Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

Помогал он резидентуре и поддерживать связь со своим другом Берджессом. Изредка, когда Гай не мог явиться на встречу со связником сам, он просил об этом Бланта. Кроме того, Энтони сохранил прекрасные контакты на своем прежнем поприще. Случалось ему и предупреждать советских друзей о намеченных МИ-5 вербовках сотрудников советского посольства, и узнавать имена засекреченных агентов контрразведки. Каждая конспиративная встреча со связником была чрезвычайно рискованной. За Хранителем королевских галерей могли следить, как и за выходившим на встречу с ним связником. Но Блант, в отличие от тех же Кернкросса или Берджесса, обладал железной выдержкой. И если что-то, по его мнению, представляло угрозу, он уклонялся от контакта. Строго соблюдая условия связи, появлялся в нужном месте и в точно обусловленный час.

Надо ли говорить, что положение Бланта осложнилось в 1951 году после исчезновения двух членов «пятерки» Гая Берджесса и Дональда Маклейна. Блант, остававшийся все эти годы близким другом Берджесса и имевший ключи от его лондонской квартиры, успел проникнуть туда еще до прихода контрразведчиков и частично сжечь, частично вынести некоторые компрометирующие Гая материалы, в том числе и телеграмму от Кима Филби из Вашингтона следующего недвусмысленного содержания: «Здесь становится жарко». Времени было в обрез, Блант торопился, и кое-какие бумаги все же попали в руки английских следователей. А у Бланта еще хватило хладнокровия отдать контрразведке ключи от жилища «пропавшего» друга.

Но никак нельзя было скрыть секрет Полишинеля. Связь Бланта с Берджессом длилась долгие годы. Начались беседы в контрразведке, затеяли расследование.

Как вспоминает связник Бланта Юрий Модин, он не без труда встретился со своим подопечным и предложил ему последовать примеру Маклейна и Берджесса: бежать в Советский Союз. Блант ответил категорическим отказом: в СССР он жить бы не смог. Успокоил связника, заверив, что прямых улик против него практически нет, а как вести себя на допросах, он знает и потому выдержит. На предложение взять на всякий случай деньги ответил твердым и, как всегда, решительным отказом.

Блант твердо верил: никто в Британии не пойдет на то, чтобы посадить в тюрьму человека, во всех отношениях близкого к семье унаследовавшей престол королеве Елизавете. О его дружбе со скончавшимся королем было всем известно. Но лишь немногие хорошо осведомленные знали и о том, что в конце войны именно сотрудник контрразведки Энтони Блант выполнял некие конфиденциальные поручения Георга VI в европейских странах. Что это было, полагаю, так и останется вечной тайной. Поговаривали, будто поездки Бланта в ряд стран Европы связаны с розыском или возвращением некоторых полотен. Похищенные фашистами, они, возможно, попали стараниями сугубо неофициального королевского посланника в нужные руки. И какой бы поднялся шум, если бы Блант на суде поведал и об этом, и о роли МИ-5.

Есть и другая версия. Брат царствующего монарха отрекся от престола, как он объяснил, во имя любви к замужней американке. Это и правда, но, возможно, в определенной степени, далеко не вся. Есть некоторые основания предполагать, что секретные командировки Хранителя королевских галерей связаны совсем с иным. Офицер МИ-5 Блант по всей Европе искал и находил письма брата Георга VI, в которых тот высказывал симпатии Гитлеру и его приближенным. Послания усилиями Бланта возвращались в Лондон. А еще в конце войны он будто бы вывез из замка Фридрихсхоф в Гессене документы, включающие переписку герцога Виндзорского с Гитлером. Сейчас они хранятся в недоступных королевских архивах. Достоверно известно лишь то, что среди добытых Блантом документов были архивы императрицы Виктории, дочери королевы Виктории и матери Вильгельма II. А вот по поводу корреспонденции бывшего короля нет никаких определенных данных. Но заговори кто-то, допустим, тот же сэр Энтони, об этих «мелких» и удачно выполненных им поручениях правителя, скандал бы разгорелся вселенский.

Так что Блант — на тот момент — оказался прав. Дело спустили на тормозах. После этих событий связь советской разведки с ним была полностью прекращена. И лишь в 1964-м родственник королевы снова попал под подозрение.

Чтобы вникнуть в сложнейшие перипетии дела Бланта, придется снова вернуться в уже далекий 1937-й, когда он попытался привлечь к работе на СССР студента Кембриджа, американца Майкла Уитни Стрэйта. Тот на волне антифашистских настроений вступил в компартию. Сын богача был всерьез увлечен идеями всемирного равенства и братства. Подружился с Блантом и другими членами «Кембриджской пятерки».

Энтони решил рискнуть. Не спрашивая согласия резидента, предложил Майклу перейти от теории к практике. Объяснил, в чем конкретно тот может быть полезен. И Стрэйт, как и рекомендовал Блант, отошел от компартии, вернулся в США, погрузился в экономику, чтобы в нужный момент помочь Советам.

Но когда еще до войны такой момент наступил, Стрэйт заколебался. Работая в Госдепартаменте, он в принципе мог бы превратиться в бесценного источника информации. Только Стрэйт к этому не стремился. Да и человек, явившийся к нему от Бланта, не вызывал симпатии. Не сошлись они характерами. Все же несколько малозначительных услуг советской разведке в конце 1930-х сын миллионера оказал. Впоследствии выяснилось, что контакт с ним пытался поддерживать нелегал из НКВД.

Советско-финская война перевернула мировоззрение сына банкира. Майкл Стрэйт осуждал СССР и свел общение с неизвестным ему человеком из советских органов до минимума. В то же время он довольно успешно продвигался вверх по служебной лестнице. В Госдепе его ценили как одного из спичрайтеров президента Рузвельта. Стрэйт скрепя сердце все-таки изредка, но встречался с посланцем Москвы, а потом прервал всякое общение. Перед этим поклялся: о контактах с Блантом в Англии и с незнакомцем из НКВД в США никогда и никто не узнает. Развод был оформлен мирно.

Есть вероятность, что связь Стрэйта с разведкой так бы и не выплыла наружу, если бы не трусость неудавшегося агента. Когда администрация Джона Кеннеди предложила литератору Стрэйту войти в президентский совет по делам искусств (всего лишь!), тот перепугался. Ведь перед этим намекнули о предстоящей проверке его досье в ФБР. И в 1964-м сломя голову так и не состоявшийся член президентского совета бросился к своему знакомому — помощнику президента США Артуру Шлессинджеру. Рассказал ему о членстве в компартии, коротком сотрудничестве с НКВД. А заодно и