Том 6. Публицистика. Воспоминания - Иван Бунин

Солнце (порой горячее), облака.

Сейчас 12 ночи (т. е. 11) — луна еще не взошла.

Война все тянется., И конца этому не видно! Когда же, Господи, что-нибудь решительное?

19.7. Среда.

Серо, холодно. Ничего не делал, тоска.

Взяты Красное Село, Петергоф, Ропша, большая добыча. Убито тысяч 20.

20.1.

Опять прекрасный день. Был у Клягина.

Взят Новгород.

Ночи звездные, чистые, холодные. Что ни вспомнишь (а обрывки воспоминаний поминутно), все больно, грустно. Иногда сплю по 9 и больше часов. И почти каждое утро, как только откроешь глаза, какая-то грусть — бесцельность, конченность всего (для меня).

Просмотрел свои заметки о прежней России. Все думаю, если бы дожить, попасть в Россию! А зачем? Старость уцелевших (и женщин, с которыми когда-то), кладбище всего, чем жил когда-то…

25.1.

<…> Вдруг вспомнил Гагаринский переулок, свою молодость, выдуманную влюбленность в Лопатину, — которая лежит теперь почему-то (в 5 километрах от меня) в могиле в какой-то Валбоне. Это ли не дико!

27.1.

Без 1/4 6. Сижу у окна на запад. На горизонте небо зеленое — только что село солнце, — ближе вся часть неба (передо мной) в сплошном облаке, испод которого (мохнат?) как руно и окрашен оранжево-медным.

Теперь цвет его все краснее, лесная долина к Драгиньяну в фиолетовом пару.

Кругом, — к Ницце, к Cannes, — все не в меру, грубовато цветисто, — верно, завтра будет непогода.

Нынче, после завтрака, большая бодрость — бифштекс с кэри, настоящий кофе и лимон?

Получил 2 шведских посылки. <…>

28.1. Пятница.

<…> Нынче утром С. Маковский читал свои стихи «Из Апокалипсиса».

Солнечно, совсем тепло.

Немец осматривал дом.

Был у Клягина. Он читал.

Взяли Любань. Били Берлин.

30.1.

Гулял в одной куртке. Зацветают фиолетовые подушечки.

Чудовищно били Бруншвик и Франкфурт.

31.1.44.

Вчера письмо от Зайцева — Г. и М. в Дрездене, Г. «ведет хозяйство» (у Степунов, конечно), «М. готовится к весеннему концерту».

Да, хорошо я выдумал слова мужика в «Весеннем вечере»: «Жизнь нам Господь Бог дает, а отнимает всякая гадина». <…>

4.2.

<…> Прочел две книжки К. Федина — «Братья» и «Похищение Европы». Очень много знает, очень неглуп — и наряду с этим сумбур, выдумки.

8.2. Вторник.

Взят Никополь и огромное количество военного материала, взято пленных тысячи 2, убито тысяч 15.

Погода все та же. Ночи удивительные. Луна над самой головой. Небо пустое — только Юпитер (к востоку) и Орион (к западу, над нашими террасами).

15.2.

Немцами взяты у нас 2 комнаты наверху.

Нынче 1-й день полной немецкой оккупации Alpes Maritimes.

18.3.44. Суббота.

<…> Разметал площадку перед домом, жег сухую листву, было совсем тепло. Вечером опять прохладно.

2.4.44. Воскресенье.

В 12 ч. ночи часы переведены еще на час вперед.

5.4.44.

Туман, к вечеру легкий дождь. Закричали как следует лягушки — с опозданием против обыкновенного чуть не два месяца.

С 8 на 9.V.44.

Час ночи. Встал из-за стола — осталось дописать несколько строк «Чистого понедельника». Погасил свет, открыл окно проветрить комнату — ни малейшего движения воздуха; полнолуние, ночь неяркая, вся долина в тончайшем тумане, далеко на горизонте неясный розоватый блеск моря, тишина, мягкая свежесть молодой древесной зелени, кое-где щелкание первых соловьев… Господи, продли мои силы для моей одинокой, бедной жизни в этой красоте и в работе!

14.5.44.

2 1/2 часа ночи (значит, уже не 14, а 15 мая).

За вечер написал «Пароход „Саратов“». Открыл окно, тьма, тишина, кое-где звезды, сырая свежесть.

23.5.44.

Вечером написал «Камарг». Очень холодная ночь, хоть бы зимой.

4. VI. 44. Вечер.

Взят Рим! Вчера вечером вошли в него.

6. VI. 44. Вторник.

В 5 1/2 утра началась высадка в Нормандии. Наконец-то!

Полнолуние. <…>

21.6. Среда. Взят Выборг.

3 года тому назад, в ночь с 21 на 22, Гитлер, как он любил выражаться, «упал как молния в ночи» на Россию. Ах, не следовало!

22.6.

В 3 ночи алертс Стояло что-то красное, большое в стороне Ниццы, сверкали вспышки — узнали нынче, что били Вентимилью.

Уже почти час ночи, а хочется писать.

26.6.

Началось русское наступление. Вчера молодой месяц, видал с правой стороны. Взят Шербург.

27.6.

Взяты Витебск и Жлобин. Погода все скверная. Взята Одесса. Радуюсь. Как все перевернулось!

28.6.

У Клягина (меня) осматривал д-р Brès. Нашел не в плохом состоянии, лучше прошлогоднего; и аорта и сердце хороши, кроводавление 8 и 14. <…>

1.7.44. Суббота.

Погода хорошая, хотя холодный бриз, но все слабость. Нынче весь день буйное веселье немцев в «Гелиосе». Немцы в Грассе! И почему-то во всем этом Я! <…>

3.7.

Погода плоха, все слабость. Читал Стендаля. Бесконечная болтовня. Но человек умный, хорошо знающий жизнь, людей. — Взят Минск.

16.7. Воскресенье.

<…> татарин Федя, другой татарин и самарский солдат. Вообще русские пленные у нас часто все лето. Взято Гродно. 20.7.44.

Покушение на Хитлера. Пухлые облака, все неприятная погода. Вялость.

Дико! Уже 5 лет живу в какой-то английской вилле! Привык как к своему дому.

Русские идут, идут.

21.7.

Облака, прохладно. К вечеру стал чувствовать себя бодрее.

Опять перечитал «Отца Сергия» и «Декабристов». Сколько замечательного в «Сергии»! В «Декабристах» кое-что ненужное, например обращения к читателю. <…>

22.7.44.

Сон про свою смерть. Сумерки, церковь, я выбирал себе могильное место.

Прекрасный день, но мистраль. Самочувствие весь день лучше.

Перечитал «Смерть Ивана Ильича». Конец невразумителен. Все лживые, кроме самого Ивана Ильича — он слова, литература; все верно насчет него, но живого образа нет.

23.7.

Взят Псков. Освобождена уже вся Россия! Совершено истинно гигантское дело! <…>

Звездные ночи. Млечный Путь фосфорически-дымный, будто студенистый. В его конце, почти над Зстерелем, мутные крупные звезды. И миллионы, миллионы звезд!