Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

существу, заключался его диагноз. Но в этих отдельных случаях он видел симптомы того, что случится или может случиться — образование трещин в солидном христианском фронте, который в тот момент демонстрировали марраны. По существу, кажется, что он не пытается уменьшить, но скорее указать на опасность поворота марранов к иудаизму из-за расового преследования — опасность, которая, по его мнению, может оказаться реальной, если преследования не прекратятся. Он пока ещё видел это просто как возможность, как что-то, что может случиться под влиянием злодеяний, и он мог чувствовать себя свободным обсуждать эту возможность именно потому, что знал, насколько позитивна реальность. В любом случае он не мог видеть никакого противоречия между своим настаиванием на религиозной невинности марранов (и чрезвычайной малочисленности иудействующих среди них), с одной стороны, и опасностью расширения, а может, и широкомасштабного расширения течения возврата к иудаизму, которое он представлял в качестве возможного развития событий, с другой стороны.

При всём этом мы не должны забывать, что он был дипломатом и тактиком, призванным отразить атаку врагов, и у него могла быть и скрытая причина занять именно эту позицию. Он, безусловно, принимал во внимание потенциал «возвращения», потенциал хотя и ограниченный, но при этих обстоятельствах реальный, и если эти случаи возвращения к иудаизму участятся, то партия Маркоса Гарсии выжмет из этого максимум в своей кампании. Указав на причину такой возможности, он переводил обвинения с конверсо на их хулителей и отводил острие резких обвинений, которое было направлено на конверсо. Если быть ещё яснее, он стремился опередить нападки, предупреждая инфанта, его фаворитов и епископа о ложном впечатлении от историй, которые они могут услышать (будь они правдивыми или вымышленными) об «иудействующих» в Толедо. А главное, он пользовался случаем предостеречь их от попадания в ловушку необузданного обобщения, которое всё время применяли противники марранов и наверняка использовали бы обобщения еще активнее, если бы обнаружились действительные случаи «возвращения к иудаизму».

VIII

Метод обобщения, использованный толедцами, был на самом деле проблемой, волновавшей Фернана более, чем любой иной аспект этого конфликта. В конечном счёте, всякая характеристика той или иной группы верна, если она справедлива по отношению к большинству её членов, а вернее, к их подавляющему большинству. Такая характеристика, если она сделана добросовестно, должна опираться на всеобъемлющую и достоверную информацию, на осторожное, бережное и длительное наблюдение и, превыше всего, педантично дотошные поиски истины. Даже непредвзятые исследователи коллективных феноменов зачастую промахиваются мимо цели и представляют ложную картину. Когда они ошибаются, то их провал — если их можно считать способными к правильному суждению — следует объяснить отсутствием одной или нескольких предпосылок к достижению верных заключений. Диас знал, что в случае толедской кампании не существовало ни одного из необходимых предварительных требований, и сильное антимарранское предубеждение делало любой довод бесполезным. Но население в целом — даже его нейтральные элементы и даже те, кто склонялся к симпатии по отношению к конверсо, — могло с лёгкостью подпасть под влияние утверждений о том, что эти обобщения сделаны на основе тщательных расследований и осторожного взвешивания всей доступной информации. Это приводит нас обратно к инцидентам иудействования, которые случались или могли случиться вскоре. Для того чтобы демонстрировать справедливость своих претензий, толедцы могли использовать подобные инциденты в качестве «примеров» (которые они называли правилом) якобы общего явления, в то время как эти примеры доказывали обратное, будучи не более чем исключением из него. Докладчик чувствовал, что он должен опровергнуть такое «правило» следующим доводом.

Докладчик твёрдо стоял на том, что заклеймить позором ереси всю группу из-за отступничества единичных её членов необоснованно и несправедливо. Возвращение к иудаизму, если и были такие случаи, должно рассматриваться в общей перспективе других ересей, появлявшихся в Испании и в других христианских регионах. Так, на севере Испании, среди басков, выросла ересь Дуранго, на юге, в Андалусии, ислам ежедневно получал в свои ряды обращённых из христианства, но это не означало, что все баски или все андалусские христиане должны были быть объявлены еретиками или рассматриваться в качестве таковых. Аналогичным образом, «если какая-нибудь ересь возникает в Кастилии, из этого нельзя делать вывод, что все кастильцы стали её приверженцами»[1203]. Тяжесть ответственности должна быть возложена исключительно на замешанных в ереси индивидуумов, а не на общину или группу, к которой они относятся. Как сказал пророк Иезекииль от имени Бога: «Греховная душа должна умереть»[1204].

«Если какая-нибудь ересь возникнет в Кастилии…» Ясно, что Докладчик обсуждает здесь будущую возможность, а не существующую реальность, несмотря на то, что очевидна его обеспокоенность возможностью иудейской ереси. Он специально выбирает примеры таких групп, как баски, андалусийцы, кастильцы, потому что таким путём он может предположить, что ереси среди испанцев — или, точнее, среди испанских христиан — могут быть обозначены только по их географической и никакой иной принадлежности. В этом ещё раз отражается ассимиляторский подход, пытающийся игнорировать все этнические различия и акцентировать общность всех христиан, живущих в данных географических границах. Вне сомнения, проецируя грехи индивидуумов на группу (в данном случае марранов), толедцы использовали не географический, а чисто этнический критерий, но это только демонстрирует ложность их вывода. Это показывает, что они обобщают на почве принципа, абсолютно неприемлемого для истинных христиан, так же как для подданных испанских королевств. «Потому что Божий закон, как и законы [страны], не желают наказания отцов за их сыновей (и наоборот), жены за мужа (и наоборот). Насколько же меньше должны мы наказывать других людей, у которых нет ничего общего с преступлением, о котором идёт речь, если даже, как они говорят, все они происходят из того же народа»[1205]. Определённо, «происхождение из того же народа» является меньшим родством, чем муж и жена, и таким образом не должно накладывать ответственность за преступления, совершённые каким-либо членом этого народа.

«Грешная душа умрёт». Настаивая на индивидуальной ответственности за каждое религиозное прегрешение, Докладчик стоял, конечно, на твёрдой законной и моральной почве. Ясно, что целью его подчёркивания старинной максимы было освобождение абсолютного большинства марранов, или, точнее, этой группы в целом, от всякой вовлечённости в какую-либо форму недостойного поведения её отдельных членов. Мы видим здесь обращение к прибежищу христианской этики, а также к основным принципам юриспруденции, на которые должно опираться светское государство. Сточки зрения Докладчика, христианина и юриста, этот аргумент безупречен.

И всё же, какими бы безупречными ни были его аргументы, Докладчик вовсе не был полностью удовлетворён, потому что знал, какое препятствие ему необходимо преодолеть. Главными советниками принца были Пачеко и