Сочинения - Исаак Сирин

Послесловие

Ниже мы попытаемся кратко осветить наиболее характерные богословские, аскетические и мистические темы преп. Исаака. В своем изложении мы будем исходить как из переведенных нами новооткрытых текстов 2–го тома, так и из «Слов подвижнических».

Любовь Божия

Тема любви Божией является абсолютно центральной в богословском творчестве преп. Исаака: это лейтмотив всех его произведений. Бог, по преп. Исааку, есть прежде всего любовь; каждое Его действие исполнено любви. По любви Бог сотворил вселенную; по любви Бог непрестанно заботится о ней и о каждом живом существе. Бог равно любит праведников и грешников, ангелов и демонов, друзей истины и врагов истины. В любви Божией нет «больше» или «меньше», нет «раньше» или «позже»: Он никого не предпочитает, никого не отвергает. Бог не воздает злом за зло; идея мздовоздаяния абсолютно чужда Ему; если Бог наказывает человека, то с благой целью. Любовь Божия к человеку не уменьшается в результате грехов последнего. Милосердие Бога безмерно превышает всякое человеческое представление о Его правосудии или справедливости: «Как песчинка не уравновешивает большое количество золота, так требования правосудия Божия не выдерживают равновесия в сравнении с милосердием Божиим. Что горсть песка, брошенная в великое море, то прегрешения всякой плоти в сравнении с Промыслом и милостью Божией. И как источник, изобилующий водою, не заграждается горсткой пыли, так милосердие Создателя не побеждается пороками тварей».[1427]

Христология

Преп. Исаак Сирин принадлежал к «Церкви Востока»,[1428] которая отвергала III и последующие Вселенские Соборы. Главным авторитетом в области христологии в этой Церкви считался Феодор Мопсуестийский, которого называли «Блаженным Толкователем»; Диодор Тарсийский также пользовался популярностью. Диодор и Феодор были представителями того направления в христологии, которое впоследствии отождествили с несторианством.[1429] Они предлагали следующее терминологическое выражение соединения божественной и человеческой природ в Иисусе Христе: Бог Слово «воспринял» человека Иисуса; безначальное Слово Божие «вселилось» в рожденного от Девы человека Иисуса; Слово жило во Христе, как в храме; Оно облеклось в человеческую природу, как в одежду. Проводится, таким образом, резкая грань между божественной и человеческой природами. Во время земной жизни Христа обе природы — божественная и человеческая — сохраняли свои характерные черты, однако Христос как личность остался неделимым: в нашем поклонении Христу мы объединяем две природы и поклоняемся не двум сынам, но одному Христу — Богу и Человеку.

Преп. Исаак Сирин не писал специальных христологических трактатов, однако те тексты, в которых христологическая тема затрагивается (Беседы 5–я и 11–я из 2–го тома), позволяют говорить о том, что он в целом следовал традиционной для его Церкви христологии. Он, в частности, использовал терминологию «добровольного вселения» Божества в человеческую природу, терминологию «храма» и «одежды». Тем не менее, в богословском мышлении преп. Исаака образ Христа не раздваивается: преп. Исаак воспринимает Иисуса как Бога в человеческом облике.[1430] Более того, он говорит о преодолении преграды между человеком и Богом, между тварным миром и нетварным Богом благодаря Боговоплощению: «Мир смешался с Богом, и творение с Творцом сделались едино!»[1431]

Учение о Кресте

Учение преп. Исаака о Кресте Господнем, содержащееся в Беседе 11–й из 2–го тома, является развитием тех идей, которые содержатся в сочинениях ранних сирийских Отцов, в частности у преп. Ефрема Сирина. По преп. Исааку, в Кресте живет та самая Шехина Божия, которая в дохристианские времена жила в ковчеге завета. Как только Крест изготавливается из золота, серебра или другого материала, эта божественная Шехина тотчас вселяется в него. Если ковчег завета был прообразом Креста, то сам материальный Крест, в свою очередь, является прообразом эсхатологического Царства Божия. Поклоняясь Кресту, целуя Крест, молясь и совершая поклоны перед Крестом, человек воздает поклонение Тому, Кто был распят на нем. Почитание Креста в христианской традиции не имеет ничего общего с идолопоклонством. Крест представляет ценность не сам по себе, но как символ присутствия Христа; созерцая Крест, христиане видят самого Спасителя: «Для истинно верующих зрение Креста — не малая вещь, ибо все тайны понимаются через него. Но всякий раз, когда они поднимают глаза и смотрят на него, они как бы вглядываются в лик Христа… И всякий раз, когда приближаемся мы ко Кресту, мы как бы к телу Христову приближаемся… И через наше приближение к Нему и всматривание в Него мы сразу сознательно восходим умом своим на небо».[1432]

Одиночество и безмолвие

Сочинения преп. Исаака адресованы главным образом монахам–отшельникам: поэтому он постоянно пишет об одиночестве и безмолвии. Одиночество для преп. Исаака не означает лишь отсутствие людей: это прежде всего присутствие Того, ради Кого монахи оставляют мир и уходят в пустыни. Одиночество необходимо для достижения безмолвия — такого состояния, которое предполагает не только внешнее молчание уст, но и внутреннее «умолкание» ума. Для достижения безмолвия отшельнику необходимо ограничивать круг своего общения, а в некоторых случаях и вовсе отказываться от встреч с людьми. Любимым героем преп. Исаака был египетский отшельник IV в. преп. Арсений Великий, который «ради Бога ни с кем не беседовал ни о пользе душевной, ни о чем другом», но «вместо этого избрал молчание и безмолвие».[1433] Избегая общения, преп. Арсений исполнял завет, полученный им от Бога: «Бегай людей, и спасешься». Бегство от людей — один из способов достижения единства с Богом, впрочем, далеко не единственный. По преп. Исааку, отшельник должен отречься от всего мира, в том числе от своих друзей и родственников: оставшись одиноким перед лицом Божиим, он погружается в молитву и созерцание Бога.

Любовь к Богу и любовь к ближнему

Такое бегство от людей, однако, не ведет к оскудению в человеке любви к другим людям. Напротив, в результате отказа от общения с людьми человек приобретает любовь к Богу; последняя же порождает в нем пламенную любовь к людям: «Та заповедь, в которой сказано Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем умом твоим,[1434] больше всего мира и материи и всего материального, бывает исполнена, когда ты терпеливо пребываешь в безмолвии своем. И заповедь о любви к ближнему заключена в нем же. Хочешь ли, по евангельской заповеди, приобрести в душе твоей любовь к ближнему? Удались от него, и тогда возгорится в тебе пламя любви к нему, и радоваться будешь при лицезрении его, как при видении светлого ангела. Хочешь ли также, чтобы жаждали твоего лицезрения любящие тебя? Имей свидание с ними только в определенные дни».[1435] Та любовь к людям, которая рождается в душе отшельника благодаря отказу от общения с ними, является высшей формой любви: преп. Исаак называет ее «просветленной любовью» к человечеству. Это не та естественная любовь, которая свойственна некоторым людям, но особая, сверхъестественная, жертвенная любовь, делающая человека подобным Богу.

«Сердце милующее»

Человек, по преп. Исааку, должен стремиться к тому, чтобы достичь всеобъемлющей богоподобной любви ко всем людям и ко всему творению. Преп. Исааку принадлежат знаменитые слова о «сердце милующем», через которое человек уподобляется Богу: «И что есть сердце милующее?.. Возгорение сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных, о бесах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы, от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умаляется сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого–либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и очистились; а также и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, которая возбуждается в сердце его до уподобления в сем Богу».[1436]

Богооставленность

Преп. Исаак был одним из тех духовных писателей, которые обращали внимание не только на светлые стороны христианского подвижничества, но и на тот опыт искушений и испытаний, через которые проходит монах–отшельник. Преп. Исаак говорит о подвижнической жизни как о постоянной смене периодов подъема и упадка, просветления и помрачения, присутствия и оставленности. Периоды богооставленности необходимы для того, чтобы человек осознал свою беспомощность и смирился перед Богом. В эти периоды отшельник должен молиться и читать Священное Писание, а если на это не хватает сил, то — укрыться мантией с головой и спать до тех пор, пока не пройдет час омрачения.[1437] Когда человек испытывает богооставленность, это не означает, что Бог действительно оставил его; это означает лишь, что Промыслом Божиим попущено ему впасть в помрачение и уныние, от которых Бог непременно избавит человека: «В то время, как бываем в омрачении, не будем смущаться, особенно если причина этому не в нас. Приписывай же это Промыслу Божию, действующему по причинам, известным одному только Богу. Ибо в иное время душа наша задыхается и бывает как бы среди волн, и, читает ли человек Писание, или совершает службу, и во всяком деле, каким бы ни начал заниматься, принимает омрачение за омрачением. Он оставляет молитву и не может даже приблизиться к ней… Этот час исполнен отчаяния и страха, надежда на Бога и утешение веры в Него совершенно отходят от души… Претерпевшие искушение в волнах этого часа по опыту знают, какое изменение последует по окончании его. Бог не оставляет душу в таком состоянии на целый день, потому что она утратила бы надежду христианскую; напротив, Он скоро совершает ее избавление».[1438]