Поэтика. История литературы. Кино. - Юрий Тынянов

700

Научная позиция такого выдающегося ученого, как В. М. Жирмунский, представляет особую проблему. "Мои занятия формальными проблемами, — писал он в 1927 г., - начались уже в 1916 г., независимо от выступлений Опояза, и, в значительной степени, исходили из других предпосылок. <…> Для меня поэтическое произведение являлось единством взаимно обусловленных элементов; кружок Опояза, напротив, выдвигал понятие «доминанты», как приема господствующего, подчиняющего себе и деформирующего все остальные признаки" (Жирмунский, стр. 10–11). Теоретические воззрения Жирмунского впервые с полнотой представлены были в 1921 г. в статье "Задачи поэтики" ("Начала", 1921, № 1, ср. там же его рецензию на "Новейшую русскую поэзию" Якобсона). Полемика его с Опоязом обострилась с января 1922 г. — после выхода "Книжного угла" № 8 со статьей Б. М. Эйхенбаума "Методы и подходы" с резкой критикой взглядов Жирмунского, который писал впоследствии: "В моей попытке изучения "чувства жизни" и «поэтики» Блока как взаимно обусловленных элементов его поэзии он усмотрел опасность для чистоты "доктрины, возвращение на старые позиции и академический «эклектизм» (Жирмунский, стр. 13). К последнему определению Жирмунский делает следующую сноску: "Эклектизмом принято называть механическое объединение чужих мнений. С точки зрения Б. М. Эйхенбаума, справедливее и точнее было бы говорить о плюрализме, поскольку я отстаивал многообразие факторов литературной эволюции". Основной пункт расхождений Опояза с Жирмунским — стремление последнего включить в сферу поэтики широкие историко-культурные категории типа "чувство жизни", не ограничиваясь «спецификаторским» подходом (см. прим. к "Запискам о западной литературе" и к рецензии на альманах "Литературная мысль"). Острая полемика не исключала важных точек соприкосновения. Так, Тынянов специально оговаривал свое согласие с Жирмунским в понимании слова как темы (ПСЯ, стр. 170).

701

Ср. в письме Тынянова Шкловскому еще в начале 1928 г.: "Мы перемахнули за папафору и мамафору <…> Запахло смыслом, запахло писателем. За перестройку смысла платились головой или ногами. <…> Мы обошлись без гейста немцев и, кажется, поняли в чем дело <…> После нас ни о мамафоре, ни о гейсте нельзя уже будет писать" (ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 723). Иллюстрацией к пониманию одного из последующих этапов научной жизни Тынянова служит запись в дневнике К. И. Чуковского от 14 ноября 1935 г. о происходившем накануне узком совещании у акад. Г. М. Кржижановского, где ряду литературоведов было предложено со ссылкой на А. М. Горького "сделать такую книгу, где были бы показаны литературные приемы старых мастеров, чтобы молодежь могла учиться", некое "руководство по технологии творчества"; "Эйхенбаум сказал с большим достоинством: — Мы за эти годы отучились так думать (о приемах). И по существу потеряли к этому интерес. Отвлеченно говоря, можно было бы создать такую книгу, но… — Это была бы халтура… подхватил Томашевский. Эйхенбаум: — Теперь нам пришлось бы пережевывать старые мысли, либо давать новое, — не то, не технологию, а другое <…>. Жирмунский: — Мы в последнее время на эти темы не думали. Не случайно не думали, а по какой-то исторической необходимости" (хранится у Е. Ц. Чуковской).

702

О ПАРОДИИ

Статья (1929) публикуется впервые. Разд. 1–2 печатается по авторизованной машинописи с уточнениями по рукописи (АК), разд. 3–5 — по черновой рукописи (ЦГАЛИ, ф. 2224, оп. 1, ед. хр. 72).

К проблеме пародии Тынянова вела сама логика и хронология его научных занятий, начавшихся с изучения литературной борьбы архаистов и карамзинистов, — в среде тех и других пародия чрезвычайно почиталась. Главный герой штудий Тынянова еще с университетских лет — Кюхельбекер, атмосфера вокруг которого была наэлектризована пародией и шаржем. Пародия стала первой из теоретических проблем, разработанных Тыняновым. Одним из его докладов в Венгеровском семинарии был доклад о пародийной пушкинской "Оде его сият. гр. Дм. Ив. Хвостову" а. Уже здесь проблема пародии была поставлена на прочную историческую основу; был продемонстрирован метод отыскания «ключа» пародии, которым владели ее современники. Подробнее эта проблема, также на конкретном историко-литературном материале, была рассмотрена в "Достоевском и Гоголе" (1919).

а Опубл. в "Пушкинском сборнике памяти проф. С. А. Венгерова". М. — Пг., 1922 (вошло с изменениями в статью "Архаисты и Пушкин"). Как явствует из предисловия к сборнику (стр. VII), а также из предисловия к сб. "Пушкинист. III" (Пг., 1918, стр. V), эта статья была подготовлена еще в 1916 или 1917 г.

Вместе с тем уже в это время Тынянов переходит к более широкой постановке вопроса — и в теоретическом и в историческом плане. В 1919 г. он читает годовой курс в Доме литераторов — "История и теория пародии" (анкета Тынянова от 27 июня 1924 г. — ИРЛИ, ф. 172, ед. хр. 129). Как явствует из афиши о занятиях студии "Всемирной литературы", на третий триместр 1920 г. (с 15 октября) был объявлен курс Тынянова "Пародия в литературе" (ГБЛ, ф. 620; возможно, что Тынянов приводит неточную дату, и в обоих документах речь идет об одном и том же курсе). С октября 1920 г. он читает лекции "Пародия в литературе" и в Литературной студии Дома искусств ("Дом искусств", 1921, № 1, стр. 71). В бумагах Тынянова сохранилась рукопись неоконченной статьи "О пародии" (15 стр. тетрадного формата, авторская дата: 1919; АК), несомненно связанной с этими курсами. В той или иной мере проблема пародии затрагивалась во многих работах Тынянова начала и середины 20-х годов.

В конце самого плодотворного периода научного творчества Тынянова пародия становится предметом его специальных занятий. Это было связано с подготовкой сборника "Мнимая поэзия", задуманного Тыняновым как "особый тип, пародической истории поэзии"" (1-й черновой вариант письма Тынянова к Б. Бегаку, Н. Кравцову и А. Морозову, конец 1929 — не позднее января 1930 г. АК). Договор на подготовку этого сборника был заключен с Госиздатом 26 марта 1929 г., сроком исполнения указано 1 августа 1929 г. (ЦГАЛИ, ф. 2224, оп. 1, ед. хр. 190). Очевидно, на это время и падает разгар работы над вступительной статьей и подбором материала. 29 марта 1929 г. В. Б. Шкловский выслал Тынянову библиографический указатель русских пародий, составленный Б. Бегаком, Н. Кравцовым и А. Морозовым б-в (письмо Шкловского Тынянову от этого числа и ответ Тынянова от 31 марта 1929 г. — ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 724), использованный Тыняновым в работе.

б-в Опубл. в сб. "Русская литературная пародия" (M.-Л., 1930).

Согласно договору, вступительная статья Тынянова должна была составить 2 а. л. Тынянов написал ее (это и есть публикуемая нами статья). Но она не была напечатана в сборнике; обстоятельства этого зафиксированы в дневнике К. И. Чуковского со слов Тынянова (запись от 11 мая 1929 г.): "Год назад Ленгиз навязал мне задачу сделать ему книгу пародий. Я сделал эту книгу, заплатив <…> моему помощнику <…>". Но затем книга была передана из ГИЗа в изд. «Academia», предложившего Тынянову иные финансовые условия. "На это я не согласился — и вот книга висит в воздухе" (хранится у Е. Ц. Чуковской). В результате вместо статьи в сб. "Мнимая поэзия" (М.-Л., 1931) было напечатано краткое «Предисловие» (авторская дата — январь 1930 г.; черновой автограф АК, авторизованная машинописная копия — ГПБ, ф. 632, оп. 1, ед. хр. 7), представляющее собою ее конспект. Конспект этот чрезвычайно сжат; в него даже в тезисном виде — вошли далеко не все идеи самой работы. Ему, тем не менее, многие годы пришлось представлять в науке мысль позднего Тынянова по историко-теоретическим проблемам пародии.

Возможно, в связи с необходимостью резкого уменьшения объема у Тынянова возникла идея совсем другого типа предисловия — в тоне и духе самого сборника. Набросок такого предисловия сохранился.

"I. Явление мнимого поэта.

Читатель! Таковы и ваши представления о поэзии — леса и скалы или же младость и радость, свобода — народа <…>

Явление Тредиаковского. Простите — вы только это и знаете. А Роман Якобсон прочел двум филологам… г и они сказали: Державин.

г Многоточие в оригинале.

Писатели! Пишите много и разнообразно, не застаивайтесь… и прошу поэтому считать, что те поэты, которых вы видите здесь, но не читали, — так же похожи и не похожи на себя, как те, кого вы читали и видите здесь.

Отражение, так сказать, тень от языка — мнимая поэзия.

И есть поэты, в которых воплотится ваше представление.

Явление циклизации. У него уже есть говор — как у испорченного граммофона, есть свой собственный кашель и свое пришепетыванье.

Странное явление Полевого (как вырисовался непризнанный поэт). У него уже есть фамилии (о псевдонимах).

Меньше всего я способен отрицать значение мнимых величин в литературе.

Поэтому вымышленные, отраженные поэты становятся реальностью. Почему ею не стал Новый Поэт, почему стал Козьма".