Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

И не вертел, и не шпага… Хотя сработала, — угрюмо закончил ТВ-редактор и хлебнул из своей фляжки.

Опера переглянулись. Возразить было нечего.

— Вы, я так понимаю, с покойным были в дружеских отношениях, — продолжил Зигунов.

— Конечно, в дружеских. Столько лет уже вместе, по сути, работаем. Если все посчитать, годков тридцать набежит, не меньше. Я ж тоже в «Юном Ленинце» начинал. Потом, правда, на телевидение ушел, но с Виталькой мы никогда связь не теряли. Дачи рядом опять же. В общем, да, дружили.

— Часто в гостях бывали?

— Само собой. И в гости ходили, и выпивали, и семьями общались. Виталь… Лисичкин, вообще, хороший мужик был. Сердечный, хлебосольный. По долгу службы, конечно, в газете ему печатать всякое приходилось, но лично я с ним никогда из-за этого не конфликтовал. Всем же ясно, в какой мы сфере работаем.

— Вы — хорошо. А другие? Неужели он никого не задел, не обидел за все годы работы?

— Нет, ну всякое, конечно, бывало. Но у него такой характер, понимаете?.. Он легко с людьми сходился, налаживал контакты. Вы — нам, мы — вам. Все счастливы, все друзья.

— А почему он в занавеску замотан? — встрял в разговор Республиканский. — Ритуал какой-то? Или, может, так принято было шутить среди ваших знакомых?

Телевизионный редактор посмотрел на опера как на умственно отсталого:

— Какой ритуал, что за бред? Мы нормальные люди все. И в прятки играть в нашей компании было уже не принято. Не тот возраст, знаете ли.

— Может, с внуками играл? — продолжал гнуть свою линию Республиканский, набычившись.

— И так и остался, замотанный в занавеску, дожидаться убийцу? Что-то я сомневаюсь.

Свидетель уже не скрывал издевательских ноток в голосе. В общем-то было из-за чего.

Зигунов многозначительно посмотрел на помощника и следующий вопрос задал сам:

— А в гостях у Лисичкина мог кто-то быть? Вы, случайно, машину какую-нибудь в окно не видели или, возможно, он сам говорил, что ждет посетителей?

— Нет, я никого не видел. Но это ничего не значит, я ж не слежу, кто там по нашей дороге ездит. Говорить Виталька тоже ничего не говорил. Но у него всегда столько народу терлось, что и смысла говорить об этом не было. Издержки профессии. К нему приходили все, кому не лень. Похвастаться, пожаловаться, информацию слить или просто излить душу. Он всех принимал. Я ему говорил, чтоб он в дом не пускал всех подряд. Только без толку. Он с возрастом разленился сам ездить, так что принимал желающих или в редакции, или здесь. Ну вот и допринимался…

На глазах выпускающего редактора выступили слезы. Наверное, алкоголь сработал.

— Заказных материалов Лисичкин много публиковал? — тут же задал следующий вопрос Крутенков, чтоб не дать свидетелю погрузиться в свои переживания.

— Ну что вы за глупые вопросы задаете? — шмыгнул тот носом в ответ, и слезы сразу высохли. — Как дети малые, ей-богу. Это же бизнес. На правах рекламы может пойти любой текст — хоть про БАДы, хоть про закулисные интрижки мэра. Только расценки разные будут. Это не преступление. Виталька всегда говорил: «У нас все законно. Мы просто доносим информацию до общественности». К любому материалу, который мог бы вызвать проблемы, просто пишется дисклеймер «мнение редакции может не совпадать с мнением авторов». Или что-то подобное. И все, взятки гладки.

— Но ведь случалось, что статьи и к тяжелым последствиям приводили. Срыв нескольких крупных сделок у «Медтехники», например. Или снятие с должности начальника «Горводоканала» в прошлом году. Как мне помнится, как раз из-за серии обличающих материалов в «Волге онлайн».

— Да, такое тоже случалось. Но всем же понятно, что нужно не на топор, а на дровосека смотреть. Виталькины статьи выходили, уже когда все решения были приняты. Чисто для создания определенного общественного мнения. Ничего больше. Серьезными делами занимаются серьезные люди, так что расклады прекрасно все понимают. Нет, на Витальку никто зла не держал, все знают, что в нашем деле «ничего личного, джаст бизнес».

Глава 7

Когда я шел по улочке старинного дачного поселка, было тихо и спокойно. Я был тонким, нервным, то решительным, то нерешительным. И очень нравился сам себе именно таким.

Где-то в стороне журчала вода, я прошел по тропинке у заборов и оказался у неширокой, но довольно быстрой реки среди гигантских плакучих ив. Место было заброшенное, болотистое, купались и ловили рыбу дачники чуть дальше — на золотистом пляже, но не сейчас, все же холодно слишком.

А сюда, видно, люди давно не приходили. Пустота была благостная, тоскливая и безнадежная. Словно для меня могучие северные боги вкопали здесь огромный камень, покрытый мхом, и я, конечно, сел на него.

Помолчал, глядя на воду и на нервно дрожащие камыши, терзаемые ветром.

Шпага моя вошла в этого шута невероятно легко. И все это вышло очень по-киношному, по-театральному. Жалкий паяц в бархатном халатике, потерто-черном, который, наверное, ему самому казался невероятно благородным, но, в сущности, оставался реквизитом, как и моя шпага.

Костюмом из костюмерки, как и его тапочки с загнутыми носами.

Шпага прошла как сквозь какой-то матрац или подушку, что-то мягкое, податливое, бесполезное. Шут заквакал, забулькал, что-то крикнул и потом уже обмяк и свалился на пол, сорвав занавеску с гардины. Хорошо, она сама не упала, лишний шум был не нужен.

Я убрал в сумку пистолет и осмотрелся. Очень хорошо. Никаких следов я вроде бы не оставил, но не мешает все протереть. Я надел на ноги бахилы, извлек влажные салфетки и принялся протирать все, чего мог коснуться, — стол, дверные ручки, рукоятку шпаги.

Шут лежал спокойно и величаво, без той ненужной суеты и фальши, которая совсем недавно делала его смешным и жалким.

Со стороны, я вдруг подумал, эта сцена выглядела до чрезвычайности нелепо — почему он завернут в занавеску? Интересно, что подумают менты. Ну очевидно, что я ему приказал. А зачем?

Интересно, они поняли мое послание?

Я отколупал от камня кусочек мха и бросил его в воду.

Загадка. Зачем я это делаю? Что-то во мне заставляет это делать?

Наверное, нет.

Я хочу, чтобы мое послание поняли люди и изменились к лучшему? Это точно нет.

Я хочу очистить общество… нет, этот бред я даже продолжать не буду.

История с занавеской и шпагой была невероятно яркой. Куда ярче, чем с тем старикашкой и его внучком. Все сошлось, сошлось в одной точке. И даже глаза внука. Полные мудрости, доверия, любви — я ждал их, и они были.

Они любили, благословляли меня, прощали меня, даже