«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - Александр Мартынов

Ряд взрывов привлёк внимание огромной толпы любопытных. Это способствовало тому, что метавшие бомбы, выйдя на улицу, скрылись, смешавшись с людьми.

Впоследствии было установлено, что оскорбивший консула был вовсе не русским офицером, а членом Польской социалистической партии. Задержанные впоследствии польки при допросе их мною дали полное описание покушения на жизнь генерала Скалона, отметив, что предполагалось бросить бомбы, когда генерал-губернатор ехал к консулу; но под влиянием напряжённого состояния они сильно изнервничались, и в момент первого проезда с одною из них сделался столбняк, а другая почувствовала крайнее ослабление организма; они оправились только ко времени возвращения генерала от консула, когда и бросили бомбы.

Действительно, бывали часто случаи, когда боевики в последний момент перед совершением террористического акта испытывали упадок энергии и сил, и часто из-за этого «дело» их проваливалось. В общежитии же это неправильно называют трусостью.

Неуспех этого покушения «пепеэсами» был приписан неудачной работе по изготовлению разрывных снарядов. В самом деле бомбы их значительно уступали в силе взрыва бомбам, изготовлявшимся социалистами-революционерами, но зато польские разрывные снаряды хорошо выдерживали перевозку и не давали неожиданных взрывов.

Глава 16

Пропаганда в армии и во флоте

В 1908 году в Варшавском военном округе по агентурным сведениям была обнаружена военно-революционная организация, в которую входили офицеры и солдаты, преимущественно артиллеристы. Эта организация имела связь с Петербургом, но в общем особого развития не проявила, так как была ликвидирована.

Тщательное и подробное расследование дела дало картину работы группы в этом направлении и указало приёмы, которыми пользовались организаторы военно-революционной пропаганды.

Обыкновенно офицер, примкнувший к организации, держал себя чрезвычайно осторожно и замкнуто, но вместе с тем, как и все его товарищи, он не уклонялся от общеполковой жизни, посещал [офицерское] собрание, читал приказы и «Новое время», хотя от всяких политических суждений и бесед открыто воздерживался. Сослуживцы его обыкновенно называли «либералом», «красным», а командир полка считал «подозрительным».

Дома такой офицер вёл себя иначе. Он часто вступал со своим денщиком в разговоры, которыми затрагивал самые разнообразные темы: о религии, существе государственной власти, взаимных отношениях классов и т. п. Путём самых свободных суждений по затронутым вопросам он таким образом постепенно революционизировал своего собеседника. Такие беседы, естественно, происходили часто, и к ним солдат был весьма склонен, в особенности польщённый простым отношением к нему офицера, который, отбросив чинопочитание, просиживал с ним за чаем целые вечера. Развёрнутые перед пытливым умом солдата, ещё недавно хлебопашца, социальные вопросы заставляли его делиться своими впечатлениями с земляками. Он сам, таким образом, являлся, сначала бессознательным, помощником своего офицера и агитатором. Приглашённые потом на дом земляки денщика находили приветливый приём и у хозяина, общие беседы повторялись, а в результате возникала, росла и крепла ячейка военно-революционной организации.

Подобный описанному офицер находился в связи с «центром», который представлял собою коллектив из военных и статских. Последние носили наименование «вольного» состава организации и являлись обыкновенно членами партий, по преимуществу социалистов-революционеров. Характерно, что при расследовании настоящего дела многие опрошенные лица упоминали и фамилию Керенского как человека, близко стоявшего к пропаганде в армии.

В частности, упомянутый «вольный состав» следил за тем, чтобы партийные работники, отбывавшие воинскую повинность, не теряли бы своих политических связей и сводились бы в отдельные группы сообразно административному распределению военных округов.

Как же реагировало на такого рода явления высшее военное начальство?

Как ни конспиративны были действия мундирных пропагандистов, всё-таки до сведения командиров доходило о неблагополучии в их частях. Психология же некоторых генералов того времени была несложна и у большинства из них совершенно одинакова: «Никакой политики нет и не должно быть, а если на неё указывают шпионы и жандармы, то они врут или сами вносят разврат в солдатскую среду» (такого взгляда придерживался и генерал Деникин). Если же дело явно выходило наружу, то командир части считался не соответствующим своему назначению.

Только таким отношением к делу со стороны высшего военного командования и можно было объяснить продолжительную революционную деятельность некоего Калинина, арестованного, в числе прочих, Варшавским охранным отделением во время указанной ликвидации.

Состоя членом Партии социалистов-революционеров, Калинин вступил в неё ещё юнкером Михайловского артиллерийского училища, где был фельдфебелем и выпущен в офицеры конной артиллерии. На протяжении нескольких лет он был партийным работником и беспрепятственно создавал военно-революционные организации, лично ведя пропаганду. Ловкий и находчивый, он умело маскировал свои политические убеждения и даже по субботам бывал на вечерах у начальника губернского жандармского управления, престарелого генерала Сытина, сын которого, ученик Калинина, ныне состоит видным деятелем советской власти.

Другой задержанный по этому делу штабс-капитан Краковецкий, по натуре менее одарённый, чем Калинин, получил оценку своей революционной работы впоследствии, когда Керенский назначил его командующим войсками Иркутского военного округа.

Но в то время, к которому относится это изложение, военно-окружной суд приговорил их всех к каторжным работам на разные сроки.

Гораздо обширнее и интенсивнее велась революционная пропаганда во флоте, результаты которой сказались в 1905 и 1917 годах.

Развитию там революционной пропаганды особенно содействовал социалист-революционер Утгоф, сын бывшего помощника варшавского генерал-губернатора.

В 1912 году сильно развившееся в военном флоте противоправительственное движение перекинулось на команды русских коммерческих судов под видом тайной профессиональной организации «Союза моряков коммерческого флота». Создателями этой организации были Адамович и Троцкий (Бронштейн). Последний тогда издавал в Вене социал-демократический журнал «Правда» и выпустил № 1 газеты «Моряк», издание которого перешло затем в Константинополь. Среди пароходных команд оба эти журнала распространялись одновременно.