От дружбы до любви - Xeni Niellse

пойми сколько радостей и невзгод, стоит там же, где и временная влюблённость, которая разобьёт тебе сердце? — начинает закипать от злости.

— Нет, — выдыхает, словно чувствует поражение.

Осознаёт неправильность своих слов и почти стонет оттого, что не может отмотать время, дабы изменить свою реплику на более подходящую.

— А я думаю, что очень да, Есения, — Кирилл мгновенно натягивает маску безразличия. — Я спешу тебе напомнить, что именно ты попросила меня «отвлечь» ту самую Алину, которая, по-твоему мнению, мешала счастью с Ромой. И, блять, я бы никогда. Слышишь, Панова? Никогда бы не стал ставить тебя и очередную девку на одну ступень, потому что ты, чёрт возьми, слишком высока от них всех, но. Но ты, блять, ставишь меня и какого-то мудака Григорьева в одну полосу, думая, что это определённо правильно. Он окажется очередной ошибкой, после которой ты будешь рыдать мне в плечо и говорить, что я был прав!

И почти готов взорваться оттого, насколько его раздражала сложившаяся ситуация. Он терпеливо сохраняет тихий тон, понимая, что родители Сени находятся в соседней комнате. Вполне можно услышать, как он едва сдерживается, чтобы не сорваться на злой крик.

— Кирилл, — начинает Сеня, делая шаг вперёд и чувствуя, как злость медленно растворяется, превращаясь в нечто боязливое и опасное, потому что Дубровский вскидывает руки, как бы говоря, что с него хватит, и собирается выйти из комнаты, но она делает несколько быстрых движений вперёд, хватаясь за предплечье. — Я не то имела в виду.

— Ох, правда? Ты меня за дурака держишь? Сень, я всё понимаю. И я снова спешу напомнить, что не я прибежал к тебе с тупой услугой, чтобы понравиться парню. Если бы твой Ромео был нормальным и обычным, ты бы не стала так заморачиваться касательно поцелуев, потому что любой, кому не всё равно, обожает срывать вишенку с торта, потому что это пиздецово приятно. Панова, ты вообще рехнулась со своей новой влюблённостью? Когда он разобьёт тебе сердце, меня не будет рядом. К кому ты побежишь? К Даше? Блять, вот ради всего святого, только со мной ты можешь забыться и быть обычной, будто всё нормально.

Сеня дрожит. Так сильно, что почти готова рухнуть на пол и разрыдаться оттого, что ссорится с Кириллом из-за какой-то фигни. Такой неуместной и крайне неприятной для души. Желудок переворачивается, сжимаясь до боли, пока она подыскивает нужные и крайне правильные слова для того, чтобы хоть как-то извиниться и прийти к компромиссу.

— Я попросила тебя поцеловать меня, потому что хотела, чтобы это был ты, Кирилл. Доверяю тебе и только тебе из парней, понимаю, что никто бы не пошёл на такое. Ты сделал для меня прорыв в том, что…

— Чтобы послезавтра бесстыдно сосаться с Ромой возле кинотеатра. С парнем, который тебе нравится. С парнем, ради которого ты нарушила нашу дружбу, — перебивает Панову, сжимая кулаки, хотя хочется обо что-нибудь ударить.

Эта мерзкая и скользкая злость, которая заполняет его внутри, вот-вот вырвется наружу сущим демоном.

— Я не рушила дружбу, — её слова звучат почти надсадно. — Просто хотела, чтобы ты понял, что для меня важно…

— Панова, важно — это когда ты даришь поцелуй парню, который нравится тебе, а не который знает тебя с пелёнок. Надеюсь, что я помог тебе, потому что больше я никогда и ни за что не соглашусь на нечто подобное. С меня хватит твоих тупых выкрутасов и «услуг», потому что это уже вот тут, — прикладывает ладонь к горлу, показывая, насколько ему надоело быть какой-то безвольной игрушкой на побегушках.

— Кирилл, — хрипит и резко поддаётся вперёд, обнимая.

Обвивает его торс тонкими ручонками, сталкиваясь носом с грудью и слегка сжимая, чтобы не смел даже отстраняться, хотя знает, что, если захочет, всё равно уйдёт. И делает глубокий вдох, чтобы почувствовать, как желудок с сердцем одновременно рефлекторно сжимаются. И так хотелось сделать это в течение дня: прижаться и просто постоять рядом.

Напрягается всем телом, когда чувствует, как Кирилл поднимает руку, шумно выдыхает и сжимает рукой переносицу. Невозможно злиться, когда так крепко прижимается, будто боится, что Кирилл исчезнет.

— Мне просто было неприятно, что ты с Алиной… — и выдыхает в его грудь, крепко стискивая руками.

— Ты должна быть рада. Может, я нашёл девушку мечты, с которой хочу построить отношения.

И запускает руку в её волосы, склоняясь и вдыхая запах свежей вишни. Волосы немного влажные и волнистые, но так даже симпатичнее. Более пушистые и мягкие.

Тянет слегка, заставляя Сеню приподнять и запрокинуть голову и уставиться грустными глазами, в которых начинают собираться слёзы, на него. Она качает головой, желая зарыться носом в толстовке, как провинившийся котёнок.

И ведь действительно чувствует вину за то, что творит. Как использует доброту Кирилла, делая акцент на не кровном, а душевном родстве. Самой настолько неуютно от собственных мыслей, что хочется изменить свои импульсивные и необдуманные поступки.

— Это явно не должна быть Алина, — кривит губами, всматриваясь в зелёные глаза и медленно плавясь. — Ты достоин лучшего.

— Как и ты, Сень.

Сеея рассматривает его лицо, отмечая, что это не простое напоминание родных черт, а другое. Такое, что заставляет вжираться и вписывать в себя каждую клеточку, словно новый неузнанный ранее объект.

И что-то внутри так болезненно мерцает, словно вытесняет один орган другим. Словно вместо сердца появляется проекция человеческой жизни, в которой познает новые эмоции и ощущения.

Она переводит взгляд на потрескавшиеся пухлые губы, которые целовали её прошлым вечером так откровенно и совсем не пошло. Не так, как представляла себе. Нежность мягко перекликалась с грубыми нотками, но это было так гармонично и сочно до мурашек на теле, до взрывоопасных импульсов, что хочется повторить.

Кирилл видит, как вспыхивают карие глазки, поблёскивая опасно-греховным свечением. Неотрывно наблюдает за его губами, словно желает снова ощутить.

Не станет скрывать, что тоже хотел бы, но нет. Правильный выбор — запереть наваждение, чтобы не стать тем, кто окончательно сломает дерево дружбы, растущее с малых лет.

— Останешься сегодня со мной? — спрашивает Сеня, всё же отрываясь от созерцания его губ, чтобы поражённо выдохнуть и забыть об этом.

О его исключительных губах.

Кирилл лишь кивает головой, делая шаг назад, выпуская девчонку из объятий, слыша судорожный вздох.

— У меня не дописаны лекции, но можешь включить сериал. Мы не досмотрели два сезона, — предлагает Сеня, отворачиваясь и подходя к столу.

— Включай.

Поздно ночью, когда Сеня уже спокойно сопит, Кирилл листает её тетрадку с корявым почерком. Он почти полностью записывает лекции и даже выделяет главное зелёным маркером.