«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

представлять собой маленькие, твердые, неделимые шарики. Все многообразие веществ предполагалось обусловить разным количеством шариков в молекулах.

Бог уже собирался утвердить этот проект, как вдруг, на горе свое проявил излишний демократизм и спросил, нет ли других мнений. Как и следовало ожидать, проект был торжественно похоронен по первому разряду. Сколько ядовитых слов было сказано о бедности фантазии у незадачливого проектанта, о том, что столь примитивные решения недосстойны Создателя, что в таком строении материи легко раз берутся не только разумные существа, но и любая обезьяна — нет уж, Господи, материю надо построить такую, чтобы до окончания веков никто ничего в ней не мог понять!

— Ладно, — сказал Бог, выслушав всех, — Убедили, ангелы. Давайте самый сложный проект. Есть такой?

Наступило неловкое молчание. Потом из рядов вышел старший ангел-физик-теоретик и тихо сказал:

— Такой проект, великий Боже, есть, но он еще не совсем доработан.

— Как это не доработан?

— Не согласовали, — еще тише сказал ангел.

— Боже мой, — сказал Бог. — Уже прошло полдня, а не создано ни единого атома. Кошмар! Ну что стоишь, докладывай!

Ангел поклонился и начал.

— В основе нашего проекта строения материи лежат атомные ядра, которые, в свою очередь, состоят из более мелких компонентов — нуклонов. Нуклоны сцементированы в ядра силами, которые проявляются только при взаимодействиях на квантовых уровнях, а также электрическими зарядами, которые, однако, не приобрели еще окончательного вида. Часть нуклонов мы предполагаем для разнообразия оставить нейтральными, их спин будет равняться…

Потом пошли и вовсе диковинные слова: «мю-мезоны», «слабые взаимодействия», «субквантовые уровни», «антинейтрино». Чем дольше слушал их Бог, тем меньше понимал.

— Стоп! — сказал он. — Благодарю вас. Достаточно. Уж если я ничего не могу понять, то люди и подавно не разберутся. Принимаю проект.

— Но, Господи, в нем есть явные противоречия, — попробовал робко возразить кто-то.

— Тем лучше, — сказал Бог. — Сколько всего этих атомов нужно создать на всю мою Вселенную?

— М-м… мы предполагали так… что-нибудь около десяти в семьдесят третьей степени, великий Боже…

— Что значит «около»? Мне нужны точные цифры!

Припертый к несуществующей стенке, ангел в отчаян сказал первое, что пришло ему на ум:

— 246031859231201749286908596742831926745810374692304 23845796842316905413978 штук…

А не маловато? — усомнился Бог. — Ну, да ладно, хватит, авось.

И торжественно произнес:

— Да будет так!

И во тьме возникли неосвещенные ничем куски материи, где-то плескалась невидимая в темноте вода. Бог немного полетал над водой, убедился в ее наличии и вернулся на место.

Вторым пунктом повестки дня (первого) значилось сотворение суши, неба и светил. Но проекты оказались еще менее подготовленными, чем предыдущий.

И разгневался Бог:

— Вы срываете мне график! — кричал он на покорно склонившего голову завспиргала (заведующего отделом спиральных галактик и газовых туманностей). — Что же, по-вашему, я должен сотворять свет раньше, чем сотворю Солнце? Но это же курам на смех! Каким курам? Занимайтесь своими делами, милейший! И чтобы завтра… Что такое завтра? О Господи!

— Понятно, — вздохнул ангел-заведующий. — Разрешите выполнять?

— Идите!

Следующей была теория света. Перед тем, как подойти пред грозные очи Господни, руководитель подгруппы шепотом осведомился у завспиргала:

— Сам-то как сегодня?

— Беда. Лютует.

Но на этот раз обсуждение прошло сравнительно спокойно. Было выдвинуто всего два проекта. Одна бригада теоре тиков предлагала создать свет как поток маленьких частиц фотонов или корпускул. Вторая — разработала теорию электромагнитных волн. И те, и другие сходились на том, что скорость распространения света должна быть наивысшей в природе.

Бог долго слушал доводы обеих сторон, но так и не мог прийти к заключению, чей же проект лучше. День клонился к исходу, голова у Господа разламывалась от бесчисленных интегралов, диаграмм, формул и прочих премудростей, ко торые совали ему под нос вошедшие во вкус ангелы-физики теоретики. И Бог принял решение, которое тут же про себя назвал соломоновым:

— Вот что, крылатые, — сказал он, — есть компромиссное предложение. Пусть будет свет и тем и другим одновременно.

— То есть как? — недоуменно спросили ангелы. — Это же исключающие друг друга теории. Или то, или другое. Иначе невозможно.

— Это вы кому говорите? Мне? Ничего невозможного для меня нет!

— Есть, — раздался голос из задних рядов.

Богу стало смешно.

— Это что еще за атеист отыскался? А ну, покажись!

Вышел ангел с сильно потрепанными в многочисленных драках крыльями.

— Так это ты утверждаешь, что я не все могу?

— А скорость света будет наивысшей в природе? — В свою очередь спросил ангел.

— Безусловно!

— Значит, вы не сможете двигаться быстрее света.

— Почему? — удивился Бог.

— А потому, что тогда скорость света не будет наивысшей.

— Ну, в таком случае, пусть скорость света не будет наивысшей.

— Значит, великий Боже, вы не сможете создать такой свет, чтобы его скорость была наивысшей? — ухмыльнулся потрепанный ангел и скрылся в толпе.

Бог призадумался. Значит, рассуждал он, если я не обгоню света, то я не всемогущ, а если обгоню, то, обратно не всемогущ, потому что не могу создать такую скорость, которую бы сам не обогнал. Чертовщина какая-то! Как же из этого выпутаться?

Он думал долго. Проклятая логика оказывалась сильнее его божеской воли. Но и отступать было поздно — Вселенная нуждалась в свете. Тяжело вздохнув, Бог поднялся над бездной и широко распростер руки:

— Да будет свет! — громко воскликнул он.

И все вокруг осветилось. Даже сам Творец зажмурился с непривычки. Потом вытер пот со лба, и тяжело опустился на пока еще бесформенный кусок материи, носившийся в пространстве.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Во Второй День Творенья, Третий День Творенья и Четвертый День Творенья все шло по-прежнему вкривь и вкось. Проекты приходилось утверждать не в соответствии с графиком, а по мере их поступления. Плоды создавались раньше деревьев, планеты — раньше звезд, атмосферы — раньше планет. Потом приходилось долго разбираться, что к чему. Но как бы там ни было, а к концу четвертого дня Бог, потирая руки, с удовольствием взирал на расстилавшийся перед ним зеленый земной пейзаж, на гряду гор, на вершинах которых уже начали собираться ледники, на красный закат новенького, еще совершенно незапятнанного Солнца.

— А все-таки хорошо, — говорил он, любуясь делом рук своих. — Все-таки она вертится! Ладно, завтра займемся зоологией, это куда приятнее термоядерных реакций и межзвездного водорода…

В это время, огненной полосой прочертив небосклон, у ног его с шипеньем упал метеорит. От неожиданности Бог вздрогнул. Потом, дуя на пальцы, осторожно