Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - А. Сахаров (редактор)

Николай Александрович мог себе позволить немногое из того, на что имели право его сверстники. Нельзя было шумно себя вести, привлекать к себе внимание играми и детской возней, не допускались неразрешенные прогулки, бесконтрольные забавы. Все свое детство Николай Александрович провел в императорских резиденциях: зимой жили в Петербурге в Аничковом дворце, а летом или в Гатчине, или в Царском Селе, или в Петергофе. Кругом были придворные, слуги и наставники, и нельзя было побежать на пруд когда хотелось, и невозможно было общаться с кем хотелось. Его друзьями могли быть только лица определенного происхождения.

В юности Николай Александрович общался с небольшим кружком сверстников-родственников и детей близких ко двору царедворцев. Это были: брат, великий князь Георгий Александрович; двоюродные дяди — великий князь Александр Михайлович и великий князь Сергей Михайлович, а также дети министра императорского двора графа И. И. Воронцова-Дашкова и дети обер-егермейстера графа С. Д. Шереметева. Зимой они вместе катались на коньках, строили ледяные горки в парке Аничкова дворца, а летом плавали на лодках, удили рыбу, играли в различные игры и обязательно пекли в укромном уголке парка картошку на костре. Это кушанье считалось лакомством, и молодые аристократы воспринимали этот ритуал как некое таинство, а участвовавших и посвященных называли «картофелем».

Но жизнь не была лишь чередой занятий и приятного времяпрепровождения с друзьями. Приходилось сталкиваться со сложными, а порой и трагическими обстоятельствами. Первая такая ситуация возникла весной 1877 г. во время русско-турецкой войны, когда его отец, которого Николай просто обожал, почти на целый год уехал на фронт. Сыну тогда еще и десяти лет не было, но он знал, что его «дорогой Папа» выполняет свой долг, и переживал вместе с матушкой, когда от него долго не было известий. И когда Александр вернулся в феврале 1878 г., то радость была в семье великая.

Осенью 1880 г. цесаревич, цесаревна и их дети отправились отдыхать в Крым. Эта поездка была вызвана прямой просьбой Александра II, что являлось фактически приказом. По своей воле ни его старший сын, ни Мария Федоровна никогда бы не поехали в Ливадию, которую давно любили, но где последнее время бывать им совсем не хотелось. Все объяснялось тем, что в императорской фамилии произошло невероятное событие, которое могло в дальнейшем привести к расколу династии и к непредсказуемым потрясениям в империи. Император, похоронив в мае 1880 г. свою супругу — императрицу Марию Александровну, через сорок дней, в начале июля 1880 г., женился второй раз на своей давней привязанности — княгине Екатерине Михайловне Юрьевской (урожденной Долгорукой), имевшей к тому времени от царя троих детей.

Все было обставлено тайно, но уже через несколько недель после случившегося придворные и петербургский высший свет знали о скандальном событии. Верховный носитель и блюститель закона нарушил то, что им самим однозначно осуждалось: вступил в морганатический брак. Такого в России не было со времен Петра I. Но тогда не было законодательных актов, регулировавших семейные отношения членов императорской фамилии, тогда не было давней традиции, да и вся петровская история являлась уже данью времени. Но теперь, в конце XIX в., все выглядело скандально и могло окончиться трагически. Упорно циркулировали слухи, что царь обещал «своей Катрин», как только минет год после смерти императрицы, официально объявить о новом браке и короновать вторую жену. У многих невольно возникал вопрос: каков будет статус у его детей от первого брака? У Александра II от Юрьевской был сын Георгий («наш Гого», как звал его император), и беспощадная молва утверждала, что монарх намерен в будущем именно его (незаконнорожденного!) сделать престолонаследником. А как же законный сын, цесаревич Александр?

При дворе царили неопределенность и уныние. В подавленном состоянии находились и цесаревич с цесаревной. Страшные слухи доходили до их ушей, но они отказывались верить, что нечто подобное может случиться и что сам царь, верховный хранитель закона, пойдет на разрушение традиционных основ и принципов. Но, с другой стороны, общаясь с Александром II постоянно, и Александр Александрович, и Мария Федоровна не могли не заметить происшедшей в правителе перемены, не могли не ощутить несомненное влияние, оказываемое на монарха второй женой. Чем дальше, тем больше они приходили к заключению, что «эта женщина» полностью закабалила волю царя и может добиться от него всего. Все эти страхи и опасения цесаревич и цесаревна не делали достоянием публики. Особенно они оберегали своих детей. Им, как они были уверены, совершенно не обязательно знать что-либо об этом скандале. Но наступил момент, когда скрывать было уже невозможно, и старший сын цесаревича Николай Александрович вдруг оказался перед лицом сложной и непонятной для него ситуации.

У Александра II возникла мысль, что надо сблизить свои две семьи. Осенью 1880 г. он с «дорогой Катрин» и своими незаконнорожденными отпрысками поехал отдыхать в Ливадию и вытребовал туда семью цесаревича. Александр Александрович безропотно подчинился, но своенравная натура Марии Федоровны с трудом приняла волю монарха. Однако и ей пришлось смириться, и они поехали.

Тринадцатилетний Николай Александрович был озадачен. Он увидел в Ливадии дедушку в обществе какой-то дамы и троих детей, двух девочек и одного мальчика, которым дедушка оказывал большое внимание. Он не знал, кто они, но вопросы возникали, а ответы ничего не объясняли. На первом же обеде поразило, что эта дама обращалась к царю по имени, не стесняясь, прерывала его, отдавала во весь голос приказания. Это было ново, неожиданно, ничего подобного старший сын цесаревича не видел. Он спросил у Марии Федоровны: «Эта дама наша родственница?» Мария Федоровна готова была сквозь землю провалиться. Она воспитывала своих детей честными, искренними людьми, а теперь должна была лгать им и сочинять идиотскую историю о том, что император женился на вдове и усыновил ее детей, но сделал все это тайно. На это будущий русский царь резонно возразил: «Как он мог это сделать, мама? Ты ведь сама знаешь, что в нашей семье нельзя жениться так, чтобы об этом не узнали все». Позже, не удовлетворившись разъяснениями своей матери, Николай Александрович сказал гувернеру: «Нет, тут что-то неясно, и мне нужно хорошенько поразмыслить, чтобы понять».

Трудно сказать, как бы развивалась в дальнейшем эта царская брачная история, если бы не наступило 1 марта 1881 г. — день гибели от рук убийц императора Александра II. Эхо того взрыва, как говорил сам Николай II, навсегда запечатлелось в памяти. Последний монарх редко делился с кем-либо своими мыслями и чувствами, только с самыми доверенными из родни, членов двора и свиты. В число этих близких входила и фрейлина, баронесса Софья Карловна Буксгевден, сохранившая верность царской семье до конца и после отречения Николая II последовавшая за ней в Сибирь. Позже ей удалось выбраться из России и написать воспоминания, куда включен и фрагмент о событиях 1 марта 1881 г. в том виде, как его запомнила мемуаристка. Баронесса благоговейно относилась к памяти венценосной семьи, бережно сохраняла и описывала самые мелкие подробности ее быта и времяпрепровождения. Поэтому данный рассказ можно рассматривать как истинное повествование самого Николая И.

В середине дня 1 марта 1881 г. семья наследника завтракала в Аничковом дворце, когда вбежал слуга и сообщил, что с царем несчастье. Цесаревич тотчас бросился на улицу, крикнув Николаю и Георгию, чтобы они немедленно ехали в Зимний дворец. И они, в сопровождении генерала Г. Г. Даниловича, поехали. Все, что там представилось их взору Николай II изложил следующим образом: «Когда мы поднимались по лестнице, я видел, что у всех встречных были бледные лица. На коврах были большие пятна крови. Мой дед истекал кровью от страшных ран, полученных от взрыва, когда его несли по лестнице. В кабинете уже были мои родители. Около окна стояли мои дяди и тети. Никто не говорил. Мой дед лежал на узкой походной постели, на которой он всегда спал. Он был покрыт военной шинелью, служившей ему халатом. Его лицо было смертельно бледным. Оно было покрыто маленькими ранками. Его глаза были закрыты. Мой отец подвел меня к постели. „Папа, — сказал он, повышая голос. — Ваш „луч солнца“ здесь“. Я увидел дрожание ресниц, голубые глаза моего деда открылись, он старался улыбнуться. Он двинул пальцем, но он не мог ни поднять рук, ни сказать то, что он хотел, но он несомненно узнал меня. Протопресвитер Бажанов подошел и причастил его в последний раз. Мы все опустились на колени, и Император тихо скончался. Так Господу угодно было».

Вечером того мартовского дня отец Николая Александровича стал императором, а сам он — наследником престола. Его повседневная жизнь внешне мало изменилась. Правда, обязанностей прибавилось. И родители теперь стали заняты еще больше, и меньше приходилось проводить времени вместе. Общались лишь во время совместных поездок, которых в первые годы после воцарения Александра III было немного. Раньше часто ездили к дедушке и бабушке в Копенгаген, где собирались шумные компании родственников со всех концов Европы. Здесь не было занятий, почти отсутствовали различные представительские обязанности, да и придворный этикет был не таким строгим, как в России. Данию Николай II полюбил с детства и всегда приезжал туда с большой радостью.