Ну, здравствуй, перестройка! - Дмитрий Валерьевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что скажет на это комсорг? — слышу я голос Кима.
— Не согласен я! — отвечаю «по-шариковски» я, встав и пытаясь понять, про что меня спросили.
«Собачье сердце» ещё не вышло на экраны и меня понимают буквально.
— Это ясно, что не согласен, а что делать? — спрашивает математичка Ирина Игоревна.
Она комсомолка ещё и приписана к нашей комсомольской ячейке почему-то.
— Конечно, комсомолец и не должен быть согласен со спаиваньем населения страны! — громко говорит Ленка, думаю для того чтобы помочь мне понять, про что была речь.
Ленка — баба умная. Местами.
Что ж про «трезвость — норма жизни» я могу поговорить, знаю, какие меры будут предприняты партией, и чем грозит антиалкогольная кампания.
Глава 11
Собрание закончилось моим триумфом. Будущим. Я подхалимски приписал себе все будущие меры, которые предпримет Горбачёв — и повышение цен и вырубка виноградников.
— Да, потребление алкоголя на душу населения упадёт, но официальное потребление, а не реальное! А разные там самогоноварение и нелегальная продажа алкоголя расцветут, — продолжаю я беседу на эту тему уже в кругу товарищей в своей комнате вечером. — Не считаю, что алкоголь нужно запрещать совсем, борьба с ним не должна вестись запретительными мерами.
— Я слышал, в США был сухой закон, там мафия спиртным торговала, — вставил слово умный Аркаша.
— Мафию! Давайте играть в мафию! — загорелась Ленка.
— Народу мало, — отмахивается Колесников. — А знаешь, сколько людей от алкоголя погибло? А ты против запрета!
— А знаешь, сколько людей благодаря алкоголю не умерло? А сколько родилось благодаря ему? — парирую я.
— Точно! По пьяни много семей сошлось! — говорит Малышев. — Выпил, и девчонка уже симпатичная, да и добрее к тебе! Так и до детей недалеко!
Ржём.
— Что значит, «не умерло»? — не понял Колесников. И мне, кстати, что трезвому, что пьяному всё равно, красивее никто не кажется.
— Ну, стрессы там всякие, депрессию алкоголь снимает, — зачем-то начинаю говорить я, ведь точно не поймут меня советские дети.
— Какой ещё стресс? Какая депрессия? — заинтересовался Бейбут.
— Ты вообще молчи, наркоман, — пихает его в бок Ленка, она ещё зла на него за анашу.
Девочка ведь не знала и слова такого раньше, а уж что это не просто травка, а наркотик, ей и в голову прийти не могло.
— Наших бьют! — раздался стук в дверь и женский голосок.
Выбегаем на улицу мимо офигевшего вахтера, и, точно — драка! Только не наших бьют, а наши бьют. Здоровенная деваха с третьего курса, имя, как водится, не помню, сцепилась на стадионе с двумя спортсменками. Одна из них уже сидит на дорожке и не дергается, вторая ещё сопротивляется, но силы не равны. Наша комсомолка выше на голову. Идти разнимать бабскую драку неохота, а надо. Слишком много людей меня уже заметили на улице, а значит, будут вопросы — а почему я промолчал и ушёл? И нет ли в этом, какого-либо комсомольского косяка? Кое-как разнял. Оказалось, драка из-за парня, причем, неместного.
— Лен! — говорю я толстенькой, но симпотной девушке. — Что тебе, наших парней мало? Ты чего к спортсменам полезла! Ладно, сейчас их две девки было, а если будет целая команда?
— Наши парни на меня и не смотрят, — всхлипывает у меня на плече забияка.
— Неправда! Ты очень привлекательная, всё при тебе! Грудь, вон, трешка, не меньше! — успокаиваю я.
— Я толстая… — не верит мне она.
Пришлось налить ей чуток коньяка, были у меня остатки во фляжке. Сидим втроём — я, Бейбут и Петька Колесников, чего он не ушёл — неясно.
Лена рыдать перестала, и даже улыбаться начала.
— Вот видишь, мы стресс сняли, — говорю я Колесникову. — Жаль, нету больше алкашки.
Выглядываю в окно и кричу соседке, которая греет уши в наших посиделках, тоже раскрыв окно.
— Синицкая! Алкашка есть?
— Есть! Но шляется где-то, — не поняла меня Оля.
— Да я не про Лукарь! — чуть не заржал я.
— У меня есть дома! — неожиданно говорит Колесников. — Сейчас сбегаю!
— Да не надо, хватит уже, — машу рукой.
— Давай вместе сходим! — говорит толстенькая Лена. — Ничего не хватит.
Они уходят.
— Ты понял теперь, наркоша, чем надо стресс снимать? — спрашиваю я у друга, но тот презрительно фыркает.
И то верно, нет у него стрессов, живет в мире с самим собой, прёт хакаску Таню, списывает у меня на контрольных, занимается боксом три раза в неделю. Он и домой ехать не хочет, ему в Красноярске хорошо, а дома что? Дома он младший! Работать да тумаки получать.
Ночью стук в дверь. Открываю, а там Аркадий.
— Парни у вас можно на полу перекантоваться? — говорит он.
— Не понял, — тру глаза спросонья.
— Да там Петька с Ленкой этой э….
— Какой Ленкой? Какой Петька? — уточняет проснувшийся от шума Бейбут.
— С толстухой, которая сегодня дралась. А Петька — Колесников, конечно, Малышев уже неделю живет у своей КИСИшницы. Которую ты спас от падения с обрыва, — отвечает Аркадий.
— Которую мы спасли от падения! — ревниво поправляет Бейбут. — Да заходи, чё стоишь?
Утром в столовой заловили Петьку и потребовали подробностей!
— Что, сняли стресс? — подкалываю я. — И сблизились?
— Как так вышло, не пойму, — растерян Петька. — А если она забеременеет?
— Предохраняться надо было, ты предохранялся? — спрашивает опытный Казах.
— Не помню я! Никогда больше пить не буду! — зарекается казанова.
Опять контрольная, на этот раз по ненавистной химии. Наделал шпор с формулами и благополучно решил задачку. Последняя в этом году контрольная. Есть ещё физ-ра, но мне сдавать нормативы не нужно. Сделали исключение для чемпиона СССР. Результаты по химии известны на следующий день, и у меня — пять! Странно, вот уверен, что не всё правильно написал. Скорее всего, Ким помог. Тянут меня на отличника.
Конец мая, еду с танцевальной тренировки на автобусе, народу набилось в него много, но я каким-то чудом сел на свободное место. Проезжаем остановку «Агропром», входит беременная девушка, пузо не слишком большое, но заметное. Я сразу уступаю место и получаю благодарный взгляд. Девушка читает журнал «Вокруг света» за май, а именно статью, вернее, перевод работы Жак-Ива Кусто «В поисках Атлантиды». От скуки заглядываю в журнал сверху вниз и ловлю ещё один взгляд, на этот раз уже
