Обман Инкорпорэйтед (сборник) - Филип Дик

Хедли наконец-то поднес квадратный лист грубой бумаги к свету и прочитал черный печатный текст. Эта листовка была наподобие тех, что раздавали на каждом углу. Он бегло ее прочитал, скомкал и швырнул на пол.

В Библии говорится, что конец света близок.

Пророчества исполнятся.

Мир очистится огнем и водой.

«Ибо Он – как огонь расплавляющий…»

«Ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…»[65]

Подпишитесь на «НАРОДНОГО СТРАЖА»,

Цена годовой подписки – 2 доллара,

245, Берри-авеню, Чикаго, штат Иллинойс.

Дешевый и вульгарный листок наполнил его отвращением. Хедли огляделся: похоже, никто здесь не читал никакой литературы. Листки брали, а затем выбрасывали, как и любую коммерческую рекламу. Это его ободрило, и он закурил. В зал постепенно стекались люди. Перед Хедли с громким шумом и скрипом стульев уселась семья. Справа разместилась суровая компания негров могучего телосложения, которые уставились прямо перед собой. Тут и там рассаживались старухи – поодиночке или парами. Неожиданно какая-то нервная девушка с тонкими чертами лица выбрала место слева от него. Она поставила на пол сумочку и быстро сбросила с себя пальто.

Становилось жарко и душно. В вышине со скрипом работали вентиляторы. Сигаретный дым тяжело поднимался вверх; Хедли расстегнул воротник и глубоко, нетерпеливо задышал. Это была пытка ожиданием. Казалось, он прождал уже целую вечность. Появлялось все больше и больше людей, они плавно двигались в проходах, бесшумно находили себе места и неумолимо заполняли зал.

Хедли выпрямился на стуле и стал лихорадочно поглядывать на людей, двери за спиной, стропила над головой и сцену впереди. По обе ее стороны тяжеловесно развевались американские флаги, а сзади к стене была прибита эмблема, которую он не узнал: наполовину белая и наполовину черная сфера – черная часть впивалась в белую, а белая оплетала черную. Возникал эффект движения, словно от вращающегося колеса. Эмблема была динамичной, но цельной и доставляла моральное удовлетворение. Он посмотрел на нее пару минут, и это немного сняло напряжение.

Пока Хедли сонно таращился на эмблему, в зал вошел Теодор Бекхайм.

Сразу почувствовалось чье-то присутствие – правда, поначалу не физическое, а лишь внезапная волна осознания. Вздрогнув от неожиданности, Хедли моргнул и быстро огляделся. Зал еще не заполнился от отказа: неужели Бекхайм начнет лекцию? Хедли взглянул на наручные часы и поразился: уже восемь. Между проходами пробежал шорох и шепот: Хедли осмотрелся по сторонам, но так и не заметил физического присутствия. Быть может, Бекхайм – птица, ласточка? Быть может, он взмыл к закопченным стропилам? Он – мотылек, призрак, порыв ветра? Свет в зале померк. Все окутала зловещая черная мгла, студеное облако, приплывшее издалека – из-за пределов нашего мира, да и самой вселенной. Желтые лампы сначала потускнели до болезненно-красного цвета, а затем погасли совсем.

Хедли насилу подавил крик, когда в просторном темном помещении воцарилась тишина. Стюарта подняла огромная океанская волна, и он ненадолго завис над бездонной, бескрайней пучиной. Барахтаясь в одиночку, Хедли отчаянно пытался нащупать хоть какую-нибудь точку опоры в окружающей темноте. В следующий миг обстановка настолько наэлектризовалась, что все вокруг безжизненно замерло и застыло. А затем на сцену вышел Теодор Бекхайм, и пустое пространство заполнилось.

Это было похоже на волшебство. Хедли покинул страх, и все тело обмякло. Он задрожал с головы до пят, когда исполинская фигура шагнула к микрофону. Все присутствующие, включая самого Хедли, встрепенулись: тишину нарушил коллективный вздох – чуть ли не вопль.

Бекхайм был великаном. Он возвышался громадной колонной, упираясь квадратными ладонями в край дубовой трибуны и подавшись вперед, чтобы рассмотреть людей, сидевших на передних рядах. Ровный, измученный заботами лоб с глубокими морщинами; лицо, словно отлитое из древнего металла; глубоко посаженные задумчивые глаза; тяжелый череп. Полные темные губы. Обветренная серовато-коричневая кожа. Небольшие уши, плотно прилегающие к голове. Короткие черные волосы. Выступающий, закругленный, массивный подбородок. Бекхайм и впрямь оказался негром.

С задумчивым, почти несчастным видом Бекхайм обвел глазами слушателей. Его лицо выражало мудрое понимание и вместе с тем невысказанный упрек. Каждый сидевший в зале тотчас почувствовал себя маленьким, немного греховным и странно неуверенным в себе и своих привычках. Когда великан касался взглядом людей, они виновато отодвигались, стыдясь и внезапно осознавая собственное несовершенство. Люди чувствовали облегчение, когда Бекхайм отводил глаза, но полная уверенность к ним так и не возвращалась.

– Я рад, – негромким напряженным голосом сказал Теодор Бекхайм, – что у меня есть возможность поговорить с вами. Если вы будете сидеть тихо и слушать, я смогу рассказать вам о некоторых вещах, которые будут иметь большое значение в вашей жизни.

Бекхайм начал без всякого вступления, даже не пытаясь соблюдать условности и формальности. Его голос был негромким, резким и властным. Грубоватый голос, который сурово и непреклонно, почти монотонно гремел на весь зал. У Хедли завибрировали кости: через слуховые каналы голос проник в головной мозг и оглушительно зазвенел там, так что Хедли с трудом выдерживал этот напор. Стюарт заткнул уши, но звук все равно просачивался, передаваемый полом, стулом и телами окружающих людей. Весь зал и каждый находившийся в нем человек превратились в резонаторы, воспроизводящие мощные голосовые вибрации этого человека.

– Вы живете в уникальное время, – продолжил он. – В прошлом людям зачастую казалось, что это время уже наступило. Проницательные люди то и дело приходили к выводу, что время пришло, но они всегда ошибались. В конце концов, возникло ощущение, что все это – выдумки. Предсказания не сбылись и никогда не сбудутся… В прошлом большинство ученых проповедовали идеи, которые сегодня мы признаем абсурдными. Но этим людям их собственные идеи казались вполне естественными и здравыми. Они верили в то, что Земля плоская и занимает большую часть Вселенной; что Солнце вращается вокруг Земли; что если оставить волосы в воде, они превратятся в червей; что свинец можно превратить в золото, а человека можно вылечить, если произнести над раной определенные слова. Одно из людских заблуждений было связано со временем. Люди заблуждались по поводу размеров, формы, происхождения, составных частей мироздания и заблуждались насчет его возраста. Они не понимали, что Вселенная бесконечна. Существовали религиозные люди и люди, верившие в силу разума. В силу своего образа мыслей они полагали, что за плечами у них всего несколько лет, а вокруг них – всего несколько миль… Это непонимание бесконечности Вселенной, как в пространственном, так и во временнóм отношении, вызвало путаницу. Люди верили в конец света, но считали, что он наступит через несколько месяцев или лет. Они знали, что в прошлом у них – две тысячи лет, но не могли представить себе такой же срок в будущем. Если бы мы сказали им, что Земля просуществует еще две тысячи лет, они бы решили, что она будет существовать вечно. Две тысячи лет были самым большим отрезком времени, доступным их разумению. Практически вечностью… Теперь-то мы знаем, что две тысячи лет – такой же пустяк, как и две тысячи миль. Во Вселенной существуют огромные пространства и громадные силы, а следовательно, огромные периоды времени, так как для движения небесных тел во Вселенной таких масштабов требуется очень много времени. Из-за ошибочного перевода древнееврейского слова нам приходится делить возраст пророков на двенадцать, а единицы времени, указанные пророками, нам следует умножать на несколько тысяч. Мы знаем, что Вселенная была сотворена не за семь дней, а за семь огромных периодов времени, возможно, длившихся миллиарды лет, поэтому мы должны понимать, что дни, предсказанные пророками, на самом деле равняются столетиям… Кроме того, древние верили в чудеса. Наряду с прочим вздором, они верили в то, что временная отмена естественного закона является Божьим откровением. Но теперь-то мы знаем, что отмена естественного закона равносильна отрицанию Бога, или признанию того, что Вселенная хаотична, изменчива и что в ней властвует случай. Это равносильно введению элемента случайности. Это отрицание космоса. Но если существует Бог, то должен существовать и космос. Эта путаница между явлениями, которые пока еще не получили объяснения (а таких явлений в те времена было много), и вещами поистине необъяснимыми привела древних людей к представлению о том, что Бог действует противоестественными способами. К представлению о том, что Бог сначала создал эту бескрайнюю Вселенную, а затем почему-то снизошел на Землю, упразднил ее законы, пренебрег ее сложным устройством и в раздражении ее уничтожил… Сегодня мы понимаем, что Бог никогда не действует вопреки своему физическому проявлению – Вселенной. Он действует посредством Вселенной, а это означает, что мы никогда не станем свидетелями упразднения ее законов. Мы никогда не увидим разверзающихся небес и появляющейся из них гигантской десницы. Все это образы, фигуры речи, поэтические вольности. Мы можем пользоваться любыми оптическими приборами, но мы должна понимать, что небеса – этот хорошо знакомый нам небосвод – сами являются этой десницей, и никакой другой десницы нам в этой жизни не дано… Древние не понимали, что Бог всегда пребывает среди них, что невозможно вообразить отсутствие Бога. Они жили с Богом всю жизнь, Бог присутствовал в каждом физическом объекте: то, что они считали физическим объектом, было лишь Его проявлением в пространстве. В каждом человеке Бог присутствует в своей действительной форме – в форме души. Физический объект – это божественное проявление; а разум человеческий – это и есть Бог, частичка или толика вселенского Духа… Поэтому наши предки полагали, что знамения, которых они ожидали, будут посланы им среди обыденной жизни неким магическим способом. Движущая сила Вселенной – это и есть процесс, предсказанный пророками. Десница Божья проявляется не в резком прекращении этого процесса, а в управлении этим процессом. Если мы рассмотрим так называемый естественный процесс, то увидим, что все предсказания сбываются… С высоты сегодняшнего дня мы заметим безошибочные признаки того, что последние события, предсказанные в Библии, вступают в свою завершающую, наиболее важную стадию.