Девочка, которую нельзя (СИ) - Андриевская Стася

Так из огромного шумного холла мы попали в коридор, настолько тихий, что показалось — резко заложило уши. Ни единого звука снаружи! Здесь, ступая по мягкой ковровой дорожке, мы прошли к массивным дверям в зал, но, когда их открыли… оказалось, что это лифт.

Возле него дежурил совсем уже другого вида портье — самый настоящий двухметровый фейсконтроллер с таким же безразличным как у Гордеева лицом и ушной гарнитурой. Ему Коломоец показывал уже не пригласительный, а золотую карту вроде визитки. А Гордеев… Гордеев сунул руку подмышку и выложил на столик перед секьюрити пистолет. Сначала один, потом второй. Потом приподнял согнутые в локтях руки и позволил громиле себя ощупать. При этом его лицо выражало глубочайшую степень пофигизма.

Очередным шоком для меня стало то, что лифт поехал не вверх, а вниз. Сразу стало тревожно, потому что это могло означать что выход из «подвала» тоже лишь один — обратно через лифт. Через громилу на входе. Через звукоизолированный коридор…

В поисках поддержки, подняла взгляд на Гордеева. И тут же отвела — он, оказывается, тоже смотрел на меня. Пристально и слегка задумчиво, словно изучающе.

На минусовом этаже мы снова прошли по глухому коридору и, наконец, попали куда надо.

Народу здесь было значительно меньше, чем наверху, но всё равно людно. Никогда раньше в казино не бывала, только в кино видела, и теперь исподтишка пялилась на происходящее, но при этом помнила и наставления Гордеева: не таращиться, постараться сойти за свою.

Коломоец тут же попал в поджидающую его за столом с фишками компанию мужчин. У тамошней крупье были такие арбузища в непростительно глубоком декольте форменого платья, что я со своим адским пушапом почувствовала себя едва ли не молью на её фоне. Ну и отлично. Можно расслабиться.

Часа через полтора Коломоец пересел за другой стол, а я окончательно утомилась «развлекаться» Стало скучно. Просто стоять за спинами играющих и невольно подсчитывать суммы, которые кочуют из кучки в кучку, из столбика в столбик — такое себе удовольствие. Особенно, когда понимаешь, что четвертинки некоторых из этих фишек хватило бы чтобы раз и навсегда закрыть все наши с Веркой проблемы, и ещё и на первое время безбедной жизни осталось бы.

Ещё через час Коломоец опять поменял стол. Градус всеобщего азарта в зале повышался. Появился джазбенд и полуголая танцовщица. Они играли что-то фоновое, а девушка двигалась — пластично и очень эротично.

Я поглазела на неё и снова соскучилась. Поползла взглядом по лицам гостей, отыскивая Гордеева. Он с самого начала обосновался в отдельном углу, среди себе подобных людей в чёрном. Этакая секьюрити-зона, словно подчёркивающая, что здесь и сейчас, когда все обезоружены на входе, они не больше, чем простая обслуга в режиме ожидания, и их дело — не отсвечивать.

Гордеев был там. Со стаканом сока в руке, он свободно развалился в кожаном кресле и, чуть склонив голову к плечу, с нескрываемым интересом пялился на танцовщицу. Так, словно кроме микроскопических труселей под её полупрозрачным платьем и откровенно просвечивающихся сосков шикарной груди нет и не может быть в этом зале ничего важнее. Он даже периодически облизывал нижнюю губу! А я, сиротливо стоя в уголке, смотрела на его реакцию на эту бабу… и меня накрывало. До нестерпимого желания послать всё к чёрту. Содрать с ушей тяжеленные серьги, скинуть дурацкие туфли и сбежать, пока шефы развлекаются. И ладно ещё Коломоец — он мега-босс и имеет право делать что захочет, но Гордеев-то?! Даже в носу защипало от какой-то дурацкой, но неожиданно острой обиды.

— Добрый вечер…

Я не сразу поняла, что это мне. И только когда по плечу что-то поползло, резко обернулась.

Ему было лет около шестидесяти, но, что называется, «хорошо сохранился»: идеально ровные, белоснежные вставные зубы, аккуратная фигурная бородка. Вместо галстука — аристократичный узел шёлкового платка, подколотый золотой булавкой, с восхитительно играющим гранями камнем размером с фасолину. Поймав мой взгляд, мужчина улыбнулся и продолжил вести по моему плечу тыльной стороной ладони.

— Скучаете?

— Аха… — нервно улыбнулась я, будто невзначай ускользая от прикосновения. — Нет, что вы, здесь очень интересно.

— А мне, если честно, скучно. Много шума из ничего. Азарт выигрыша, это конечно хорошо, но приз… Всего лишь условная победа над условным соперником и деньги. Слишком банально. И мало кто в этом зале способен увидеть настоящий, сто́ящий и внимания, и азарта приз… — Многозначительная пауза, взгляд глаза в глаза.

Я поняла. И несмотря на то, что комплимент получился зачётный, мне стало жутко неловко. А мужчина шевельнул пальцем, и в его руке появился вдруг высокий фужер.

— Вы позволите поухаживать за вами? Дом Периньён Оэнотекь девяносто пятого года. Тонкий вкус минералов земель провинции Шампань и цитрусовый шлейф подвяленого Шардоне — именно то, что сумеет развеять одиночество одной прекрасной юной особы…

Пока он говорил, официант, красиво показав мне этикетку на бутылке, наполнил фужер шампанским.

— Спасибо, но я… — испуганно замялась я. — Я не пью. Извините.

Мужчина так и замер, с протянутым фужером. Довольно дурацкая ситуация.

— Впервые в казино? — отставив бокал на разнос, попытался он разрядить неловкость.

А я снова улыбалась, как дурочка, и не знала, что ответить. Чёрт тебя подери, Гордеев! Когда ты действительно нужен, ты… Бросила мимолётный взгляд туда, где он пускает слюни на танцовщицу и чуть не вздрогнула от неожиданности — Гордеев стоял шагах в пятнадцати от нас и… знаками велел мне выпить! Я сделала страшные глаза: «Я не хочу!» Он нахмурился: «Пей, я сказал!»

— А знаете, — идиотски улыбнулась я, — я передумала.

— Да вы затейница, моя незнакомка! — снисходительно улыбнулся незнакомец и снова подал мне фужер.

— А вы? Я же не буду пить одна?

Он рассмеялся.

— Вы так очаровательны, что я не могу вам отказать… Хотя и скажу по секрету, что Дом Периньён не нуждается в собутыльниках.

— Ваше здоровье, — неловко качнула я фужером и отпила. Шампанское оказалось кислющим, аж за ухом защемило, но я мужественно отпила половину. — Очень вкусно!

— Я знал, что вам понравится. — Он протянул руку: — Антуан Садальский, будем знакомы.

— Зоре… — начала я и осеклась, чувствуя, как меня прошибает холодный пот. Чуть не спалила саму себя! Как это, блин?! Всего с трёх глотков? — Зоренина эээ… Катерина. — И, совсем уже растерявшись, махом допила шампанское. — Мм… — с трудом сдержалась от того, чтобы по-детски не передёрнуться от кислоты. — Прям вкусное.

Антуан лишь снисходительно улыбнулся, и мой фужер тут же снова наполнился. Я, надеясь, что хоть теперь можно соскочить, с мольбой глянула на Гордеева… Но его рядом не оказалось. Он, преспокойно развалившись в кресле, уже снова пялился на танцовщицу!

Короче, был вынужденный второй фужер. А после него третий… добровольный. И четвёртый…

Шампанское становилось всё вкуснее, Антуан всё милее. А потом мы с ним вообще пошли играть в рулетку. Он спрашивал у меня число и делал по моей наводке щедрые ставки. Я очень старалась угадать, но он всё равно ни разу не выиграл. Но и не расстраивался. Лишь томно поглядывал на меня и, не забывая шевелить бровью, чтобы мне вовремя подливали шампанского, улыбался.

Когда он предложил сменить игру я с энтузиазмом согласилась — вечер наконец-то обрёл хоть какой-то интерес. Но по пути к другому столу Антуан вдруг нагло сжал мою ягодицу, и я резко замерла… Влепить ему пощёчину? Послать на хер? Он же как ни в чём не бывало притянул меня к себе:

— Девочка моя, тебе совершенно нечего бояться… — говорил, чуть склонив голову к моим, чёрт бы побрал Гордеева, арбузам, а я смотрела на него сверху вниз и видела проплешины в его явно крашеных волосах, отчего меня начинало нещадно мутить. — Поверь, Антуан знает цену удовольствиям, и если тебе…

— Мне в туалет надо. Прям очень!

— Я провожу, — ещё плотнее тиснул он меня, перемещая ладонь обратно на задницу. — В хозяйский.