Шерас - Дмитрий Стародубцев

Ветер, тоскливо посвистывая, взъерошивал сухотравье и пригибал чахлые здешние деревца. Где-то заунывно тянул песню пленный дикарь, и, будто подпевая, завывала голодная бродячая собака. От горной гряды шел пугающий гул — наверное, грохотанье далекого камнепада. Сыпал омерзительный бесконечный дождь. Заметно похолодало, и воины кутались в плащи и разводили костры. Внизу, сразу за лагерем в широком изрытом котловане трудились рабы. Их почти не охраняли и никто не подгонял — отсюда не сбежать, а если вечером не сдашь положенную меру золотого песка и самородков — останешься без еды.

Послышались сигналы сбора, и ДозирЭ последний раз окинул взглядом неприветливые пространства. Далекая чужая страна, холодная и сердитая, за много-много дней пути от дома, от Андэль. Гаронны ее возьми!

Глава 37. Берктоль

Инфект Авидронии прибыл в Берктоль накануне Большого берктольского заседания, которое проводилось один раз в год — первого дня первого месяца, то есть именно в день основания союза государств. Это заседание по давно сложившейся традиции закрывалось торжественным воззванием Главного Юзофа Шераса: «Берктольском союзу быть!» — и с этого момента в стране начинались многодневные празднества.

Божественный всеми силами стремился попасть на это заседание, поэтому, оставив в долине Спиера Абордажную либеру, весь обоз, раненых, золото, он налегке поспешил в Берктоль. Места в этих краях были совсем необжитые, дорог никто не прокладывал, и белоплащные в пути часто голодали, оставались без воды, то и дело теряли обессиливших от бесконечной скачки лошадей.

Впереди основного отряда двигались росторы Белой либеры, которые пытались достать провиант, сменных лошадей и обеспечить удобный ночлег. Но чаще приходилось ночевать в степи у костров, питаясь чем придется. Местные племена, нередко совсем дикие и вовсе не ведающие об Авидронии, видя неизвестное войско и опасаясь подвоха, отказывались пропускать Алеклию через свои земли или требовали невероятное количество золота. Приходилось пробиваться силой.

Из шести тысяч воинов Белой либеры, покинувших долину Спиера, в Берктоль вместе с Инфектом прибыли пять с небольшим тысяч всадников. Остальные погибли в коротких жестоких схватках с дикарями и кочевниками либо отстали по разным причинам. Торопясь изо всех сил, Алеклия бросал на дороге неисправные колесницы, добивал выбившихся из сил лошадей, оставлял больных и раненых, заботясь только о том, чтобы они оказались в безопасности, смогли излечиться и потом вернуться домой.

Инфект прибыл к сроку, проделав свыше четырех тысяч итэм и затратив на весь путь всего двадцать четыре дня. Сто пятого года первого дня первого месяца, когда в небе появились первые приметы рассвета, Белая либера въехала в Берктоль. Ворота города оказались беспечно распахнутыми и охранялись только пятью заспанными стражниками. Сначала в городе началась паника: на улицах появился какой-то иноземный отряд, о котором никто ничего не ведал, — но потом все узнали авидронов, и радость осветила лица горожан.

В то же самое время Главный Юзоф Шераса Сафир Глазз тщательно готовился к Большому берктольскому заседанию. Сегодня ему предписывалось одеть поверх золотой плавы бертолетовую накидку, а на его голове вместо рубинового венца должен был возлежать венок из белых цветов. В руке же ему полагалось держать не обычный мешочек с хоругвами, а «жезл мудрости», в полой сердцевине которого хранилось послание предков, основавших Берктольский союз. Раз в год, именно в этот день, потайные замки жезла открывались, пожелтевший онис бережно извлекался на свет, аккуратно расправлялся, и Мудрейший зачитывал обращение, адресованное признательным потомкам: представителям стран, правителям, всем народам континента.

Облачаться в одежды Сафир Глаззу помогали четверо проворных слуг: все они были стареющими мужчинами с сединой на висках, и все — эйпросцами, то есть соплеменниками именитого мужа. Главный Юзоф внимательно следил за их работой, часто и раздраженно указывая на важные детали, которые были, по его мнению, упущены, однако на самом деле его занимало только предстоящее собственное выступление, которое постепенно возникало в его голове, сначала обрывочными фразами, потом связными высказываниями и, в конце концов, всё целиком, плавной красивой речью. Он был доволен собою.

В помещение вошел сотник «Золотого отряда» Измаир, один из лучших воинов города Берктоля, глубоко преданный Сафир Глаззу человек. То был молодой мужчина, статный, высокий, сильный, с благородным лицом, в котором преобладала девичья плавность черт и бросающаяся в глаза красота. Впрочем, это нисколько не умаляло мужественности всего его вида. Удачливый поединщик, победитель многих состязаний, неусыпный страж, доблестный Измаир, казалось, добился всего, чего мог желать военный, служа Совету Шераса.

В свое время Мудрейший, подчинив себе в ходе долгой политической борьбы «Золотой отряд», расправился с теми его воинами, которые были недостаточно преданны лично ему. Этого бесшабашного удальца он буквально вытащил из глухого подземелья, куда тот был брошен за убийство в пьяной уличной драке. Потом выделил его из общих рядов, благо цинит оказался весьма способным, не обошел званиями и наградами, помог стать владельцем добротного жилища и доходной земли в пригороде. Измаир знал толк в служении одному хозяину, всячески подчеркивал свою безграничную верность и всем своим поведением показывал, что готов в любое мгновение пожертвовать собой. К тому же он был умен — ровно в той самой степени, насколько это требовалось, ни больше ни меньше, а это очень важное качество для слуги.

Увидев его, Главный Юзоф приветливо улыбнулся: — Что скажешь, как мне идет эта бертолетовая накидка? Посмотри, какой божественный цвет. Не правда ли — весьма богато и одновременно довольно строго. Я кажусь в ней значительно выше, ведь так? Похож я на Инфекта Авидронии?

— Инфект Авидронии в городе, — вдруг сказал Измаир, непростительно дерзко, не отвечая на вопросы, и Сафир Глазз только теперь заметил, что воин чем-то серьезно озабочен.

— В каком городе? — растерянно переспросил Главный Юзоф.

— В нашем.

— Не может быть, это ошибка! Месяц назад он находился в Оталарисах — был голубь из Бенедикта. Не мог же он за несколько дней проделать такой длинный путь?

— И все-таки это так, Мудрейший. Он въехал в Орлиные ворота вместе с вооруженным конным отрядом в несколько тысяч человек и колесницами.

Сафир Глазз присел на край каменной скамьи, зло разметав в стороны тугие черные шелковые подушки, расшитые серебряной нитью. Сосредоточившись, он о чем-то напряженно думал. Измаир заметил, что руки Главного Юзофа мелко трясутся.