Противостояние. Том II - Стивен Кинг

И они издевались над ним. И тогда все вернулось быстро и грубо через дымку прошедших в лихорадке лет. «Эй, Мусор, почему ты не спалил ШКОЛУ?», «Эй, Мусорок, ты еще не спалил себе хер?», «Эй, Мусорщик, я слышал, ты пердишь газом от зажигалок „Ронсон“, это правда?»

Потом Карли Йейтс: «Эй, Мусор, что сказала старуха Семпл, когда ты спалил ее пенсионный чек?»

Он попытался заорать на них, но из горла у него вырвался лишь слабый шепот:

— Не спрашивайте меня больше про чек старухи Семпл…

И убежал.

Все остальное было сном. Он доставал зажигательные запалы и прилаживал их к грузовикам на автобазе. Его руки работали сами по себе, а разум в смятении витал где-то далеко. Его видели, когда он сновал от своего вездехода к автобазе, некоторые даже махали приветственно руками, но никто не подошел и не спросил, что он тут делает. В конце концов он ведь был любимчиком Флагга.

Мусор делал свое дело и думал про Терре-Хот.

В Терре-Хоте они давали ему кусать резиновую штуковину, когда подвергали электрошоку, а человек у приборной панели временами походил на отцеубийцу-шерифа, временами — на Карли Йейтса, а порой — на Хэтча Лизунчика. И он истерически клялся себе, что на этот раз не обмочится. И каждый раз ему это не удавалось.

Покончив с грузовикам и, он зашел в ближайший ангар и разобрался со «стрекозами». Ему понадобились таймеры к запалам, чтобы устроить все как следует, и он сходил на складскую кухню и отыскал там больше дюжины пластиковых таймеров из дешевых магазинчиков «За пять и десять». Ставишь их на пятнадцать минут или на полчаса, и, вернувшись к нулю, они делают «дзинь», и ты знаешь, что пора вынимать пирог из духовки. Только на этот раз, подумал Мусор, вместо «дзинь» они сделают «бум». Ему это понравилось. Получалось неплохо. Если Карли Йейтс или Рич Граудемор попытаются взлететь на одном из этих вертолетов, их ожидает большой жирненький сюрприз. Он попросту присоединил кухонные таймеры к системам зажигания на вертолетах.

Когда с этим было покончено, настало мгновение просветления. Мгновение выбора. Он с любопытством оглядел стоявшие в ангаре вертолеты, а потом взглянул на свои руки. Они пахли как сгоревшие пистоны. Но здесь был не Поутэнвилл. В Поутэнвилле не было вертолетов. Солнце в Индиане не сверкало так ослепительно ярко, как здесь. Он был в Неваде. Карли и его дружки по бильярду мертвы. Они умерли от супергриппа.

Мусор обернулся и неуверенно взглянул на дело своих рук. Чем он тут занимался, портя снаряжение темного человека? Это было бессмыслицей, безумием. Он сейчас все разберет — и быстро.

О, но как же чудесные взрывы?

Любимые пожары?

Горящее топливо для реактивных самолетов, растекающееся повсюду. Взрывающиеся в небе вертолеты. Какая красота.

И неожиданно он отшвырнул прочь свою новую жизнь и рысцой побежал к своему вездеходу с вороватой улыбкой на почерневшем от солнца лице. Он забрался в него и уехал… но не слишком далеко. Он подождал. И наконец грузовик с цистерной выехал из гаража автобазы и пополз по асфальту, как большой грязнооливковый жук. И когда он взорвался, выплеснув горящую жидкость во все стороны, Мусор выронил свой полевой бинокль и завыл в небо, потрясая кулаками в безумном веселье, которое не мог выразить словами. Но веселье длилось недолго. На смену ему пришли дикий ужас и горестное раскаяние.

Он ринулся на северо-запад, в пустыню, разогнав вездеход до почти самоубийственной скорости. Как давно это было? Он не знал. Если бы ему сказали, что сегодня 16 сентября, он бы лишь кивнул без малейшего проблеска понимания.

Он думал, что покончит с собой, что ничего другого для него не осталось, все ополчились на него, так оно и должно быть. Когда ты кусаешь ладонь, которая тебя кормит, тебе следует ожидать, что она сожмется в кулак. Это не только закон жизни, это справедливость. В багажнике у него было с собой три канистры бензина. Он обольет им себя, а потом зажжет спичку. Это и будет то, что он заслужил.

Но он не сделал этого. Сам не знал почему. Какая-то сила, более властная, чем чувство раскаяния и одиночества, остановила его. Казалось, что даже сжечь себя наподобие буддийского монаха было недостаточным наказанием. Он заснул. А когда проснулся, то обнаружил, что новая мысль заползла в его мозг, пока он спал, и мысль эта была:

«ИСКУПЛЕНИЕ».

Возможно ли такое? Он не знал. Но если он найдет что-то… что-то большое… и привезет это темному человеку в Лас-Вегас, то, может быть, это станет реальным? И даже если ИСКУПЛЕНИЕ невозможно, то еще остается РАСПЛАТА. Если так, то у него все же есть шанс умереть с миром.

Но что? Что это может быть такое? Что было достаточно большим для ИСКУПЛЕНИЯ или хотя бы для РАСПЛАТЫ? Не мины и не колонна огнеметов, не гранаты и не автоматы. Всего этого недостаточно. Он знал, где располагались два огромных экспериментальных бомбардировщика (их собрали без согласования с конгрессом, взяв деньги из секретных фондов), но он не мог доставить их в Вегас, а даже если бы и смог, там не было никого, кто сумел бы поднять их в воздух. Судя по их виду, для этого нужна команда из десяти человек, если не больше.

Он был словно инфракрасный радар, который чувствует тепло в темноте и отображает источники этого тепла в виде дьявольских красных силуэтов. Каким-то странным способом он умел чувствовать те вещи, которые были оставлены в этой пустоши, где разрабатывалось столько военных проектов. Он мог отправиться прямо на запад, точно к базе «Блю», откуда все это началось. Но холодная чума была ему не по вкусу, и своим мудреным, но не совсем лишенным логики способом он думал, что Флаггу она тоже не придется по вкусу. Чуме все равно кого убивать. Для человеческой расы могло оказаться полезным, если бы основатели базы «Блю» никогда не забывали об этом простом факте.

Поэтому он двинулся на северо-запад от Индиан-Спрингс, в песчаные пустоши военно-воздушных частей Неллиса, останавливая свой вездеход, когда ему приходилось продираться через высокие заборы с колючей проволокой, испещренные надписями вроде: СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА США. ПРОЕЗДА НЕТ. ЧАСОВЫЕ ВООРУЖЕНЫ. СТОРОЖЕВЫЕ СОБАКИ. ЧЕРЕЗ ЭТУ ПРОВОЛОКУ ПРОПУЩЕН ВЫСОКОВОЛЬТНЫЙ ТОК. Но электричество было мертво, как и сторожевые псы, и вооруженные часовые, и Мусорщик ехал дальше, время от времени чуть изменяя курс. Его влекло, влекло к чему-то. Он не знал, что это такое, но думал, что это было большим. Достаточно большим.

Надувные шины вездехода ровно катились вперед, таща Мусора через пересохшие рвы и вверх по склонам, таким каменистым, что они походили на наполовину высунувшиеся из песка хребты стегозавров. Воздух был неподвижен и сух. Температура поднялась чуть выше тридцати градусов. Единственным звуком, раздававшимся вокруг, был рев двигателя вездехода.