Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Подхожу к Аничкому мосту.

– Так это же совсем недалеко от меня. Давай-ка мы с тобой пересечемся, буквально минут на пятнадцать – двадцать? Обменяемся впечатлениями, выпьем по чашке кофе и разбежимся. Я после поеду к Викулу, а ты в контору.

– Хорошо, как скажешь. А где?

– Выходи на Рубинштейна и заруливай в бар «Проходимец». Помнишь, мы с тобой и с Гришкой там как-то сидели однажды?

– Помню.

– Вот и отлично. Еду. Минут через пять буду на месте…

В четверть пятого Геннадий Антонович Трефилов, вторые сутки пребывающий в состоянии высшей степени душевного волнения, подгреб на Сенную площадь. Ковальчук как обычно опаздывал, и в его ожидании Трефилов принялся нервно расхаживать взад-вперед, покусывая ногти и обильно потея.

Пожалуй, не станет излишним пафосом заявить, что Геннадий Антонович некогда нашел себя в журналистике. Вот только журналистика, обнаружив в себе очередное инородное тело, отнеслась к сему факту достаточно спокойно, даже равнодушно. Если снова прибегнуть к медицинским аналогиям, на рыхлом теле журналистики Трефилов был опухолью доброкачественной. А живая эмоциональная реакция в мире СМИ происходит исключительно на знак противоположный. Здесь за примерами далеко ходить не нужно – Соловьев, Малахов, Хинштейн, Ксюша… Кто там у нас еще в топе?

Тридцатисемилетний журналист Трефилов уже давно достиг вершины своего творческого акме, и теперь его журналистская звезда медленно, но неуклонно угасала. Конечно, теоретический шанс на перезагрузку остается всегда (порой достаточно, к примеру, достойного приглашения на работу в столицу), но Геннадий Антонович, будучи человеком здравомыслящим, свою нынешнюю рыночную стоимость представлял с точностью до последнего цента. А потому воздушных замков не строил и к текущим профессиональным обязанностям, телодвижениям и поступкам с некоторых пор относился без былого азарта и фанатизма. Так маститый хирург, с особым трепетом вспоминающий свой первый вырезанный аппендикс да пару-тройку изящно и нестандартно побежденных перитонитов, остается равнодушен к десяткам тысяч остальных откромсанных уверенной рукою человеческих отростков.

Словом, параметрам медиазвезды в обывательско-традиционном их понимании Трефилов не соответствовал. Но особо по этому поводу не переживал. Вернее так – почти не переживал, поскольку порой и на него накатывало гаденькое чувство зависти к своим более успешным, хотя и бесталанным коллегам. И вот, когда накатывало, он вполне способен был на маленькую, с его точки зрения – месть. А по сути – мерзость.

Ну да тут ничего не попишешь: все мы немощны, ибо человеце суть…

– …Здорово, Антоныч! Что за пожар? Я сегодня в девять утра из Афин вернулся. Включаю мобилу, а там хренова туча непринятых от тебя. И все за вчерашний день. – Паша Ковальчук, известный в узких медиакругах как один из наиболее отмороженных специалистов в области «черного пиара», не в пример Трефилову выглядел свежо и беззаботно. Их дружба продолжалась более пяти лет. Если, конечно, можно назвать дружбой, отношения большею частью базирующиеся на взаимовыгодной основе. – Я тебе, кстати, бутылку «Узо» привез и магнитик с Парфеноном. Только я их, по запаре, дома забыл. День сегодня – просто сумасшедший. Прикинь, звонят мне из «Невского времени»…

– Паша! – недовольно перебил приятеля Трефилов. – Может, ты позволишь мне вставить хотя бы слово?

– Молчу-молчу. Извини, брателло! Считай, я весь обратился в одно гигантское ухо.

– Вчера к нам в редакцию приходили менты.

– Какие менты?

– Такие!!!.. К Машке Цыганковой!

– Да и фиг-то с ними.

Пышущий здоровьем и молодостью Ковальчук буквально излучал граничащий с пофигизмом оптимизм, отчего на душе у Геннадия Антоновича сделалось еще гаже:

– Они заходили в серверную. А потом беседовали с вахтером, интересовались коробкой.

– Ну и что? Да они этого пацана никогда не найдут. Я уже и сам-то не помню, как он выглядит!

– А фотография? Теоретически они ведь могут вычислить компьютер, с которого она отправлялась?

Ковальчук успокаивающе потрепал Геннадия Антоновича по плечу.

– Брателло, вот именно что теоретически! Но, даже если и вычислят – дальше что? Думаешь, почему я тебя именно в это интернет-кафе потащил? Да через него за сутки по нескольку тысяч человек проходит. Поди найди! Я за последние три месяца оттуда с десяток постов экстремистского содержания на интернет-форумы отправил – и ни хрена. Никто меня там не искал.

– Зачем отправил? – недоуменно поинтересовался Трефилов.

– Работа у меня такая.

– Ты же сейчас вроде как в пиар-службе работаешь?

– Вот именно. – Ковальчук не без тени превосходства посмотрел на приятеля и пояснил: – Это сугубо мой персональный креатив. Причем всё элементарно как у Ватсона. Я засылаю на форумы наших конкурентов комментарии провокационного содержания. Сайты посещаемые, посетителей много, модераторы, естественно, уследить за всеми не успевают. А мы тем временем делаем «зеркало» с форума и через своих людей засылаем в Росохранкультуру. Те реагируют – хлоп! – и выписывают первое предупреждение. А после второго, по закону, сайт можно вообще… того.

– Чего «того»?

– Прикрыть к чертовой бабушке, вот чего!

Трефилов брезгливо поморщился:

– Но ведь это… скотство самое натуральное.

– Ну-ну. А размещать в газете «заказуху» и откусывать за это процентишко, по твоей классификации, выходит, доблесть?.. Это бизнес, брателло. Как учил нас Владимир Ильич, в борьбе за рейтинги – все средства хороши. Да ты не ссы, Антоныч! Всё будет хоккей. И вообще, в конце концов – это была твоя идея, с Цыганковой.

– Идиотская, надо признать, идея.

– Брось, у творческих людей все идеи исключительно творческие. Не бери в голову. Пошли лучше пивка выпьем.

– Не хочу.

– Не боись, я угощаю. Да, так вот, я тебе не дорассказал. Звонит мне…

«А может, и правда? Нажраться хорошенько и не брать в голову? – с тоской подумал Трефилов, обреченно плетясь за приятелем в сторону пивного павильона. – В самом деле, ну как менты смогут вычислить пользователя популярного интернет-кафе? Мент, он – существо безмозглое…»

– …И тогда этот святой квартет превращается в летне-садовские стату́и и с ужасом взирает на то, как в их сторону, на карачках, надвигаются оперуполномоченные Северова и Шевченко. Распевно голося: «Бип-бип, я луноход-1».

– Да-а, дорого бы я заплатила за контрамарку на эту пиесу, – утирая слезы и истерически всхлипывая от хохота, призналась Прилепина.

Сейчас они с Андреем пили кофе в баре «Проходимец» и обменивались последними новостями. Впрочем, новости, принесенные Мешком, были на порядок информативнее и зажигательнее.

– Жаль только, что повторить такой спектакль невозможно. И даже не знаю: хорошо это или плохо? – невесело усмехнулся Андрей. – Ладно, то всё лирика, а теперь давай к делу. Значится, так: во-первых, вчера мы составили первичный словесный портрет курьера.

– Какого курьера?

– Пацана, который в день рождения Цыганковой притащил в редакцию коробку с муляжом взрывного устройства. Правда, вахтер запомнил его не слишком хорошо, но есть надежда на помощь журналиста Трефилова. По словам вахтера, тот вошел в редакцию фактически следом за курьером, а значит, теоретически мог его запомнить. С этим Трефиловым (к слову, пренеприятный тип) мы опосля разминулись на каких-то десять минут – он уехал на пресс-конференцию. Но, надеюсь, завтра всё получится: Виталя туда прямо с утреца подорвется.

– А во-вторых?

– Во-вторых, и от него сразу к третьему: при помощи Геши Певзнера сегодня мы установили интернет-кафе «Матрица», из которого было отправлено электронное письмо с фотографией. Так что, покинув УОТМ, мы подорвались прямиком туда, и местная служба безопасности оказалась настолько любезна, что разрешила просмотреть архивные записи за день «Х».

– Неужели есть?! – не поверила в такую удачу Прилепина.

Мешечко вытащил из кармана смятый листок.

– Вот они, красавцы. Любуйся!

Ольга всмотрелась в стоп-кадр и восторгов Андрея не разделила:

– Боюсь, этот снимок трудно назвать опознаваемым. Один человек – еще куда ни шло, но вот второй.

– Согласен. В первом приближении картинка, безусловно, мутная. Но Виталий обещал над ней поколдовать. Может, чего и наколдуется. Но самое главное: вот этого чувака, которого ты окрестила «куда ни шло», охранники припомнили. Уверяют, что он к ним захаживает, причем захаживает довольно часто. Посему клятвенно обещали, что, когда появится у них в следующий раз, – обязательно отзвонятся.

– А вот это уже кое-что!

– Хорошенькое «кое-что»! – немного обиделся Мешок. – Учитывая, что мы занимаемся этой темой каких-то полтора дня.