срочно встретиться по важному делу. Я вспомнила слова Александра, когда он открыл дверь: «Ты все-таки пришел!», и его радость, как будто он увидел человека, которого ждал, и… И то, что он сказал это по-английски: все мы знаем, что так Ренуа говорил только с Рэем… Что мне делать, Таня? — Инстинктивно ища защиты, она бросилась ко мне на грудь. — Он меня убьет! Он сегодня так смотрел на меня… Как будто хотел взять мою душу! Не говори ему ничего, не говори…

— Ну что ты… Успокойся, Тина, что ты! Я скажу ему, что ты мне ничего нового не сообщила. Ты спала и ничего не слышала. А теперь — расскажи-ка мне про Рэя Лионовски. Давно ты его знаешь? Какой он человек?

После всех противоречивых впечатлений сегодняшнего дня я ожидала, что человеческий портрет моего клиента будет написан самыми мрачными красками. Но ничуть не бывало! Ничего худого о том, кого она так панически боялась, Тина Брогус сказать не могла.

С немалым удивлением я услышала, что Рэй Лионовски появился в Тарасове лишь в начале этого года — сразу в двух «чинах»: аспиранта и председателя землячества. Его рекомендовал специально посетивший студенческую общину культурный атташе посольства островной республики. Ни у кого из земляков кандидатура Лионовски не вызвала возражений: ни по научному статусу, ни по возрасту ему здесь не было равных. Между прочим, пост старшего земляка Рэю сдал не кто иной, как Александр Ренуа.

По официальной версии, Рэй в свое время закончил Тарасовский технический университет, тогда еще просто политех, чуть ли не с красным дипломом, «забил» себе место аспиранта и несколько лет находился в академическом отпуске «по семейным обстоятельствам». И вот при первой же возможности вернулся в alma mater.

Странно: мне он сегодня утром этого не сказал. А впрочем, я ведь его о нем самом еще не спрашивала — только о других. Надо будет при случае поинтересоваться его «семейными обстоятельствами».

Что ж, хоть Сашу Ренуа уважали все, но студенческой общине жалеть не пришлось о смене лидера. Несмотря на занятость по научной части, Лионовски четко выполняет обязанности председателя землячества. Если у кого-то из ребят возникнут проблемы — и поддержит, и поможет, и посоветует, и защитит, если потребуется. Но ежели кто-то из землячков проштрафился — по всей строгости спросит. Авторитет у него в землячестве безусловный. Такие завзятые лодыри, как Роджер или Бану, откровенно его побаиваются — и поделом. И даже нагловатый плейбой Нари старается при «старшом» не поминать о своем министерском происхождении.

Его все знают, все уважают. И тем не менее для всех он до сих пор остается загадкой. «Вещью в себе». Тина не могла сказать определенно, есть ли у Рэя друзья за пределами их маленького землячества («шапошных» знакомств много — это факт), а внутри этих пределов он сошелся близко, пожалуй, только с Александром. Впрочем, со своей соседкой Саша почти никогда не говорил о Лионовски. Но если говорил — то только хорошее.

В общении Рэй приветлив, вежлив, спокоен, выдержан. Не было случая, чтобы он публично вышел из себя. Однако от ребят Тина слыхала, что наедине — и за дело! — будущий доктор технических наук может влепить провинившемуся такую затрещину, что мало не покажется…

В общем, хотела того или нет моя рассказчица, а образ у нее получился довольно-таки симпатичный. Спрашивается, чего же она тогда так перепугалась, дурочка? Но спрашивать ее об этом я не стала: и без того у бедняжки был сегодня трудный день.

У меня, впрочем, тоже. Голова шла кругом от этого вечернего рейда по общагам, от всех разговоров и лиц, дурацких шуток и пошлых комплиментов, сменяющих друг друга как в калейдоскопе, а главное, от какого-то все возрастающего, но необъяснимого чувства тревоги. С каким бы удовольствием я сейчас закатилась домой, стала под теплый душ, прополоскала мозги крепким кофейком…

Но закачусь я сейчас не домой, а к папаше Вингеру. Батюшки, а времени-то, времени! Слава богу еще, что не поленилась сегодня взять «на дело» машину, а то бы катилась сейчас на трамвае… «как все советские студенты», ха-ха! Кстати вспомнился древний анекдотец, надо будет при случае рассказать Рэю. Ну, это точно про Красавчика Нари с его папашей. А может, мой дорогой клиент тоже мог бы при желании купить себе трамвай, кто знает…

Да знаю я, знаю, откуда это паршивое тревожное чувство! И очень даже оно объяснимо. Только объяснять его я не хочу. Не хочу! По крайней мере, сегодня. Я подумаю об этом завтра. Как Скарлетт.

Я решительно отказалась от подоспевшего ужина. И — сама не знаю зачем — на прощание попросила Тину Брогус написать мне по-английски те слова, что она слышала сегодня ночью из-за двери: «Ты все-таки пришел». Может быть, у меня немало талантов, но полиглотом никогда не была. Девушка черкнула в моем блокноте коротенькую строчку.

В темном коридоре я бросила прощальный взгляд на опечатанную дверь с номером «501». «Ты все-таки пришел…» Но почему, черт возьми, мне кажется, что в этой ни к чему не обязывающей фразе — ключ к разгадке?..

Глава 7 Допрос «с пристрастием»

Свою бежевую «девятку» я припарковала в каком-то проходном дворе квартала за три до нужного мне дома на улице Железнодорожной. Хоть Гарик и не сказал, что за жилищем Вингера установлено наблюдение, а там кто его знает… В любом случае шансы засветиться с машиной резко возрастают.

Войдя в единственный подъезд новой, но уже обшарпанной девятиэтажки-«коробочки», я нащупала в кармане красную корочку своего давным-давно недействительного удостоверения стажера облУВД. Несмотря на профессиональную самоуверенность, каждый раз, извлекая его на свет, я готова к тому, что перед моим носом захлопнут дверь. Это в лучшем случае! Впрочем, бывало, мою «липу» глотали ребята и покруче Льва Вингера. Да и понадобится она мне сейчас лишь на самом первом этапе, а дальше, согласно разработанной тактике, — карты на стол!

Дверь с номером «89» выглядела вполне пристойно, но все же вряд ли наводила на мысль о повышенном благосостоянии жильцов. Тревожная трель звонка разрезала тишину лестничной площадки. Не хватало еще, чтобы Вингеров не оказалось дома! Однако мои опасения рассеялись очень скоро: послышалось шевеление, и с той стороны дверного «глазка» мелькнула тень. Надеюсь, моя физиономия через все эти линзы не смотрится слишком уж отталкивающей.

Я ожидала, что из-за закрытой еще двери испуганный женский голос спросит: «Кто там?» Этот вопрос всегда приводит меня в восхищение своей наивностью. Но все произошло по-другому. Дверь сначала приоткрылась — правда, лишь на ширину цепочки, — и нарисовавшийся в этой щели лысоватый мужчина среднего роста и средних же лет строго спросил, что мне угодно.

Давно отработанным движением я сунула ему под нос свою красную книжицу.

— Лев Анатольевич Вингер? — К тому времени, как я поставила вопросительный знак, «мандат» был уже свернут и исчез в моем кармане. — Иванова, горпрокуратура, следственный отдел.

Весь фокус заключается в том, что вы убираете документ раньше, чем озвучиваете свою «легенду». После этого мало у кого возникает охота к излишней подозрительности.

Во всяком случае, у Льва Анатольевича не возникла, и слава богу. Звякнув цепочкой, он освободил мне путь. Правда, и дружеской теплоты ни в его глазах, ни в голосе не прибавилось.

— Что ж, прошу. Но я, право, не предполагал, чтобы в такое время…

— У нас ненормированный рабочий день, Лев Анатольевич. Вы обратились к нам за помощью — стало быть, у вас теперь тоже. Прошу это учесть.

— Конечно, конечно. Но ведь я уже рассказал все, что знал. Не вижу, чем еще могу помочь следствию.

Я мягко улыбнулась:

— Пожалуйста, позвольте следствию самому судить об этом. Меня подключили на последнем этапе, я хочу ознакомиться с делом, так сказать, из первых уст. И потом, следствие на месте не стоит. Все время появляются новые данные…

Вингер смотрел на меня все так же холодно-безучастно. По-видимому, «новые данные» о пропавшей дочери его не интересовали.

— …Так что потребность во встречах и беседах возникает постоянно, Лев Анатольевич. Так где мы можем поговорить?

Мне показалось, что хозяин квартиры обреченно вздохнул.

— Вы не возражаете, если мы побеседуем на кухне? В комнате беспорядок: я там работаю, навалил бумаг повсюду. А вторая — комната дочки.

— Кстати, мне нужно будет потом осмотреть ее.

— Как, опять?.. Ну, если нужно… — Он равнодушно пожал плечами.

Мы прошли в маленькое царство пластиковой мебели «под дерево», наборов кухонной утвари «под Хохлому» и пестрых прихваточек в стиле «печворк». Обычная советская кухонька с геранями и непременным алоэ на окошке, но порядок образцовый. Пожалуй, Наташа Костенко права: мадам Вингер — отличная хозяйка.