Собрание сочинений. В 4-х т. Том 1. В дебрях Индии - Луи Жаколио

Роковому случаю было угодно, чтобы ни один запоздалый туземец не повстречался на пути шотландцев, и поэтому некому было предупредить скрывшихся в Джахара-Бауге; шотландский батальон таким образом смог окружить жилище брахматмы, и ни один из присутствующих не догадался об этом. К своему несчастью Арджуна, который первое время не имел никаких оснований подозревать Совет Семи, указал Старшему-Из-Трех все потайные комнаты, все скрытые выходы, которых было несравненно меньше, чем во дворце Семи Этажей. Кишнайе ничего не стоило расставить часовых таким образом, чтобы не выпустить никого.

Когда все приготовления были кончены, Эдуард Кемпбелл вошел во дворец, а с ним и его шотландцы со штыками наперевес. Сопротивление оказалось невозможным; брахматма, Анандраен, шесть членов нового Совета Семи, четыре факира, состоящих при Арджуне, и два дорвана, или сторожа, — все были схвачены и скручены веревками. Все они признали бесполезность борьбы и отвечали солдатам молчанием, полным достоинства.

Только в тот момент, когда их уводили, Арджуна вдруг заметил самозваного члена Совета, который прятался позади солдат, и крикнул:

— Все вы — индусы, мои братья, и вы, солдаты Европы, — должны знать, кто этот подлый человек, который явился в маске и прячется среди вас. Этот человек присвоил себе высокое положение в нашем обществе, убив наших братьев и надев на себя их одежду. Этот человек, добившийся того, чтобы нас арестовали сегодня, не кто иной, как душитель Кишнайя; он выдавал себя за умершего, дабы ему было легче исполнить задуманные им злодеяния.

Крик негодования и бессильной злобы вырвался из груди индусов, а шотландцы с отвращением отступили от человека, о котором только что говорил брахматма.

— Это неправда! — отвечал тхуг, который понял, какой опасности подвергает он себя, если оставит без протеста такое обвинение и все в Биджапуре узнают его настоящее имя. — Я Старший-Из-Трех, старейшина Совета Семи общества Духов Вод.

— Ложь! — не мог не воскликнуть Эдуард Кемпбелл.

— Ты дашь отчет в этих словах сэру Лоуренсу, — отвечал Кишнайя офицеру и затем обратился к Арджуне, как бы думая, что оскорбление исходит от него.

— Ложь? Ты осмелился это сказать, убийца полковника Уотсона! Да, друзья мои, — продолжал наглый тхуг, обращаясь к шотландцам, — человек, арестованный вами, — тот самый, который приказал убить сегодня ночью несчастного полковника в двух шагах от комнаты вице-короля. И сэру Лоуренсу он предназначил ту же участь, не успей мы предупредить его, упросив вице-короля дать нам возможность арестовать этого человека, позорящего общество Духов Вод.

Ропот гнева пробежал по рядам английских солдат.

— Ты говоришь правду? — спросил старый сержант, обращаясь к тхугу.

Эдуард Кемпбелл закусил губы, заметив, какую ошибку он сделал, вмешавшись в разговор. Смерть Уотсона давала все преимущества Кишнайе, но и поручик в свою очередь нарушил правила дисциплины своим вмешательством в дело, которое его не касалось. Чтобы положить конец этой сцене, которая угрожала принять весьма неприятный оборот, Кемпбелл крикнул:

— Молчать! Берите пленников и вперед… Марш!

— Ты не прикажешь вставить кляп этим людям, сахиб? — спросил Кишнайя.

— Я исполняю лишь то, что мне сказано, и ничего больше, — отвечал офицер, бросив на тхуга презрительный взгляд.

— Не думаю, чтобы вице-король позволил арестованным шуметь, когда запретил это твоим людям. И если хочешь, сахиб, я скажу тебе желание твоего начальника; мне известно, по крайней мере, что у него есть весьма важные причины, чтобы аресты такого рода держались втайне.

Молодой офицер колебался… Он боялся порицания вице-короля, но, с другой стороны, как честный воин, чувствовал отвращение к приемам, применяемым к каторжникам.

— Мы будем счастливы, сахиб, — вмешался в разговор брахматма, — если нам удастся примирить твое чувство долга с чувствами благородного человека; а потому даем тебе слово сдерживать себя во время перехода по городу. Даю слово и за своих товарищей.

— Верю твоему слову, — отвечал Эдуард Кемпбелл, довольный счастливым окончанием инцидента.

И он стал во главе своих солдат, чтобы избежать соприкосновения с душителем.

Возвращение во дворец Семи Этажей совершилось без всяких затруднений, и ни один из жителей Биджапура не подозревал, какой удар нанес им вице-король. Пленников поместили в одной из комнат, предназначенных для шотландцев, где они должны были ждать решения своей участи. Убийство полковника Уотсона придавало всему этому делу исключительную важность, и сэр Джон хотел созвать совещание, чтобы решить, какие меры следует принять в этом случае.

Мнение Кишнайи взяло верх над остальными, и решено было скрыть это событие от туземцев, чтобы облегчить успех экспедиции для поимки Нана-Сахиба; предполагали, что экспедиция удастся, если никто не предупредит принца об аресте брахматмы и его верных товарищей.

До сих пор принца, несмотря на отсутствие его верного защитника Сердара, всегда уведомляли обо всех опасностях, которые угрожали обществу Духов Вод. Если же он ничего не будет знать о случившемся, то Кишнайя и его приверженцы будут занимать свое прежнее место и играть перед жемедарами роль Комитета Трех и Совета Семи, распространив слух, что брахматма послан ими с тайным поручением. Общество таким образом будет продолжать действовать, как будто бы ничего не случилось, и маленький отряд людей под видом посольства, отправленного Старшим-Из-Трех и брахматмой к Нана-Сахибу, проберется в пещеры Нухурмура, где скрывается принц, которого и арестует вместе с его защитниками. Решено было, что Кишнайя в этот же вечер отправится туда вместе с несколькими членами своей касты — настоящими висельниками, которые ни перед чем не отступали и давно уже были известны ему своей смелостью.

Суд над убийцами Уотсона и торжественное уничтожение общества Духов Вод были отложены до поимки Нана-Сахиба. Долгая борьба вождя восстания против английских властей приходила к концу, ибо ничто не предвещало неудачи столь искусно задуманного плана.

Английские солдаты получили строгое приказание хранить втайне события ночи; решено было даже не допускать их до общения с туземцами. Но что делать с пленниками? В городе не было тюрьмы, настолько хорошо охраняемой, чтобы сообщение с ними извне было невозможно.

Сэр Лоуренс думал в течение нескольких минут, как уладить это затруднение, и Кишнайя, глядя на него, вдруг злобно улыбнулся: он вспомнил о Колодце Молчания.

— Доверь мне твоих пленников, — сказал он вице-королю, — я верну тебе их по возвращении из экспедиции. Клянусь тебе, что во время моего отсутствия они не в состоянии будут никому дать знать о своем положении.