Педро Жестокий - Франсуа Пиетри

Орихуелу защищал уважаемый арагонский гранд Мартинес Эслаба. После героического сопротивления он показался на крепостной стене, желая вступить в переговоры. Пока Эслаба вел переговоры с осаждавшими, король приказал двум своим лучникам из своей охраны убить его. Те попали Мартинесу в голову. Умирающего перенесли в кастильский лагерь, где Педро приказал своим хирургам отравить его, и смотрел, как тот погибает в ужасных страданиях.

В ответ на захват Орихуелы Педро Арагонский и граф Трастамарский завладели Мурвиедро и его гарнизоном. Энрике действовал умнее своего врага. Вместо того чтобы предать кастильцев мечу, он собрал их и обратился к ним с такой речью:

— Пусть все те, кто где бы то ни было, сейчас или потом, ищут более терпимого и справедливого правителя, чем дон Педро Кастильский, придут ко мне, настоящему сыну покойного короля дона Альфонса. Ведь я взял в руки оружие только для того, чтобы вернуть кастильскому дворянству его древние привилегии, попранные мои братом.

Эта речь, вскоре получившая известность в Андалузии и в других местах, привела многих дворян, измученных кровавой тиранией короля Педро, вместе со своими вооруженными людьми под знамя графа Трастамарского.

Педро Арагонский, который увидел в этом возможность одержать долгожданную победу, вновь пообещал графу Трастамарскому помочь ему захватить трон Кастилии. Он дал ему 100 000 золотых флоринов на приобретение нового вооружения для своих войск и скрепил договор, согласившись отдать замуж свою дочь, инфанту Элеонору, за старшего из сыновей бастарда, Хуана, который уже считался наследником.

Король Арагона, впервые за всю историю постоянных заключений союзов с графом Трастамарским, заглушил в себе обычную мелочность и официально признал притязания бастарда на корону, которую сам рассчитывал унаследовать в связи со смертью или побегом короля Педро, сославшись на свои семейные связи с потомками Санчо Храброго. Но граф Трастамарский был слишком умен, чтобы забыть о тайных желаниях Педро Арагонского, о которых догадывался, и решил обратить их в свою пользу.

Педро IV пришлось принять требования, которые бастард написал собственноручно. Граф предусмотрел и уточнил все детали: восшествие Энрике на престол; представление новобрачных кортесам; приданое для юной Элеоноры; охрану принцессы и неизменность соглашения до той поры, когда она вступит в брачный возраст (Элеоноре тогда было всего девять лет); то, что она будет жить в замке Опол…

Отныне граф Трастамарский располагал всеми гарантиями. Педро Арагонский даже поклялся на Евангелии в присутствии двух епископов. Теперь любая новая попытка Педро IV уклониться от обязательства, данного в такой торжественной обстановке, выглядела бы святотатством.

X. Энрике становится королем

Очень значимые обстоятельства вскоре изменят примерно равное соотношение сил не в пользу короля Кастилии и придадут размах войне, которая до того была всего лишь чередой случайных стычек, прерываемых сделками и перемириями.

За год до этого Карл V занял французский трон, придя на смену своему отцу, Иоанну Доброму. Поведение монарха не отличалось особой отвагой. Чтобы раз и навсегда избавиться от «белых банд», которые, ненадолго заглянув в Испанию, вернулись грабить его королевство, он откликнулся на постоянные просьбы графа Трастамарского, хотевшего воспользоваться этими опасными пройдохами в своих целях. Им одновременно пришла в голову идея поручить командование бандами бретонскому капитану, уже доказавшему свое необычайное мужество, Бертрану дю Геклену, который, возглавив, объединив и твердой рукой удерживая в повиновении этих мародеров, повел бы их в Испанию на поиски новой добычи.

Дю Геклен, быстро собрав главных предводителей «белых банд», по-преимуществу французов, гасконцев и англичан, произнес речь. Она дошла до нас благодаря Фруассару и удивительнейшим образом похожа на ту речь, которую Бонапарт произнес однажды перед своими итальянскими войсками. Геклен сказал так:

— Вы ведете разбойную жизнь, и вас убивают во время набегов, дающих вам очень мало. Я открою вам новую страну, где вас ждет слава и богатство. Вы встретитесь там с богатым и жадным королем, союзники которого — безбожники, а сам он наполовину язычник. Нужно завоевать его королевство и его богатства и отдать их графу Трастамарскому, хорошему воину и благородному рыцарю, который разделит с вами все, что вы заберете у евреев и сарацинов злого короля дона Педро. Вперед, друзья, с Богом, а не с чертом!

Поход был в интересах короля Карла V и по другим причинам: благодаря ему Карл надеялся стать покровителем будущего короля Кастилии и одновременно отомстить за убийство своей кузины, королевы Бланки. Некоторые французские сеньоры, например граф де ла Марш и сеньор де Боже, без колебаний предложили помочь дю Геклену и поддержать требования графа Трастамарского.

Армия, названная впоследствии «Большой бандой», состояла из 12 000 вооруженных и одетых в тяжелую броню всадников. Две трети из них были французами, а одна треть — англичанами и гасконцами, которыми командовал рыцарь из Уэльса, Хью де Калверли. Его воины прекрасно владели луком и бросали стрелы с одного локтя. Французы, сражавшиеся то конными, то пешими, предпочитали арбалет или острую пику.

Все вооружение армии свидетельствовало о безусловном техническом превосходстве над хуже вооруженной армией испанских пехотинцев и легких всадников, до того времени воевавших, подобно арабам: они пользовались по большей части тактикой внезапных наскоков и вели дистанционный бой с помощью дротиков.

«Большая банда» тронулась в путь в середине июня 1365 года. Проходя через Авиньон, она не устояла перед соблазном разбоя, и возглавлявшие ее калверловские лучники начали поджигать богатые фермы Франш-Конте. Добрый папа Урбан V и горожане Авиньона нашли единственный способ выдворить нежеланных гостей, отсчитав им звонкой генуэзской монетой 200 000 золотых флоринов.

— Наши люди, — объяснил дю Геклен с суровой простотой, — пошли походом на Испанию, чтобы избавить ее от сарацинов. На их куртках крест, но они не отреклись от своей прежней профессии, и им безразлично, отлучат ли их отЦеркви или нет. Им не знакомы угрызения совести, и если им не дать денег, которых они ждут, мы не сможем с ними совладать.

Не только святому отцу пришлось откупаться от «Большой банды».

Педро IV Арагонский вынужден был заплатить дю Геклену 100 000 дублонов, которые тот просил на выплату жалованья своим людям. Он смог найти эту сумму, только продав часть своего личного имущества, включая посуду и драгоценности.

Кроме того, Карл Наваррский, охваченный жадностью от такой новости, потребовал 20 000 флоринов за то, чтобы сохранить союз, участие в котором Карла до сих пор выражалось лишь сдержанным нейтралитетом. По большому счету, все это было не слишком большой ценой за услугу, оказанную дю Гекленом и его бандитами графу Трастамарскому после шести лет безуспешной борьбы.

Королю Педро было гораздо сложнее собрать армию, способную остановить отчаянные отряды, которые уже шли с победоносными криками по равнинам Старой Кастилии. Многие его вассалы, чувствовавшие, что власть короля ослабла, и всегда тайно его ненавидевшие, больше не хотели жертвовать своими замками и землями и под угрозой такого нашествия бросали Педро и переходили на сторону бастардов.

В марте 1366 года Калверли прошел через перевалы Наварры и оказался в Испании. Он захватил Борха, Альфаро, Бривиеску и остановились в Калаорре, где вскоре к нему присоединились граф Трастамарский и дю Геклен. Дю Геклен торопил Энрике провозгласить себя королем Кастилии, а так как бастард ссылался с притворной скромностью, что он не может сделать это без традиционного участия кортесов, то Геклен сказал ему:

— Нет, ваше высочество, станьте королем сейчас. Вы обязаны этой честью стольким доблестным рыцарям, которые стоят здесь перед вами и которые сделали вас предводителем этого похода. Ваш враг, дон Педро, отказавшись от боя, сам освободил трон.

После импровизированного ритуала коронования Тельо разворачивает королевский флаг и водружает его на холм, а армия наемников разбегается по полям с криками: «Кастилия! Кастилия!..»

На следующий день она двинулась в сторону Бургоса, где скрылся король Педро.

Подавленный Педро отказался от всяких приготовлений к обороне. Видимо, преступление было для презренного государя единственным утешением в поражениях, так как он вышел из оцепенения, лишь когда у подножия трона отрубили голову Хуану де Товару, брату несчастного правителя Калаорры. Вся вина Хуана состояла в том, что он примчался с сообщением о падении города.

После этого Педро собрался вернуться в Севилью. Его должны были сопровождать 600 мавританских всадников, находившиеся под командованием Мухаммада эль Кабесани, единственного его слуги, которому король все еще доверял. Напрасно самые именитые горожане столицы бросились к его ногам, умоляя о помощи.