Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - А. Сахаров (редактор)

Присутствие на заседаниях Государственного совета и Комитета министров расширяло кругозор, и хоть эти «сидения» особого удовольствия не доставляли, но позволяли многое и многих узнать и понять. В январе 1893 г. Николай Александрович был назначен председателем Комитета Сибирской железной дороги, в ведение которого входили все вопросы по сооружению самой протяженной в России железнодорожной магистрали. А еще раньше, в ноябре 1891 г., цесаревич возглавил Особый комитет для помощи нуждающимся в местностях, постигнутых неурожаем. В тот год в ряде губерний наблюдался сильный недород, и положение крестьян там сделалось критическим. С целью оказания им поддержки и был учрежден вышеназванный орган. Комитет собирал частные благотворительные пожертвования со всей России и распределял их по районам, охваченным бедствием. Цесаревич тогда понял, как много в повседневной русской жизни нераспорядительности, халатности, преступного безразличия. Его, человека ревностно исполнявшего свой долг, поражала нераспорядительность многих должностных лиц, приводившая часто к игнорированию своих прямых обязанностей, что неизбежно обостряло положение. Летом 1892 г., когда на восточные районы Европейской России стало надвигаться новое бедствие — холера, в письме великому князю Александру Михайловичу Николай Александрович заметил: «А холера-то подвигается медленно, но основательно. Это меня удивляет всякий раз, как к нам приходит эта болезнь; сейчас же беспорядки. Так было при Николае Павловиче, так случилось теперь в Астрахани, а потом в Саратове! Уж эта русская беспечность и авось! Портит нам половину успеха во всяком деле и всегда и всюду!»

Рядом и параллельно со службой, учебой, государственными занятиями текла и светская жизнь молодого гвардейского офицера с ее обычными радостями и увлечениями. Каждую зиму захватывала круговерть балов, званых ужинов, музыкальных вечеров. Самостоятельно выезжать в свет цесаревич начал в сезон 1886/87 г. В конце марта 1887 г. престолонаследник сообщал своему другу Сандро: «Теперь я должен сказать: я очень веселился и танцевал приусердно до самого конца балов; особенно веселы были небольшие, которых было три: один у вас, два у нас. Ваш был первый и принес мне огромную пользу тем, что там я перезнакомился со всеми молодыми мамзельками, которые начинают выезжать с нового года. Из них я особенно подружился с дочерью Рихтера (Оттон Борисович, генерал-адъютант, заведующий делами Комиссии прошений на Высочайшее имя. — А. Б.) и княжной Долгорукой; за каждым ужином мы сидели все вместе за одним столом… Кавалеры каждый раз меняли своих дам, но состав стола никогда не менялся».

С ранних пор Николай Александрович испытывал большую тягу к театру, его особенно увлекали музыкальные спектакли. Интерес к драматическому искусству у него пробудился позже. Незамысловатые оперетты, комедии положений веселили и развлекали. Но и большие, серьезные веши волновали и надолго запоминались. В пятнадцатилетнем возрасте, 6 февраля 1884 г. он был на премьере в Мариинском театре и вечером записал: «В половине восьмого поехали в Большой театр, где давалась в первый раз опера Чайковского „Мазепа“. Она мне совершенно понравилась. В ней три акта, все одинаково хороши, актеры и актрисы пели превосходно». Музыка Петра Ильича Чайковского вообще была особенно им почитаема. Это всегда был любимый его композитор.

Театр являлся непременным атрибутом жизни, увлечением, которое не прошло с годами. Зимними месяцами цесаревич успевал побывать на десятках спектаклей. Вот, например, январь 1890 г. Цесаревич три раза был на балете «Спящая красавица», четыре — на опере «Борис Годунов», наслаждался «Русланом и Людмилой», «Евгением Онегиным», «Мефистофелем». Посмотрел 6 пьесок-водевилей в Михайловском (французском) театре; в Александрийском театре присутствовал на спектакле «Бесприданница» (бенефис знаменитой М. С. Савиной) и на спектакле «Царь Федор Иоаннович» на сцене домашнего театра князей Волконских. Не менее напряженный «театральный график» был и в последующие недели.

Той зимой в жизни молодого русского принца произошло и одно удивительное событие, которое потом уж больше никогда не повторилось. Он дебютировал на сцене. Жена его дяди, великого князя Сергея Александровича, великая княгиня Елизавета Федоровна загорелась мыслью поставить пьесу на сцене своего домашнего театра. После долгих размышлений и собеседований выбор пал на популярного в России «Евгения Онегина». Решили сыграть некоторые сцены, причем роль Татьяны должна была исполнять сама Елизавета Федоровна, а роль Онегина — цесаревич. Николай согласился на предложение своей тетушки не без некоторых колебаний. Выйти на сцену ему мешала стеснительность. Но в конце концов он согласился, и в феврале 1890 г. начались репетиции. Обладая прекрасной памятью, он очень быстро выучил полагающийся текст, а вот «тете Элле» русские стихи давались значительно сложней. Репетиции проходили под наблюдением великого князя Сергея Александровича, очень внимательно и придирчиво оценивавшего результаты, так как спектакль приурочивался к дню рождения императора Александра III, которому 26 февраля исполнялось 45 лет.

На следующий день, 27 февраля 1890 г., во дворце великого князя Сергея состоялась премьера. Вечером цесаревич записал в дневнике: «В 5 часов началось представление нашими двумя сценами с тетенькой, прошедшими удачно. Публика — одно семейство». Были аплодисменты, поцелуи и поздравления. Всем было весело. Слух об этом необычном действии быстро распространился в высшем свете, и актерам, под воздействием просьб и увещеваний, пришлось выступать еще раз, но уже перед более широкой аудиторией. По окончании «сценического дебюта» тетя Элла наградила племянника лавровым венком, а он послал ей браслет. Через неделю после спектакля Елизавета Федоровна и Николай Александрович поехали к известному петербургскому фотографу Бергамаско, где запечатлели себя в сценических костюмах. Один альбом с этими изображениями потом хранился у Николая II а второй — в доме великой княгини Елизаветы Федоровны.

Интерес к театру связан был с увлечением молодого человека прима-балериной императорской сцены, миниатюрной, раскованной и жизнелюбивой Матильдой Кшесинской (1872-1971). Собственно, до свадьбы у Николая Александровича было несколько сердечных привязанностей: в детстве он «обожал» свою английскую кузину, дочь герцога Уэльсского Викторию, с которой состоял в переписке долгое время. Позже он увлекся милой и добродушной княжной Ольгой Александровной Долгорукой (в замужестве — Дитрихштейн), а затем балериной Кшесинской. Это был серьезный роман в жизни цесаревича. Познакомились они лично на выпускном акте императорского балетного училища в марте 1890 г., потом встречались от случая к случаю, а в 1892— 1893 гг. их отношения сделались очень близкими. Будущий русский царь немало времени проводил в обществе балетной «этуали». Их связь сошла на нет в начале 1894 г., когда цесаревич занялся устройством своей семейной жизни, в которой «дорогой Малечке» места не могло быть.

Через много десятилетий «великолепная Матильда» написала в Париже воспоминания, где немало страниц отвела своему роману с последним русским царем. Это сочинение было прочитано в разных странах, и многие приняли на веру рассказ старой женщины, посвятившей всю жизнь сценическому искусству и любви. Но бывшая прима многое перепутала, а о многом умолчала. Забыла, например, рассказать, как уже после помолвки цесаревича посылала его невесте в Англию анонимные письма, где всячески чернила жениха. Николай был потрясен этой низостью, все рассказал своей будущей жене, а неугомонную «Малечку» после того видел лишь несколько раз на сцене и всегда испытывал «тяжелое чувство». Все эти увлечения были более или менее продолжительными по времени, но лишь мимолетными по значению эпизодами в жизни Николая II. Единственной настоящей любовью, захватившей со временем его всего, которую он пронес до своего последнего земного часа, была любовь к той, которая стала его женой. Это была русская царица Александра Федоровна, урожденная принцесса из Гессенского дома, младшая дочь владетельного герцога Людвига IV и его жены, дочери королевы Виктории, английской принцессы Алисы. Перипетии судьбы императрицы Александры, высокая история любви последнего царя и царицы описывались и комментировались многократно. Может быть, и не надо было бы подробно говорить об этом в очередной раз, если бы некоторые существенные обстоятельства. Во-первых, сколько-нибудь достоверно эта история так и не была описана, хотя браку последнего царя и роли царицы Александры очень многие придавали (и придают) роковой для России характер. Именно она, как нередко уверяют сочинители, «закабалила» царя, «подчинила» его своей «сильной воле» и «заставляла» проводить гибельную для империи политику. Этот расхожий исторический стереотип часто используется для объяснения «скрытых причин» крушения монархии. Во-вторых, в большинстве случаев историю жизни и судьбы последних венценосцев излагали тайные или явные враги и недоброжелатели, а нередко и откровенные невежды. Исключения единичны.