Наполеон. Последняя любовь - Томас Костейн

— Чтобы не думать ни о чем дурном, мы должны поболтать. О чем бы вы хотели поговорить?

— Сир, о чем-нибудь очень интересном.

— Согласен. Вам выбирать.

— Расскажите мне о том, как вы встретили свою жену. Сир, вашу первую жену. Императрицу Жозефину. Я так много о ней думала.

— Всем известно, что человек не может совершать великие и необычные вещи, если у него отсутствует ощущение перспективы, — начал повествование Наполеон. — Все люди совершают ошибки, даже самые великие люди. Если человек велик, он может увидеть и понять собственные ошибки. Это походит на то, что человек глядит на себя со стороны и говорит: «Честное слово, это я сделал неправильно, мне необходимо все исправить. Я должен к себе относиться также требовательно, как к другим».

Мне повезло: я — великий человек. Я всегда мог проследить за собой в действии и решить, прав я или нет. Не очень приятное это занятие — самоанализ. Весьма часто вы можете задеть собственную гордость.

Представьте себе, Бетси-и, то время, когда я стал приобретать известность. Некоторым я казался ничем не примечательным человеком. Прежде всего, я не обладаю обликом командира. Я не высок…

— Да, сир, высоким вас не назовешь.

Последовала короткая пауза.

— Если человек невысокого роста и к тому же еще и очень худой, получается совершенно неприглядная картина, — закончил император. — Я был тощим, с черными волосами и смуглой кожей, волосы у меня висели отдельными прядями. Я всегда выглядел голодным. Никто лучше меня, не видел себя в столь неприглядном свете.

Глава восьмая

1

Затем Наполеон рассказал следующую историю.

Великим днем 13 Вандемьера [xii] в судьбе Наполеона Бонапарта произошел поворот. [26] Сильными залпами крупной картечи он рассеял отребья Парижа и освободил Конвент от тирании толпы и его заметил Баррас, ведущая фигура Директории [27].

Это были поразительные дни в Париже. Террор и звуки колес крытых двуколок до сих пор остались в памяти очевидцев. Людей опьянял запах свободы. Подлецы, подобно Баррасу, желающие захватить власть, взяли в свои руки контроль за администрацией. В городе «вершили бал» группа прекрасных и лишенных чувства морали женщин. Наполеону была известна история, в которую верили многие, что три самые прелестные дамы были заключены в одну камеру тюрьмы Кармелиток в последние дни террора, и они едва избегли гильотины. Одна из них была мадам д'Эгуллон, патрицианка, обладавшая холодной красотой. Вторая — Тереза Кабаррус, любовница Тальена. Это она подвигла его сбросить Робеспьера [28] и покончить с террором.

Народ Франции сделал ее героиней и называл Богородицей Термидора. Она была милым прекрасным созданием и абсолютно без всяческого понятия о совести, но в ней отсутствовали также понятия злобы или мелочности. Третья дама была вдовой аристократа с Мартиники виконта де Богарне, погибшего от удара кинжалом. Ее имя было Мари Жозефина Роза Таше де ла Мажери.

Ходили слухи, что самые суровые стражники в Кармелитских застенках заглядывали в скважину двери их камеры и говорили:

— Какая жалость, что эти прелестные головки вскоре скатятся в кровавую корзину.

Молодой корсиканец, которого теперь называли Генерал Вандемьер [29], знал, что в этой истории нет ни грана правды. Все три красавицы сидели в тюрьме Кармелиток, но в разных камерах. Генерал всегда был неравнодушен к женской красоте и понимал, что повышение по службе легче идет при женской помощи. Нет никаких сомнений, что он частенько подумывал о Богородице Термидора и о Прекрасной Креолке, как часто называли вдову Богарне. Он не прочь был жениться бы на одной из них. Но эти прелестные дамы не подозревали о существовании смуглого и пока еще не очень известного корсиканца.

Наполеон встретил Жозефину за столом Барраса. Он отправился к нему, зная, что она была любимицей генерала Гоша [30], но сейчас ей покровительствовал великий человек Директории.

«Баррас прислушивается к этой сумасшедшей кокетке, — говорил он сам себе, чистя потрепанный мундир. — Мне следует постараться и произвести на нее хорошее впечатление».

По пути к рю Бас-Пьер он зашел в военный департамент, чтобы поговорить с военным министром Карно [31]. Служащий заставил его повторить имя, и никто из дежуривших офицеров даже не кивнул ему головой.

«Это не солдаты, а пародия на них, — подумал Наполеон. — Мне не стоит обращать внимания на то, что они не считают меня достойным внимания. Когда-нибудь… О, когда-нибудь все пойдет по-иному».

Карно был умным и работящим офицером. Он улыбнулся Наполеону и положил руку на лежавшие рядом списки.

— Чудесно. Мне кажется, что это может сработать. Я сказал об этом директорам вчера. Конечно, им понадобится некоторое время, прежде чем они примут решение. Для себя я уже все решил.

Бонапарта это не удивило. Он знал, что план, который он подготовил для новой кампании на севере Италии, был умным и смелым. Его разочаровало, что Карно не сказал, что его назначат командующим операцией. Но это будет позже. Когда Наполеон возвращался обратно через приемную, у него горели обычно сумрачные темные глаза, и мелкие чиновники, заполнявшие помещение, мгновенно почувствовали это. Они сбились в группки и стали шептаться. Он шагал легко и твердо и, казалось, что они с любопытством, даже с завистью наблюдали за ним.

Прекрасная Креолка выступала в роли хозяйки дома Барраса, и Наполеон к ней робко приблизился, но теплые карие глаза Розы (Ее в то время все называли Розой) удивительно дружелюбно улыбались ему.

— О, генерал Бонапарт, это великая для нас честь! Вам известно, что мы все тайно вас опасаемся. Как храбро вы расправились с толпой! Мне хотелось бы знать, вы такой же храбрый и бесстрашный и в других вещах?

Наполеон почувствовал себя более свободным. Он взглянул в глаза Прекрасной Креолке и ответил:

— Леди, сейчас мне очень страшно, и я не могу действовать, как настоящий храбрец и безрассудная личность!

Он произнес эту фразу с пылом. Эта прекрасная женщина, так легко расточавшая свои ласки, представлялась ему раньше абсолютно в ином свете. В ней не было никаких признаков распутства, и в ласковом взгляде, которым она одарила его, не ощущалось никакого расчета. Она была нежной и грациозной, она казалась ему прелестной. Ранее он думал о том, чем она сможет ему быть полезной, но сейчас она его полностью очаровала. Наполеон часто влюблялся, но никогда прежде его не охватывало подобное пламенное чувство!

Позже он не мог даже припомнить, какое платье было на ней в тот знаменательный день. У него в памяти оставалась только одна деталь. Пара львиных голов, чудесно изготовленных из эмали, скрепляли ее платье на плечах, и Наполеон решил, что это — признак хорошего вкуса. Позже, когда они уже были женаты, он спросил Жозефину, почему она никогда не носит эти застежки. Она никак не могла припомнить, о чем он говорил, объяснила, что они, видимо, потеряны. Жозефина, как он вскоре узнал, весьма небрежно относилась к вещам. Украшения у нее пропадали, а деньги широкой рекой текли между пальцев и растворялись в воздухе. Она ничем особенно не дорожила, всегда добивалась того, что желала. Зачем тогда следить за собственными нарядами?

Жозефине легко удавалось ободрить людей, и она всегда говорила все к месту. Молодой корсиканец постоянно одаривал ее комплиментами. Он хвастливо рассказывал ей о себе и, наконец, заговорил о ее имени.

— Вас называют Розой, но это имя вам совершенно не подходит.

Жозефина была крайне удивлена и, нахмурившись, взглянула на него. Как понял позже Наполеон, у ее улыбки была одна особенность — Жозефина сужала глаза и, казалось, что ее улыбка совмещается с суровостью во взгляде.

— Но, господин генерал, мне всегда нравилось мое имя. Я не напоминаю вам этот цветок?

— Нет, мадам. Вы более прелестны, чем любой цветок. К тому же, многих женщин зовут именно так. Во Франции родители любят называть своих дочерей Розой. Вы же, мадам… Вас следует называть по-иному. У вас есть другое имя, которое мне кажется более вам подходящим: Жозефина.

Женщина тихо произнесла это имя:

— Жозефина. Господин генерал, возможно, вы правы, хотя должна заметить, что это имя мне никогда не нравилось. Жозефина!

Ее глаза широко раскрылись под темными ресницами, и она легко коснулась его руки.

— Вы — правы. В этом имени есть своя прелесть.

— Я всегда буду о вас думать как о Жозефине, даже если вы мне не позволите обращаться к вам таким образом.

— Господин генерал, можете обращаться ко мне подобным образом.

Они довольно долго беседовали. Постоянно прибывали гости. Это были в основном мужчины, и Жозефине приходилось их приветствовать. Наполеон стоял рядом и молча наблюдал за ней, не обращая внимания на других гостей. Жозефина была высокой и стройной, она нравилась ему все больше и больше.