Неизбежный - Кристен Граната

Я пытаюсь убрать с лица выражение неприязни. — Что останавливает?

Грэм смотрит на меня через плечо, когда начинает плыть обратно к берегу, в его глазах читаются боль и сомнение.

Однако он не отвечает.

Ничего не говорит.

Ни единого слова за всю обратную дорогу в город.

ГЛАВА 7

ГРЭМ

РАНЬШЕ Я ДУМАЛ, ЧТО БЫТЬ ЧАСТНЫМ ДЕТЕКТИВОМ — это все равно что быть детективом в полиции.

За вычетом славы, конечно, и с более высоким риском получить по морде.

Теперь я знаю правду. Сравнивать частного детектива с обычным — все равно что чокнутую проститутку на случайном углу улицы с дорогим эскортом высокого класса.

Я хочу уйти. Покончить с этой работой и образом жизни. Больше всего — с моим отцом. В течение многих лет он говорил мне, что я никогда ничего не добьюсь, что у таких людей, как я, не бывает счастливого конца, что мое место в грязи вместе с остальными ничтожествами из низов. Он убедил меня увидеть худшее в себе, а когда ты застрял в темноте, невозможно найти путь к свету.

Но Эва сияет, как луч света. Она не видит того, что видит он. Того, что я видел раньше. Чувствую то, чего никогда ни к кому раньше не испытывал. Желая того, чего, как думал, никогда не смогу иметь. Когда с ней, верю, что все возможно.

Может, так оно и есть.

Боже, то, как она прижималась ко мне в воде прошлой ночью, было нереально. Ее обнаженное тело обвилось вокруг моего, рот прижался к коже. У нее, наверное, синяки на бедрах от того, как сильно я сжимал ее, пытаясь удержаться от того, чтобы не поддаться девушке. Моя сила воли слабеет, но не могу позволить себе по-настоящему обладать ею так, как хочу. Нет, пока не придумаю, как выбраться из этой передряги.

Кстати, об этом: в кармане звонит телефон. Как будто папа чувствует, что в этот самый момент я нахожусь в кабинете Монтальбано.

— Да?

— Грэм, у тебя есть что-нибудь для меня?

— Пока нет. В его столе много файлов, которые нужно просмотреть.

— Продолжай искать.

— Понял, отец. — Говорю тише, выскальзывая из кабинета и направляясь обратно на кухню. Эва должна выйти из душа с минуты на минуту.

— Там должно что-то быть. Я чувствую это.

— Иначе и быта не должно. Что произойдет, если этот парень чист?

Папа разражается лающим смехом.

— Это не так. Поверь мне.

— Давай просто признаем это. Притворись, что все обыскал и ничего не нашел. Как долго я должен продолжать это делать, чтобы ты смирился с этим и двигался дальше?

— Ты будешь делать это столько, сколько потребуется, — говорит он, слишком уверенный в себе. — Не надо сейчас давить на жалость, мальчик. Не забывай свое место. Ты принадлежишь мне. И выполняешь мои приказы.

Моя челюсть сжимается, зубы скрежещут друг о друга.

— А что, если я этого не сделаю? Что, если уйду, и ты никогда больше меня не увидишь?

Папин голос похож на низкое, зловещее рычание.

— Если ты уйдешь от меня, значит уйдешь и от своей сестры и ее дочери. Или ты забыл? Ты мог бы повернуться ко мне спиной, сынок, но я знаю, что ты не поступишь так с ними.

— Знаешь, ты тоже мог бы им помочь. Позаботиться о них хоть раз.

— Если ты уйдешь, я не дам им ни цента.

— Ты бы сделал это со своей собственной дочерью, со своей внучкой, просто чтобы досадить мне?

— Даже не задумываясь.

Он заканчивает разговор, и я бросаю телефон на кухонную стойку, пытаясь проглотить кислый комок, застрявший в горле.

Какое отношение этот человек вообще имеет ко мне? Он больной ублюдок. Он…

— Грэм, ты в порядке? — Нежный голос Эвы вырывает меня из мыслей.

Отвечаю сдержанным кивком.

Она подходит ближе и проводит ладонями по моим рукам.

— Точно? Ты дрожишь.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, вдыхая ее свежий цветочный аромат.

— Все нормально. Только что разговаривал по телефону с отцом.

Она морщится.

— Все настолько плохо?

— Ты даже не представляешь.

— Ну, на данный момент он бросил трубку. Ты достаточно поел? Розали уйдет до обеда, но могу приготовить что-нибудь еще, если все еще голоден.

Я смотрю вниз на ее великолепное лицо, отмечая кремовое платье-свитер, которое облегает изгибы, а также черное колье и армейские ботинки, чтобы придать ему пикантности, как она всегда это делает.

В голове и сердце все смешалось. Мое тело находится в эпицентре гражданской войны, и в любом случае я проигрываю.

Моя рука движется по собственной воле и поднимается, чтобы погладить ее по щеке.

— Ты прекрасна, Эва.

Она наклоняется навстречу моему прикосновению, на мгновение закрывая глаза.

— Это все новое платье.

Я качаю головой и приподнимаю ее подбородок, чтобы убедиться, что девушка смотрит на меня, когда говорю ей:

— Дело вовсе не в платье.

Ее щеки вспыхивают, когда она отстраняется.

— Ладно, Здоровяк. Больше никаких комплиментов, пока я не выпью по крайней мере еще две чашки кофе.

Эва этого не заслуживает. Это не имеет к ней никакого отношения, вендетта моего отца против ее отца. И все же в конце концов именно она попадет под полыхающий огонь.

Она еще не знает этого, но Эва играет роль Джульетты в этой запутанной трагедии.

* * *

ПОСЛЕ ОЧЕРЕДНОГО ДНЯ, ПРОВЕДЕННОГО В ОТЕЛЕ «УОЛДОРФ», МЫ С ЭВОЙ ВЫХОДИМ ИЗ ЛИФТА на ее этаж.

— Тебе не скучно здесь совсем одному? — спрашивает она, поворачивая ключ в своей двери и открывая ее.

Я пожимаю плечами.

— Это часть моей работы.

— Почему бы тебе не войти?

— Не хочу мешать, если там твой папа.

— Эванджелина, — зовет мистер Монтальбано. — Скажи Грэму, чтобы зашел внутрь. Мне нужно с ним поговорить.

Эва приподнимает брови и распахивает дверь пошире. — Заходи, Здоровяк.

Монтальбано пожимает мне руку, когда вхожу в его дом.

— Грэм, я уезжаю в деловую поездку на следующие несколько дней. Машина уже внизу. Мой рейс вылетает через несколько часов. Хочу, чтобы ты осталась здесь с моей Эванджелиной, пока меня не будет. Разумеется, тебе будет выплачена компенсация.

— Да, сэр.

— Здесь есть гостевая спальня, в которой можешь остаться. Не хочу, чтобы ты отходил от моей дочери, пока меня не будет.

— Понял.

Он поворачивается, чтобы заключить Эву в объятия, когда она закатывает глаза у него за спиной.

— Я люблю тебя. Увидимся через пару дней, когда вернусь.

— Счастливого пути, — сухо произносит она. — Идем, Здоровяк. Давай найдем тебе что-нибудь поесть.

Монтальбано смотрит ей вслед,