Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко

Оборотень очень долго обнюхивал место стоянки, пару раз порывался слизать кровь с земли — а крови тут было вдосталь — но тут же передумывал и делал такую морду, словно вместо крови ему подсунули вонючую краску или нечто иное столь же отвратительное. Из травяных зарослей выкатил лапой маленький хрустальный пузырёк с отбитым горлышком — тоже залитый кровью. Эту кровь оборотень слизал, хотя и без видимого восторга. Потом покрутился ещё немного по поляне, чихнул раз-другой от бумажной пыли и уселся в сторонке выкусывать блох.

— Ну? — спросила Асаль у самого старшего, высохшего шикшина. — И где они?

Шикшин посмотрел на оборотня, хотя ясно было, что тот не знает. Оборотень по-собачьи наклонил голову — одно ухо выше другого — вывалил язык, издевательски запыхтел и невнятно, с трудом двигая неприспособленной для человеческой речи пастью, пошутил:

— Уль-летели, нав-верное.

Интрада

Так вышло, что все они собрались на ферме Мажиния, перед тем как разойтись своими дорогами — дальними и очень разными дорогами и, быть может, никогда больше друг друга не увидеть.

— Ухожу я, ухожу, — приговаривал Мажиний, собирая из загонов немногих оставшихся хорошечек, косил глазом на шикшей, оборотней и пятерых жрецов в голубых мантиях, которые стояли молчаливым караулом на границе между его участком и лесом. — Ваша власть теперь, ваше слово, ага. Всех плохих поубивали, одни хорошие остались, ага, ага. Уж выйти-то из леса вы нам не воспрепятствуете?! — повысил он голос. — В спину своих тварей не погоните? А то у меня к вам тоже свои счёты пособрались, ага, полной горкой. Не токмо у вас ко мне! Хорошечки им больше твари, чем оборотни, ну ты посмотри, до чего додумались, думатели мшистые, вашу опунцию!

Может, шикши и жрецы и не дали бы им выйти из леса, но не с руки было начинать создание нового правильного Храма с необязательной жестокости. Полезней было показать свою доброту и сдержанность котулям, недавним противникам, а также полунникам и волокушам — те и другие изрядно взбесились от такого поворота событий — они-то надеялись никогда больше не услышать о Храме Солнца на своей земле. Двое котулей и четверо дозорных волокуш сидели прямо тут же, следили своими круглыми глазами за сборами. И шикши ничуть не сомневались, что за полунников окончательное решение примет Кьелла, и что решение это будет не в их пользу. Не стоило усугублять и без того шаткое равновесие — все понимали: уж Кьелла-то проследит, чтобы все эти твари, и дракон, и хорошечки, убрались из леса в полнейшей сохранности.

— А эти чего? — гудел Конхард Пивохлёб, тыча пальцем в оборотней. Те следили за гномом тоскливыми человеческими глазами. — Они ж опасные! Это кто ж дозволяет такое плодить и водить за собою? Они ж мне чуть дракона не сожрали!

«Это Старый Лес, — сухо протрещал один из шикшей. — Не тебе, чужак, решать, что тут будет жить».

— Оно, конечно, так, — согласился Конхард, скорчил рожу и поправил за плечом рукоять молота.

Дозорные волокуши, те самые, что были у Башни, сидели рядом с котулями Ыкки и Тай — теми самыми, которые тоже были в Башне и показали, что не все котули обманулись словами Юльдры. Теперь их народам предстояло как-то уживаться с новым Храмом, если на следующем толковище жрецам Асаль позволят остаться в лесу. Сейчас волокуши и котули бдили за отъездом тех, кто должен был уехать, и ожидали вечернего сгона — до перегонных кряжичей отсюда рукой подать.

Тай с опаской поглядывала на оборотней и думала, что теперь в лесу, пожалуй, начнётся то ещё веселье. Впрочем, хочешь — не хочешь, а посотрудничать старолесцам придётся, и о Храме услышать тоже придётся ещё не раз. Для начала хотя бы решить, как убрать со двора Башни подсыхающий чан, полный требухи и кровищи. Он стоял недвижимо, неистово вонял, и было решительно непонятно, что делать с ним с этим недовозрожденцем.

Ыкки следил преданным взглядом за Илидором. Ему ужасно хотелось подойти к дракону и рассказать, что он, котуль Ыкки, сделал, как велел Илидор, и последовал за истинным светом вместо обманного — но было ясно, что подходить к Илидору бессмысленно. Скорее всего, он вообще не увидит котуля, потому что глаза дракона рассматривают какие-то иные картины, мало связанные с реальностью. И котулю Ыкки сейчас не стереть этих картин перед глазами Илидора.

***

— Ты уверен, что не хочешь уйти вместе с нами? — в который раз спросил дракон.

У него был такой вид, словно он не вполне понимает, где оказался. Илидор косился то на оборотней и на жрецов в голубых мантиях — напряжённо, то на Йеруша — выжидающе, но Йеруш откровенно избегал оказываться с ним наедине и придумывал себе прорву разных дел. Благо дел тут было вдосталь: до вечера нужно подготовить ферму Мажиния к переезду за пределы Старого Леса, а потом на ночь глядя отправляться на первое место храмовой стоянки — на вырубку. К рассвету котули привезут туда всех жрецов и жриц, которые решили покинуть Старый Лес. Таких оказалось всего восемь: Лестел, Ноога, двое жречат, которые мечтали ходить по людским и эльфским землям, приводя новых детей к отцу-солнцу, да четверто взрослых жрецов и жриц. Остальные остались в лесу. Большинство решило присоединиться к Асаль и создать «новый достойный старолесский Храм Солнца в сени кряжичей». Некоторые жрецы и жрицы развязали связь с Храмом и просто остались жить в старолесских человеческих селениях.

— Разумеется, я уверен, что не хочу отсюда уходить! — Конхард упёр руки в бока. — Я сюда прибыл как торговец гимблской оружейной гильдии, а не погулять вышел! А ты как думал, Илидор? Нет уж! Вот попрощаемся мы здеся, и я вернусь в эту волокушью Подгору, а потом и дальше пойду, в людские селения, к полунникам. У меня товара ещё целая пропасть, растянуть его надобно, новые связи завести, заказов набрать, чтоб в лесу ожидали моего возвращения, чтоб с пряниками встречали оружейных торговцев из славного Гимбла! Какой ещё уехать, ты чего, дракон, рехнутый?

Илидор только руками развёл. По его лицу, то отсутствующему, то встревоженному, нельзя было понять, насколько он понял те слова, которые только что сказал Конхард, и в каких сумрачных далях сейчас блуждают его мысли. Дракон то и дело встряхивал крыльями, дотрагивался до своего виска,