Ярмо Господне - Иван Катавасов

Гораздо уместнее поименовать его псевдо-Возрождением. И более гнусных, лукавых, поистине еретических времен в христианской и дохристианской истории рода людского я не знаю…

Пал Семеныч взял паузу для раскуривания сигары. Вероника повыше подернула мини-юбку, плотоядно ухмыльнулась, предвкушая разгромную дискуссию. Анфиса неприязненно нахмурилась. Прасковья всего лишь благодушно перебросила толстую косу с одной пышной груди на другую.

Филипп в свою очередь иронически вознес длани горе. Мол, благословляю почтеннейшую публику. Дерзайте, возражайте и критикуйте, люди добрые; в нашей честной компании все равны, без скидок на преклонный возраст и пенсионный стаж.

В тот вечер он отнюдь не перекормил дорогих гостей. Большого жирного гуся, какой едва-едва поместился у Филиппа в духовке, вкупе с Прасковьиными пирогам растворили должным количеством и качеством сухого вина. И после того свежезаваренный чай трех-четырех элитных сортов, включая зеленый, добавил всем умственной бодрости.

Потому-то огульное, априорное, гипотетическое и дискуссионное суждение Павла Семеновича о трех или даже четырех интереснейших веках человеческой истории прямо-таки напрашивалось на дебаты, словопрения, опровержения, возражения и критические особые мнения.

Прежде всех при всем уважении к дорогому Пал Семенычу ему взялась противоречить Верочка Сосонок, невеста апостола Андрея Жмудского. Ей стало ужасно обидно за свой красный диплом историка, даром что она твердо стоит на стезе торгового бизнеса, подвизаясь на мелкооптовых поставках эксклюзивной парикмахерской косметики. Ее активно и боевито поддержала сестренка Наденька, подружка евангелиста Матвея Кургузкина.

«Не напрасно она учится на четвертом курсе истфака, ей сам Бог велел показывать эрудицию, из рака ноги…»

Не без ехидства Филипп слушал, как сестры Сосонок дружно, эрудировано настаивали на несомненных светлых и радостных культурных свершениях эпохи Возрождения, враз-де наставших после темных веков мрачного средневековья. Они наперегонки бойко сыпали именами художников, скульпторов, архитекторов. Хотя, как положено истым гуманитариям-лирикам, об историках, политиках, королях, военачальниках, естествоиспытателях и философах обе интеллигентно умолчали.

Самоочевидно, не пожелали или попросту не смогли сразу вспомнить о таких видных деятелях-гуманистах эпохи Возрождения как семейство Борджа, Франжипани, о короле Испании и Португалии Филиппе II, а также о русском царе Иване IV Грозном.

Верочка, правда, с подходом не забыла о путешественниках-коммивояжерах и торговцах-колонизаторах, совершавших во времена оны великие географические открытия новых сырьевых рынков драгоценных металлов, пряностей и рабов. Видимо, так практически и прагматически сказалась ее собственная коммерческая деятельность.

Вера и Надежда очень обрадовались, зааплодировали, когда Филипп, приглушив свет в гостиной, стал гостеприимно поначалу в разбивку выводить на экран 64-дюймового монитора великолепные изображения ренессансных шедевров зодчества, ваяния и живописи, которые они заочно и доселе голословно превозносили.

Эту дидактическую наглядную подборку Филипп Ирнеев специально сделал для Вани Рульникова в субботу, готовясь к уроку. Послужила она ему отличным пособием в критическом вводном монологе, впоследствии в коммуникативном диалоге с целью обсудить увиденное при изучении учебной темы «Искусство периода псевдо-Возрождения» на английском языке.

Также не поленился он виртуально придать большую реалистичность некоторым особо характеристическим наглядностям. Само по себе, не касаясь оригиналов, но добавив трехмерности, кое-где фактурности музейным, церковным, монастырским интерьерам, где помещаются сюжетные тематические изображения. В ряде случаев он усилил освещение скульптур и архитектурных сооружений той эпохи, подчеркнул тени. «Оцифруем помаленьку, и все будет в ярком солнечном свете. Без прикрас…»

Филипп показал Ване в субботу далеко не всю богатую художественную коллекцию, целевым образом им скопированную, набранную по интернетовским сусекам. Кое-что оставил на будущее для религиозного воспитания и эзотерической катехизации ученика. Нынче же все у него могло открыто пойти в ход и в пользование.

Сначала на экране появились энциклопедически упомянутые Верой и Надей храмовые здания, возведенные в период XV–XVII веков. За сопутствующий компетентный комментарий по праву взялась Анфиса — как-никак у нее за плечами искусствоведческий факультет питерской Репинки и два года работы в Эрмитаже.

Тут могли бы начаться извечные споры о вкусах, но тяжеловесные громады ватиканских католических соборов, базилик, помпезные капеллы, несмотря на всю их соразмерность, композиционную уравновешенность, пропорциональную симметричность, неожиданно произвели гнетущее впечатление. Грандиозные архитектурные идеи Брунеллески, Браманте, Буонарроти, Паладио возымели вполне определенный эффект.

С одной стороны, этому способствовало сухое, сквозь зубы и брезгливо поджатые губы, академичное изложение инквизитором-дознавателем Анфисой особенностей архитектуры представленных к ее рассмотрению культовых сооружений. Душевную инквизиторскую неприязнь к той эпохе и к римско-католическим понтификам, клирикам того времени она и не подумала как-то замаскировать.

С другого же ракурса, сверхъестественно постарался рыцарь Филипп. Он коварно обыграл светотени в антураже, выделил главное, чтобы продемонстрировать, как давит на окружающий городской пейзаж и на непредвзятого наблюдателя высокомерное мирское возвеличивание не Бога, но превознесение церковных властей, архипастырей, первосвященников, надменно претендующих на непогрешимость в трактовке и в исполнении предначертаний Божьих.

Преобладающее настроение гостей, коих развлекали показом многокрасочных картинок, в какой-то мере выразил православный апостол Петр:

— Папистская гордыня и сплошное ультрамонтанство. Во, гляньте, даже древнеегипетский языческий обелиск для имперской пропаганды приспособили, гуманисты чертовы…

Нечто нечленораздельное, неодобрительное по адресу папистов, три века возрождавших античное язычество и гуманистическую ересь, буркнул себе под нос православный апостол Андрей.

Двум одиноким защитницам эпохи Возрождения крыть было нечем — как ни крути с историческим образованием, обе они истово православной веры. И католичество недолюбливают, пожалуй, побольше Петра с Андреем.

«Так-так-так… — чуточку позлорадствовал Филипп, — ренессанческие черепашки-ниндзя… массовая культурка, из рака ноги… Сей же час перейдем к общечеловеческой шедевральной живописи, милостивые государи и государыни… Арт-шоу маст гоу он, лейдиз энд джентлмен…»