Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925) - Рафаил Мельников

На якоре

Как и в Сиаме (где король искал союза с Россией, чтобы сохранить независимость своего государства), прием в Сайгоне отличался особой сердечностью и торжественностью. Во всем чувствовалось уже скорое приближение союза России и Франции. “Вся набережная и прилегающие к ней улицы были заполнены народом и в воздухе гудело: “Vive la Russia!” — (Г.Ф. Цывинский, с. 111).

23 марта, ощутив наконец переход от изнуряющей всех тропической жары к умеренному климату, вошли на рейд Гонконга. 29 марта продолжили плавание до Шанхая, на подходе к которому наследник пересел на пароход “Владивосток” для продолжения путешествия по Китаю. Две канонерские лодки провожали пароход в Ханкоу, а “Память Азова” с двумя другими крейсерами отправили в Нагасаки.

5 апреля 1891 г., до краев переполненный живностью тропиков и дарами растительного мира, с разгуливающими на палубе двумя слонятами и черной пантерой, увешанный клетками с заморской птицей, “Память Азова” входил на показавшийся всем сказочным видением нагасакский рейд. Петербургский журналист князь Ухтомский, обстоятельно (в отличие от наследника) описывавший все путешествия, включая и впечатления от бесподобных красот бомбейских природы и побережья, не находил слов для описания величественных берегов и узкого, ведущего в Нагасаки залива. К апрелю на рейд Нагасаки собралась едва ли не вся Тихоокеанская эскадра: “Память Азова”, “Владимир Мономах”, “Адмирал Нахимов”, лодки “Манчжур”, “Кореец”, “Бобр”, клипер “Джигит” и три парохода добровольного флота: “Петербург”, “Владимир” и “Байкал”.

Размах происшедшего культурного обмена (“полтораста офицеров сочеталось японским браком”) был неописуем. Корабли осаждали сотни лодок, с которых предлагали самые экзотические товары. Невероятно увеличилась торговля на берегу. Прибыл весь состав посольства, и город стал почти русским.

Прибывший 16 апреля из Китая на “Памяти Азова” наследник приступил к освоению обширной программы приемов, чествований, экскурсий и других развлечений. 28 апреля особенно удался обед в японском ресторане, где, как записывал Ф.В. Дубасов, “собраны были все самые лучшие гейши Киото, вообще славящиеся по всей Японии как самые красивые, образованные и элегантные, и там мы превесело провели вечер почти до 12 часов”. Наследник “был ужасно в духе, ужасно наслаждался, и все хохотали до упаду, как принц Георг дурачился с молодыми девчонками, и они его облепляли, как пчелы, и резвились, как котята”. Наследник и наутро “не переставал восхищаться и вспоминать смеш ные эпизоды вчерашнего вечера”. В восторгах (“как никогда” — писал Ф.В. Дубасов) прошел и завтрак близ Киото на оз. Бива (город Отсу, Оцу или Отцу) 29 апреля.

Тогда-то и пришло время возмездия. При возвращении на рикшах по узкой, запруженной толпой улочке в Отсу наследник, следуя за рикшами приставленного к нему принца Арисугава и его свиты, неожиданно получил удар саблей по голове от стоящего в оцеплении японского полицейского офицера. Наследник пытался укрыться в ближайшей на улице лавке, но при выходе подвергся нападению того же злоумышленника (такие подробности в своем письме передавал лейтенант с “Джигита” Е.А. Трусов). Достойно внимания то обстоятельство, что никто из свиты, включая и князя Баратынского, не встал грудью на защиту наследника. От гибели его спас принц Георг. Выскочив из своей коляски, он ударом трости по голове отвлек преследователя и помешал ему нанести второй удар. Переполох и паника в толпе и свите наследника были, конечно, неописуемы, но злодея успели обезоружить. Легкую рану черепа, не затронутого ударом сабли, удачно зашили, и Микадо лично отвез пострадавшего до Кобе, откуда он перебрался на “Память Азова”.

С извинениями за поступок своего подданного Микадо на следующий день прибыл во главе отряда кораблей. Его встречали со всеми почестями, с салютами, расхождением людей по реям, криками “ура”. Шесть салютов по 21 выстрел состоялось в тот день при встрече и обменах визитами.

Происшествие с наследником обернулось дождем орденов, которыми, стремясь задобрить русского императора, Микадо осыпал офицеров эскадры. Адмиралам прислали ордена Восходящего солнца 1-й степени со звездой, командирам трех крейсеров — Н.Н. Ломену, Ф.В. Дубасову и А.В Федотову (1839-?) — Восходящего солнца 2-й степени со звездой, их старшим офицерам “Памяти Азова” — О. А. Энквисту (1849–1912), “Владимира Мономаха” — Г.Ф. Цывинскому и “Адмирала Нахимова” — А.Р. Родионову (1849-?) — Священных сокровищ 3-й степени, а Г.Ф. Цывинскому сверх того — еще и орден Восходящего солнца 4-степени. Командиры канонерских лодок получили орден Священного Сокровища 3-й степени, а штабные чины — Восходящего Солнца 4-й степени. Невзирая на повторную просьбу Микадо, император Александр III приказал путешествие прекратить и всей эскадре отправиться во Владивосток.

6 мая отпраздновали день рождения (“нашего флагмана” — Ф.В. Дубасов), устроили по этому поводу гонку шлюпок, разукрашенных роскошной электрической иллюминацией. 7 мая 1891 г. последним актом путешествия стал завтрак, устроенный наследником на “Памяти Азова” для Микадо.

Так завершилось путешествие, вошедшее в историю на редкость бесцельным и дорогим (42 дня стоянки двух крейсеров в Бомбее, семь месяцев без боевой подготовки), отмеченное знаками неблагополучия судьбы, ничего не принесшее наследнику в “образованности” и лишь умножившее число умерщвленных в Азии слонов, тигров и крокодилов. 11 мая во Владивосток пришли “Адмирал Нахимов” и “Владимир Мономах”, 16 мая в сопровождении канонерских лодок пришел и “Память Азова” с наследником. 18 мая к эскадре присоединился клипер (крейсер 2 ранга) “Джигит”, вышедший из Иокогамы.

19 мая стало днем единственно государственно значимых в путешествии наследника событием. Он совершил торжество закладки сибирской железной дороги, а затем — начатого в порту, первого на русском Дальнем Востоке, сухого дока. Занятная была подготовлена для цесаревича инсценировка. Как писал состоявший в числе представителей эскадры лейтенант с “Джигита” Е.А. Трусов (1855–1904), (в 1895–1897 г. старший офицер “Памяти Азова”): “Наследник на лошадях проехал за две версты, там отслуживши молебен, сел в привезенный уже царский вагон и в нем по набросанной в несколько недель железной дороге прибыл к месту, где назначено построить вокзал в городе. Тут опять было молебствие, и он вложил после него серебряную доску в основание фундамента, и при нем тут же забросали этот угол”. За завтраком в прекрасно декорированном бараке наследник огласил телеграмму от императора о разрешении постройки прямой железной дороги через Сибирь.

В понедельник 20 мая на верхней палубе “Владимира Мономаха” с участием 170 приглашенных состоялся завтрак, за которым эскадра прощалась “с молодым флагманом, которого ужасно полюбили” (Ф.В. Дубасов). Честь приема наследника уступили “Мономаху”, так как “Азов” (обиходное название корабля) был “уже осчастливлен пребыванием на нем Его высочества”.

Спич, произнесенный Ф.В. Дубасовым в завершение плановых тостов, расстроил всех присутствовавших до слез и чрезвычайно тронул наследника. В речи подчеркивалось значение его путешествия на Дальний Восток, то есть “в ту сторону, куда лежит историческая дорога, по которой подвигается русский порт, и та особенно высокая честь и милостивое доверие, которое оказано флоту этим впервые совершенным им плаванием. “Счастье” этого путешествия и запечатленный в сердцах “тот простой и добрый привет”, которым в продолжение семи месяцев наследник одарял каждого, Ф.В. Дубасов обещал не только сохранить, но и передать “следующему поколению моряков”. Наследник же, выйдя из-за стола, крепко сжал руку оратора, сказал: “Я от всей души благодарю Вас за Ваши слова и никогда их не забуду”.

И действительно, карьера Ф.В. Дубасова была обеспечена, хотя и не на самых высших должностях. Восторг наследника оказался недолговечным, и даже Н.Н. Ломен, избранный с воцарением Николая II на должность флаг- капитана, был через малое время заменен более “духовно близким” — умелым царедворцем и интриганом К.Д. Ниловым (1856–1919).

“В своем восторге от общения с наследником, который держал себя с нами так просто, как с товарищами”, — писал и наблюдавший его (уже в кают-компании “Мономаха”) лейтенант Е.А. Трусов. “Много раз за это время я был близко около него, и каждый раз все более и более мне нравился его симпатичный взгляд, и теперь, конечно, еще больше, такие добрые прелестные глаза редко встретишь”. Каждому цесаревич обещал прислать из Хабаровска по своей фотографии, пока же для кают-компаний кораблей было подарено по большому снимку. Командирам и старшим офицерам с “Памяти Азова” наследник прислал в подарок чеканого золота чарки в древнерусском стиле, усыпанные драгоценными камнями, офицеры получили перстни, часы и запонки, лейтенанты с “Азова” — по золотому портсигару. Е.А. Трусову на “Джигите” достался роскошный перстень.