Том 6. Публицистика. Воспоминания - Иван Бунин

11.4. Воскресенье.

<…> 31 марта умер (очень тихо) Милюков. Кончена долгая — т. е., в сущности, очень короткая — жизнь, Даже не верится. Давно ли — и т. д.

14.4. Среда.

<…> Ночью разбудил крик Зурова и быстрый, бешеный стук — думал, что это он в стену, — оказалось, стрельба по английскому авиону. Был алерт.

Все дни солнечные, но с холодным ветерком. Нынче день совсем хороший. Может быть, от погоды мне лучше?

1. V. Суббота.

Перечитываю жизнь Гете (по-французски).

2. V.

Уже не помню, что вчера было (кроме того, что бешено убирался — могут выселить).

Весь день дождь, туман густым дымом.

С прошлой среды у нас с 11 вечера «couvref eu» — из дому ни шагу.

4.5.

Прекрасный день и прекрасные облака над горами за Ниццей, — вечные, а наши жизни… Скоро, скоро и меня не будет, а они все будут. И вся моя жизнь здесь — как молод был, когда сюда приехал! <…>

7. V. Пятница.

Полночь с 1 /4. Дождь, лягушки. Час тому назад англичане вошли в Тунис, американцы — в Бизерту.

Не было утром газет — не вышли вовремя (для?) автоб. из Ниццы. Там аресты (среди французов), берут заложников.

Второй день дождь и холодно.

Завтра надеюсь поехать в Ниццу. Поеду ли?

Наступление русских на Кубань. Вчера взята Крымская.

9. V. Воскресенье.

Вчера был в Ницце. Солнечно, бело, слепит, почти жарко. «Гастроном».

Вечером, вернувшись, узнал о письме Г. к Вере (уже из Марсели): «Покидаем Францию». Бросилась в пропасть с головой. <…>

26.5. Среда.

Письма от В. Зайцевой и Михайлова: умер Нилус (в ночь с субботы на воскресенье). Бесчувственность. <…>

29. V.

Слабость, сонливость. Вот тебе и стрихнин!

Письмо от П. Б. Струве: умерла его жена, Нина Александровна.

14. VI.

Надо начать хоть что-нибудь делать. Надо бодриться — господи, помоги.

Слабое солнце, туманно.

Полдень. Дождь. <…>

15. VI.

Скука и все ожидание, чтобы война, наконец, двинулась.

Перечитал «Le baiser au l'épreux», Mauriac'a. Поэтично, благородно, тонко, но в общем слабо, неубедительно. <…>

Очень прохладный вечер, гадкая окраска гор и облаков.

18. VI. Пятница.

Прекрасный день, но все то же — слабость, лень.

Перечитывал стихи А. К. Толстого — многое удивительно хорошо, — и свои «Избранные стихи». Не постигаю, как они могли быть не оценены!

В безделье провожу свои истинно последние дни. Но ничего не могу!

6. VII.

Большие бои в России. Немцы говорят о страшных потерях у русских, русские — о таких же у немцев. Те и другие о своих ни слова.

8. VII. Четверг.

И вчера и нынче громадный пожар в Эстерели. Очень горячее солнце и холодные налеты мистраля.

10. VII. Суббота.

Началась высадка в Сицилии. Удастся ли? Очень сомневаюсь. Дело большое!

25. VII. Воскресенье.

Утром квартирмейстер итальянцев — осматривал дом, чтобы, может быть, занять у нас несколько комнат.

Завтрак с Верой у Клягиных.

В 11 1/2 вечера: итальянский король принял отставку Муссолини! Пока еще ничего не понимаю. Но событие гигантское! Конец «цезаря», которому уже чуть не ставили золотые статуи!

25. VII

День серенький.

Как дико! 23 года был царь и бог — и вдруг «подал в отставку»! Исчез, не сказав на прощание ни слова Италии!

Ясно — Италия выйдет из войны, и у нас будут немцы.

2.8.43. Понедельник.

Уже несколько дней очень жарко. Небо мутно от зноя. Ходил в 6 ч. к Клягину — все горячо и сладко пахнет — цветы, хвоя.

Сейчас 8 (солнце еще не село), и долина, и горы, и невидное море смутно, в жаркой дымке.

Все еще неизвестно, где Муссолини.

Бои в Сицилии продолжаются — англичане, очевидно, не хотят спешить, ждут сдачи.

Да, какой позор свалился вдруг на Муссолини!

5.8. Четверг.

Был в Ницце. Тотчас узнал, что взяли Орел. В третьем часу — Катанью. <…>

В Ницце множество немцев, много мальчишек; одеты все тяжело и неопрятно, сапоги пудовые.

6.8.

Два-три последних дня сносно, ветерок. А до того нестерпимая жара и духота, неподвижность. Не запомню таких жаров — очень давно не было. И все пожары, пожары — то там, то тут. Нынче огненное солнце в дыму. Огромные пожары в сторону Тулона и возле Cagnes. Говорят о поджогах.

Чувствую себя последнее время сносно. Погода?

Вечер. Пожары от Antibes до Cagnes.

«Великий Дуче» исчез как иголка. <…>

23.8. Воскресенье.

В понедельник 16-го ходили с Верой страшно жарким утром к Brès'y. Чудесный, старый дом, огромное поместье. Одинокий, за 60 или больше, сухой, худой, умный. Нашел мое здоровье не плохим.

Все дни жара редкая — тяжкая, душная, ходил почти голый, спал последние три ночи внизу, в маленьком кабинете.

Записать о дневниках Гиппиус — верно, все пишет — и воображаю, что только не напишет про всех, про всех, про меня в частности! <…>

30.8. Понедельник.

Вчера завтрак с Верой у Клягина. Он читал 2 рассказа. Второго я совсем не слыхал — выпил за завтраком рюмку мару и стакана 3 вина, за кофе 2 рюмки коньяку и 1/2 рюмки ликеру — и сидя спал. Придя домой, спал от 6 до 10.

В 11 лег и проспал еще часов 10. Переутомление. Нельзя мне так пить.

2. IX. Четверг.

Пришел Бахрак и сказал, что в Grasse приходят немцы.

3. IX

Все хорошие дни, а все слабость.

Нынче на рассвете высадка англичан в Италии, утром ужасная бомбардировка Парижа. <…>

7. IX. Вторник.

Нынче ночью письмо из Ниццы: Елена Александровна Пушкина (фон Розен-Мейер) умерла 14 августа после второй операции. Еще одна бедная человеческая жизнь исчезла из Ниццы — и чья же! — родной внучки Александра Сергеевича! И может быть, только потому, что по нищете своей таскала тяжести, которые продавала и перепродавала ради того, чтобы не умереть с голоду! А Ницца с ее солнцем и морем все будет жить и жить! Весь день грусть. <…> Оргия нажив в Париже.

8. IX. Среда.

Огромная весть: в 6 1/2 ч. вечера узнали, что Италия вышла из войны, капитулировала — и никто в мире, кроме Рузвельта, Черчилля и Сталина, не знал, что сговорились

Об этом еще 3 сентября (августа?). Что же с нами-то теперь будет?