Поступь Слейпнира: Поступь Слейпнира. Варвар для особых поручений - Ерофей Трофимов

заставив задуматься. Если даже стоявший перед ним богатырь так запросто признавал, что тот человек сильнее его, то получалось, что там вообще настоящий гигант.

– Этот Рольф действительно так велик? – настороженно спросил Олаф.

– Не то слово. Скала, а не человек, – восторженно закивал Гюльфи.

– И ты видел голову каменного тролля своими глазами?

– Вот этими самыми, – ответил парень, пальцами тыча себе в лицо и чуть не выколов от избытка эмоций собственный глаз.

– Значит, в Каменном тролле поселились, – задумчиво протянул Олаф.

– Ага, там, – снова кивнул Гюльфи.

– Хорошо. Иди. Только скажи сначала, что дальше делать собираешься?

– Я слово дал. Так что с матерью побуду седмицу – и обратно пойду, – вздохнул парень.

– Слово? Обратно? – переспросил Олаф. – Решил в слуги податься, парень?

– Слово воина дороже золота и крепче стали, – насупился Гюльфи, которому насмешки конунга не понравились.

– Что ж, жизнь твоя, и решать тебе, – усмехнулся Олаф.

Его разозлил ответ юноши, но спорить с ним он не собирался. Совсем по-другому повели себя сидевшие тут же ярлы. Ответ Гюльфи явно пришёлся им по душе. Услышав его слова, они дружно закивали головами, одобрительно переглядываясь. Впрочем, Олаф мог их понять. Иметь в своей дружине такого богатыря, умеющего держать данное слово, было мечтой любого из них.

Отпустив парня, Олаф вопросительно посмотрел на своего раба и, помолчав, тихо спросил:

– Ну, что думаешь? Может, стоит приказать схватить этого бычка и допросить как следует?

– А зачем? – хитро прищурившись, спросил Никодим. – Слухи о его приходе уже по всем кланам разнеслись, и если схватим его, начнутся вопросы и пересуды. Кроме всего прочего, если он не вернётся, Акулий зуб насторожится. Ведь парень слово воина дал. Пусть идёт. Заодно и узнаем, правду ли он сказал.

– И как ты это узнаешь?

– Пустим по его следу наших людей. Они и проследят, ну и пронюхают, как в тот фьорд незаметно пробраться можно.

– Так и сделаем. А потом вырежем всю эту мразь. Этот Свейн осмелился просить у меня мою дочь. Грязный, нищий бродяга осмелился требовать себе в жёны мою дочь!

– Не стоит так сердиться раньше времени, господин. Придёт время, и вы сами, лично, уничтожите его. И я даже знаю, как сделать так, чтобы он никогда не попал в Вальхаллу.

– Хорошо. Займись этим.

– Не я, господин. Это сделаете вы сами. Своими руками. Я научу вас, как это сделать, и тогда вы будете сидеть в кресле, попивая вино, а ваш враг будет корчиться от боли у ваших ног. Он сдохнет, так и не обнажив меча, а значит, никогда не будет пировать в чертогах Одина.

– Если ты поможешь мне сделать это, я подарю тебе свободу, раб, – пообещал Олаф.

– Благодарю вас, господин. Но этот поход вам придётся совершить самому. Я раб, а значит, никто из ваших врагов не должен знать, что Олаф Рыжий прислушивается к словам презренного. Это может уронить ваше достоинство, – быстро ответил Никодим.

Он уже успел просчитать все выгоды, которые мог получить от долгого отсутствия конунга. У него уже всё было готово к побегу. Оставалось только погрузить в самолично построенную фелюгу золото из имперской казны, и можно было выходить в море. Главным теперь было не торопясь, потихоньку подвести этого глупого варвара к мысли, что присутствие в походе раба не просто нежелательно, а даже вредно.

Отлично зная, как Рыжий беспокоится о том, что подумают о его действиях другие правители, Никодим принялся выстраивать все свои фразы и советы так, чтобы хозяин принимал их как свои собственные. Очень скоро всё вышло так, как хотел слуга. За Гюльфи была установлена постоянная слежка, и через седмицу пятеро воинов ушли следом за ним в тундру.

С этого момента Олаф принялся лично отбирать воинов, которые отправятся с ним в этот поход. По совету Никодима, он отбирал только тех, кого знал уже много лет, и кто происходил родом из его собственного клана. Никому из посторонних Олаф, после побега Брока, не доверял. Ещё через луну три сотни воинов на лыжах вышли из бухты и отправились вдоль побережья на север.

* * *

Возвращение Гюльфи стало приятной неожиданностью для Вадима. Он знал одну простую, но очень правильную истину: хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах. Но в этот раз всё прошло так, как парень и планировал. Во фьорд Каменного тролля он вернулся усталым, но счастливым.

Теперь, когда его мать знала, что он жив и здоров, Гюльфи мог посвятить себя обучению, о чем он сразу и заявил Вадиму, едва успев рассказать о своей встрече с конунгом. Внимательно выслушав парня, Вадим попросил Свейна усилить посты наблюдения на скале и принялся готовиться к решающему бою.

Увидев его приготовления, Гюльфи сразу принялся задавать вопросы, и Вадиму не оставалось ничего другого, как честно рассказать парню, что использовал его как приманку. Услышав, что им так бессовестно воспользовались, юный богатырь в сердцах разнёс ударом кулака в щебень ближайший булыжник и, помолчав, с возмущением сказал:

– Вот уж от кого не ожидал такой подлости, так это от тебя, Валдин.

– А в чём ты видишь подлость, малыш? – спросил Вадим, жестом удерживая побратима от воспитательных мероприятий.

– Почему ты не сказал, что они будут следить за мной? Почему не предупредил, что меня могут схватить?

– А что бы ты сделал, если бы я предупредил тебя? Отказался идти? Ты не послушал меня, когда я сказал, что ты не доберёшься сюда с острова кельтов. Голова у меня иногда до сих пор гудит. А уж здесь ты и подавно меня не послушал бы. Так что считай это ещё одним уроком. И запомни на будущее: я не хочу причинить тебе вред, и если даю совет, то его лучше послушать и сделать так, как я говорю.

– Это правда, парень. Даже я его слушаю. А уже мне беречься… в общем, сам понимаешь, – проворчал Рольф, пожимая плечами.

Поднявшись, гигант молча положил на валун булыжник, размерами значительно превосходивший тот, что разбил Гюльфи, и одним резким ударом кулака развалил его на две части.

– Ну, ты меня понял, – добавил он и легко зашагал в сторону дома.

Поёжившись, Вадим закутался в свой меховой плащ и, улыбнувшись парню, сказал:

– Забудь эту историю. Жив, здоров, и ладно. А Рыжий всегда подлецом был.

– Там не столько Рыжий, сколько раб его подлец, – неожиданно ответил парень.

– Что за раб? – насторожился Вадим.

– Никодимом зовут. Всё вопросы мне хитрые задавал, выспрашивал, что да как. Сам Рыжий больше молчал да слушал.

– Никодим, говоришь. Судя по имени, грек или