Мириады миров - Коллектив авторов

Вначале я не вполне понимала, почему это мое открытие могло иметь такую огромную важность, такое серьезное значение. Но поразмыслив немного, между тем как дядя и сэр Буцефал с восхищением рассматривали живопись, барельефы и всевозможные украшения на стенах этого предполагаемого храма, или дворца, я пришла, мало-помалу, к тому убеждению, что подобное здание действительно свидетельствует о том, что здесь существовали некогда люди, не только существа разумные, но еще достигавшие весьма высокой степени развития и культуры.

Вы говорили мне когда-то, по отношению к египетским пирамидам, дорогой мой папа, что только для того чтобы обтесать, поднять и сложить эти громадные камни, требуется самое основательное знание математики механики и различных других прикладных наук; и теперь, при виде этого гигантского сооружения, о размерах которого мы, жители Земли, не можем составить себе никакого, даже приблизительного представления, я подумала то же и не могла не подивиться. Так вот еще один вопрос, оставшийся до настоящего времени весьма сомнительным, теперь решен бесповоротно, раз и навсегда! Этот мертвый в настоящее время лунный мир некогда имел своих обитателей, – и последние были отнюдь не первобытные полудикие существа, стоящие немногим выше животных; нет, это были искусные строители, инженеры, несравненные художники и артисты своего дела. Как же я счастлива, дорогой мой папа, что я, такая невежественная, такая «маленькая девочка», как вы называете меня, могла сделаться волею судеб причиной такого важного, такого капитального открытия, которым вы, дорогой мой папочка, могли бы так гордиться, и которому вы, наверное, будете очень радоваться!

По возвращении в обсерваторию вся радость дяди по случаю находки Brieta исчезла. И знаете ли, почему? Потому что при более тщательном исследовании под микроскопом он убедился в абсолютной тождественности его Brieta parvula с точно такой же разновидностью мха на земном шаре, название которого я уже успела позабыть, мха, чрезвычайно часто встречающегося во всех полярных странах. Правда, его экземпляр был еще более чахлый и выродившийся, но тем не менее, он отнюдь не представляет собой отдельной разновидности. Это открытие произвело на дядю крайне удручающее впечатление; его Brieta разом потеряла всю свою цену в его глазах. Напрасно я старалась его утешить тем, что все же это жалкое маленькое растение имеет за собой то несомненное преимущество, что оно является единственным представителем растительного мира, уцелевшим на Луне. Дядя говорил на это, что только открытие совершенно новой, никому не известной разновидности могло бы явиться несомненным доказательством в глазах земных ботаников, которые, признав ее однородной с уже известной им породой полярного мха, могут дойти до того, что будут утверждать, доказывая происхождение Brieta, что мы занесли ее на Луну вместе с нашей горой и нашей обсерваторией!.. Это, конечно, было бы признаком возмутительного недоверия, но дядя, очевидно, считает своих собратьев способными на все, когда дело идет об умалении значения какого-нибудь нового, самостоятельного открытия или труда…

Как любопытны и интересны все эти вещи, вся этаприрода и все наши местные, столь непривычные для нас условия Лунного существования, но, несмотря на это, мне скучно без вас! Ах, что бы я дала, дорогой мой папочка, за то, чтобы вы теперь были с нами, разделяли наши удивления и восторги, и вместе с нами могли наслаждаться всеми этими диковинными, чудными зрелищами».

ГЛАВА VIII. Невидимое полушарие

Норбер Моони не ограничился тем, что, снаряжаясь в свою дальнюю экспедицию на невидимое полушарие Луны, захватил с собой громадные запасы хлората калия, чтобы возобновлять, по мере надобности, запасы кислорода в респираторах, но позаботился сверх того запастись особого рода шляпой-зонтом, специально изобретенным им для предохранения от убийственного влияния Солнца. Шляпа эта была снабжена особого рода широким длинным козырьком, спускавшимся низко на затылок и сильно выдававшимся вперед щитом из натянутого на остов полотна. От этого щитка спускался род такого же полотняного вуаля, или завесы, в которой на Уровне глаз были вделаны синие стекла, предохранявшие зрение. Благодаря этим остроумным предосторожностям и Каддур, и сам он, нагруженные всевозможными научными инструментами, оружием и съестными припасами в достаточном количестве, чтобы их могло хватить на двое-трое суток, могли беспрепятственно совершить в течение восемнадцати часов дальнее путешествие по меньшей мере в триста миль, чтобы от кратера Ретикуса достигнуть противоположного полушария Луны.

Если бы наши путешественники пренебрегли теми мерами предосторожности, о которых мы только что упомянули, то не подлежит ни малейшему сомнению что по прошествии нескольких часов они неминуемо должны были бы погибнуть от солнечного удара. Жара с которой трудно было мириться даже во время самой простой прогулки, становилась уже положительно невыносимой во время дальнего и продолжительного путешествия. Но молодой ученый и его спутник были люди, близко знакомые с пустыней, хорошо знали тот момент, когда именно следует отдыхать, когда принимать пищу, когда возобновлять запасы кислорода в резервуарах респираторов с помощью маленькой спиртовой лампочки, остатков кислорода и стеклянного шара, в котором содержался хлорат калия. Благодаря этим сведениям, им удалось без всяких неприятных приключений и без особенного утомления добраться до намеченной ими цели путешествия.

В продолжение этого пути одно лишение могло бы особенно живо ощущаться нашими путниками, а именно, невозможность делиться мыслями и впечатлениями, рождавшимися поминутно при виде этих совершенно новых и незнакомых еще пейзажей Лунного мира. Но за последнее время Норбер Моони и Каддур уже вполне освоились со способом выражения своих мыслей посредством особых знаков.

По мере того, как они приближались к той стороне Лунной поверхности, которая бывает вечно скрыта от обитателей земного шара, волнение и нетерпение молодого ученого выражалось все ярче и ярче языком мимики и жестов.

– При одной мысли о том, что мы должны будем вскоре увидеть, – говорил он своему спутнику посредством азбуки глухонемых, – у меня дрожь пробегает по телу!.. Подумайте только, Каддур, какое это неслыханное счастье для астронома: видеть своими глазами то, чего еще никто до меня не видел и не мог видеть!.. Любоваться дивной картиной Лунной ночи, расстилающей свой покров только над нами одними и с этого единственного в мире обсервационного поста в пространстве, навсегда недоступного для телескопов всех земных обсерваторий, проследить все светила солнечного мира!..

– Но неужели вам не кажется всего более вероятным, что это невидимое полушарие Луны должно быть во всех отношениях совершенно подобно тому, которое мы видим? – спросил Каддур, чтобы получить кое-какие сведения относительно этого вопроса и вместе с тем предостеречь от возможного разочарования того, кого он чем ближе узнавал, тем сильней любил.