Япония по контракту - Ольга Круглова

Японское телевидение действительно любило развлекательные программы в американском стиле. Юные японки в купальниках по свистку судьи набрасывались на парня в плавках, пытаясь зубами — так велели правила — оторвать наклеенные на нём ярлыки. Наивысшим баллом оценивались наклейки в наиболее рискованных местах — на плавках, между ног… Телевидение не брезговало такими сюжетами. И всё более популярным становилось чисто американское развлечение — женский кэч. Полуголые дамы злобно колотили друг друга, лягали ногами, остервенело рвали волосы, визжали и выли. И вместе с ними визжал и выл переполненный зрителями спортивный дворец.

- Да, западные нравы постепенно уничтожают наши, японские, — несмело произнесла Намико, — молодые женщины перестали рано вставать.

— А какие короткие юбки они носят! И сколько денег тратят на наряды! — с жаром сказала Соно-сан. — Совсем забыли о нашей скромности. Ох уж это молодое поколение!

Слова "молодое поколение" здесь многие произносили как ругательство. Старики ворчат на молодых везде. Но японское ворчание было особенно отчётливым. Уж очень вырвались вперёд, очень оторвались от отцов японские молодые, воспитанные в школах с бассейнами и компьютерами.

— Наши дети совсем другие, чем мы, — печально вздохнула Соно-сан. — Да ведь они и живут иначе — спят на кроватях, не в футонгах, сидят на стульях. И едят иначе, чем мы, не мисо-супе и рис, а сосиски, а нашей рыбе предпочитают гамбургеры, и пьют кофе и кока-колу вместо зелёного чая. Впрочем, мы и сами виноваты — кормим их молоком и мясом…

— Потому они и переросли нас на целую голову, — подхватила Сумико, — Они и толще нас. Я вижу, когда покупаю дочерям одежду и обувь, что для молодежи меняют наши японские стандарты, выпускают большие размеры.

Она припомнила стайки школьниц на улицах. Девочки в коротких юбочках широко шагали крепкими, не по-японски длинными ногами в бульдогоносых башмаках. К башмакам полагались толстые белые носки, прихваченные клеем посреди икр так, чтобы образовались складки. Ради достижения этого эффекта, требуемого модой, девочки даже носили клей в школьных ранцах, а чулочные магазины, потрафляя вкусам молодых, продавали клей.

— Ужасная мода! Ох уж это молодое поколение! С ним Япония совсем потеряет традиции! — сказала очень современная женщина Мидори. И её подружки согласно закивали.

А ей казалось, японские молодые ревностно хранят традиции. На Танабату тысячи девушек в городе надевали кимоно, а юная подружка соседа, которая в невестах красила волосы чем-то красноватым и носила мини-юбки, после свадьбы как-то очень быстро вернула волосам чёрный цвет, а юбкам нормальную длину и стала таскать из магазина тяжёлые сумки. Ей вообще нравились японские молодые. Ей легче было с ними, чем с их отцами. Она играла со студентами в теннис, вместе с ними плавала, каталась на горных лыжах, играла на пианино… Её японские сверстники ничего этого не умели. Они больше походили на её родителей, отдававших всю жизнь только самозабвенной работе и дому — ни на что другое у них не оставалось ни времени, ни сил. Японцы словно отставали от русских на одно поколение.

Ей нравились японские молодые. Они отличались от своих западных сверстников трудолюбием, скромностью, послушанием, дисциплиной… Здешние школьники ходили по улицам спокойно, не хулиганя и не оглашая окрестностей криками, даже маленькие дети не шумели, словно их вышколили ещё в колыбели. Конечно, здесь были чёрные мотоциклисты, но, в общем, с ними всё было в порядке, с молодыми японцами.

— Так только кажется на сторонний, иностранный взгляд, — отмахнулась Мидори.

Значит, глаз японский различал тонкие волосяные трещинки разрушения? Значит, здесь существовала другая точка отсчёта и тот, кто для человека западного казался прилежным тружеником и ревнителем традиций, японцу представлялся бездельником, разбазаривающим достояние отцов?

Впрочем, и её взгляд, взгляд иностранки уже улавливал признаки порчи. Она шла по улице, отмечая, как танцуют под американскую музыку прямо на тротуаре девочки с розовыми волосами и зелёными ногтями. Посреди улицы журналист предлагал молодым женщинам почистить пупки палочкой, обёрнутой ваткой. И японки, преодолевая японскую стыдливость, оголяли перед телекамерой животы, принимая из рук парня премию — три тысячи йен. Возле газетного киоска хохотали два подростка — они купили потешные американские картинки с девушками и, потерев ластиками их юбки, проявили трусики. Парни постарше выстроились в длинную очередь, расхватывая новые компьютерные программы американца Гейтса, который смотрел на них с большого плаката, ухмыляясь веснушчатой физиономией. Молодёжь заполняла Макдональдсы, закусывая кока-колу гамбургерами с кетчупом, не с соевым соусом. Владения Макдональдса и Кентукки Фрайд Чиккен стояли тесно, перемежаемые магазинами джинсов и американских видеофильмов, киосками, торгующими жареными сосисками и сливочным мороженым. Японские дети росли на той же пище, что и американские. Одевались в те же джинсы и ковбойки. И восхищались пластмассовыми уродствами Диснейлэнда. Америка закреплялась на будущее на Японских островах.

Эй, не уступай,

Тощая лягушка!

Исса за тебя.

Исса

Хочешь узнать себя — спроси других.

Японская пословица

В лаборатории Кобаяси появился новый гость — профессор Карлинский из Канады. Прочитав единственную лекцию студентам, он целый месяц маялся бездельем, коротая время в электронной переписке с Канадой, с женой. Пять лет назад, когда Карлинский ещё жил в Варшаве, он приезжал к ней в Россию, восхищался Москвой и говорил по-русски:

— Я поляк. — Теперь он представлялся по-английски: — Я из Канады…

Перед отъездом Карлинского Хидэо устроил званый ужин у себя дома. Гость принёс в подарок хозяину канадский кленовый сироп и альбом с видами Оттавы и всячески нахваливал свою новую родину. И Японию.

— Японцы — идеальный материал для построения совершенного общества. Для японца прежде всего покорность, а это укрепляет нацию, служит её единству. В Японии главное — подчиняться. И поглядите, как Япония хороша! А в России подчиняться никто не хочет. В России все личности, — пан Карлинский морщился. — Личности — не лучший строительный материал для общества. Вот у вас и творится чёрт знает что! — Хидэо согласно кивал, хотя в словах Карлинского было больше обидного для Японии, чем для России, где все — личности. — Русским следует учиться у японцев покорности и… — Карлинский замешкался, подыскивая английское слово.