Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

Валентайн засмеялся, и его смех пролился над миром дождем капель золотистого меда. Возвышающийся на крыльях огромного короля-дракона, он поднялся почти до Края неба, где мог видеть по ту сторону темноты вершину Горы Замка, упершуюся в небеса на другом Краю мира, и Великий океан за ней.

Он посмотрел вниз на джунгли Пиурифаины и засмеялся снова и следил, как Фараатаа корчится в ливне этого смеха.

— Фараатаа!

— Что ты хочешь?

— Ты не можешь убить ее, Фараатаа!

— Кто ты, чтобы приказывать мне, чего я не могу делать?

— Я Маджипура.

— Ты шут, Валентайн. А я Король Который Есть.

— Нет, Фараатаа.

— Нет?

— Я вижу, как в твоей голове сверкает старая история. Наследный Принц, Король Который Есть, как можешь ты заявлять это о себе? Ты никогда не можешь быть этим Королем!

— Ты забиваешь мне голову своей чепухой. Оставь меня, или я выкину тебя.

Валентайн почувствовал удар, толчок. Он отразил его.

— Наследный Принц — существо, полностью лишенное ненависти. Можешь ты это отрицать, Фараатаа? Это часть легенды вашего народа. Он лишен жажды мести. У него нет страсти к разрушению. А в тебе нет ничего, кроме ненависти, мести и разрушения, Фараатаа. Если все это убрать из тебя, то останется скорлупа, шелуха.

— Глупец!

— Твое утверждение ложно.

— Глупец!

— Позволь мне выпустить зло и ненависть из тебя, Фараатаа, если ты хочешь быть Королем, как ты о себе заявляешь.

— Ты несешь дурацкую чушь!

— Давай, Фараатаа, освободи Данипиуру. Отдай мне свою душу для исцеления.

— Данипиура умрет в течение часа.

— Нет, Фараатаа.

— Смотри!

Переплетенные кроны деревьев джунглей расступились, и Валентайн узрел Нью-Велализьер в отблеске факела. Храм из переплетенных прутьев, знамена, алтарь, ярко горящий погребальный костер. Метаморфская женщина, безмолвная, величественная, прикованная к каменной глыбе. Лица, окружающие ее, пустые, недобрые. Ночь, деревья, звуки, запахи. Музыка. Монотонное пение.

— Освободи ее, Фараатаа. А потом приходите ко мне, ты и она и давай установим то, что должно быть установлено.

— Никогда! Я отдам ее Богу собственными руками, и ее жертвой заглажу преступления Осквернения, когда мы убили наших богов и в наказание были обременены тобой.

— Ты ошибаешься даже в этом, Фараатаа.

— Что?

— Боги отдались без принуждения в тот день в Велализьере. Это была их жертва, которую ты не понял. Ты изобрел миф Осквернения, но это ошибочный миф, Фараатаа, это ошибка, это абсолютно неверно. Водяной король Низноорн и водяной король Домзитор отдались в жертву в тот далекий день просто, как водяные короли отдаются нашим охотникам, когда огибают Зимроель. А ты не понимаешь. Ты вообще ничего не понимаешь.

— Глупости. Безумие.

— Освободи ее, Фараатаа. Пожертвуй твоей ненавистью, как водяные короли жертвовали собой.

— Я убью ее сейчас своими собственными руками.

— Ты не можешь этого сделать, Фараатаа. Отпусти ее!

— НЕТ!

Страшная сила этого "НЕТ!" была внезапна. Она поднялась, как океан, в своем величайшем гневе и устремилась вверх к Валентайну, набросилась на него в ошеломительном натиске выталкивая его, раскачивая, унося на мгновение в хаос.

Пока он пытался оправиться, Фараатаа метнул вторую такую же молнию и третью, и четвертую, и они поражали его с той же сокрушительной силой. Но тут Валентайн почувствовал мощь водяного короля, лежащую в основе его собственной, он перевел дыхание, восстановил равновесие, снова обрел свою силу. Он потянулся к вождю мятежников.

Он вспомнил, как все было в тот раз, много лет назад, в последний час войны восстановления, когда он вошел один в судейский зал Замка и увидел там узурпатора Доминина Баржазида, кипящего от ярости. И Валентайн послал к нему любовь, дружбу, сожаление о том, что произошло между ними. Он послал надежду дружеского решения расхождения, прощения за совершенные грехи, безопасного выхода из Замка. На это Баржазид ответил полным пренебрежением, ненавистью, злобой, презрением, воинственностью, объявлением нескончаемой войны. Валентайн ничего этого не забыл. И снова повторялось то же самое: отчаянный, наполненный ненавистью враг, яростное сопротивление, резкий отказ свернуть с дороги смерти и разрушений, отвращения и омерзения, презрения и пренебрежения.

От Фараатаа он ожидал не большего, чем от Доминина Баржазида. Но он все еще был Валентайн, и он все еще верил в возможность торжества любви.

— Фараатаа!

— Ты ребенок, Валентайн.

— Перейди ко мне с миром. Отбрось свою ненависть, если ты хочешь быть тем, кем себя заявляешь.

— Оставь меня, Валентайн!

— Я иду к тебе.

— Нет! Нет! Нет! Нет!

На этот раз Валентайн был готов к взрывам отрицания, которые, как глыба, накатывались на него. Он взял силу ненависти Фараатаа и отбросил ее, предложив вместо нее любовь, доверие, веру, но в ответ получил еще больше ненависти, безжалостной, неизменной, непреклонной.

— Ты не даешь мне другого выбора, Фараатаа.

Пожав плечами, Фараатаа двинулся к алтарю, на котором лежала связанная королева метаморфов. Он высоко поднял кинжал с деревянной ручкой.

— Делиамбер! — сказал Валентайн.— Карабелла! Тизана! Слит!

Они взялись за него, обхватив его руки, его ладони, его плечи. Он чувствовал, как их сила вливается в него. Но даже этого было недостаточно. Он воззвал через весь мир и нашел Леди на ее Острове, новую Леди, мать Хиссуна, и привлек ее силу и силу своей матери, бывшей Леди. Но даже этого было недостаточно. Но в эту секунду он ушел в другое место.

— Тунигорн! Стазилен! Помогите мне!

Они присоединились к нему. Он нашел Залзана Кавола. Он нашел Азенхарта. Он нашел Эрманара. Он нашел Лизамону. Мало! Мало! Еще один — Хиссун?

— Давай ты тоже, Хиссун. Отдай мне твою силу и храбрость.

— Я здесь, ваше величество.

Да. Да. Теперь это будет возможно. Он снова услышал слова старой Аксимааны Фрейж: "Ты спасешь нас, сделав то, что ты считал невозможным для себя".

— Фараатаа!

Единственный порыв, как звук сирены, пронесся от Валентайна через весь мир в Пиурифаину. Он преодолел расстояние за мельчайшую долю секунды и нашел свою цель, которой был не Фараатаа, а скорее ненависть внутри Фараатаа, слепая, гневная, непреклонная, страсть мстить, уничтожать, изгонять, ликвидировать. Он нашел ее и убрал, высосав из Фараатаа одним непреодолимым глотком. Валентайн выпил всю эту горящую ярость, впитал ее в себя и взял из нее ее силу, и отбросил ее. И Фараатаа остался пустым.

Какой-то миг его рука все еще оставалась высоко поднятой, мускулы все еще были напряжены, оружие все еще нацелено в сердце Данипиуры. Потом из Фараатаа исторгся звук тихого вопля, звук без субстанции, пустота, вакуум. Он все еще стоял прямо, недвижимо, замерев. Но он был пуст: скорлупа, шелуха. Кинжал выпал из его безжизненных пальцев.