Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

Наша жертва тем временем совсем растерялась. Глаза у парня забегали из стороны в сторону, он явно никак не мог решить, что ему делать и как себя вести. Отказываться было страшно — а вдруг оскорбит. Принимать такие щедрые дары тоже было страшно — никак скажут, что обнаглел и казнят.

— Он мне тебя напоминает в первые дни, — сказала Ласла, откинувшись на спинку. — Только ты, братец, вел себя куда наглее.

— Принц я или не принц? — весело спросил я, приосанившись. — Можно забыть родную сестру, но нельзя забыть избалованность члена королевской семьи.

— Ох, чудо, — вздохнула сестра, и тут же напустилась на парня. — Ну вот что ты не ешь? Мы тебя тут кормим, кормим. Честь тебе несусветную оказываем, а ты — отказываешься. Вот как возьму, как велю тебя засунуть в тюрьму, и будешь знать. Лучшие повара Вадгарда старались — а ты все никак не решишься!

— Да ему от нашего с тобой присутствия кусок в горло не лезет! — засмеялся я и похлопал ошарашенного парня по плечу. — Ну все, повеселились и хватит. Давай, рассказывай, с чем ты пришел. А то мы можем так развлекаться до ужина, а у нас еще полно срочных королевских дел.

Будто очнувшись, гость вдруг вспомнил, что у него через плечо висит сумка. Он принялся рыться в ней с каким-то остервенением, и вдруг выложил на стол… очередную длинную шкатулку-пенал.

— Бинго, — дернул я бровями. — Вот и последний кусочек мозаики, Ласла. Моя одержимость, как ты ее назвала, принесла свои плоды. А теперь, парень, рассказывай. Что за дела у твоего отца были со мной?

— Он не успел рассказать, — пропищал гость, вперив глаза в стол. — Но он всегда говорил, что его на шахту именно вы, принц, устроили… благодарен был. Хранил… пакет. И говорил, что когда-нибудь вы с ним обязательно еще раз встретитесь, и тогда он вам отдаст эту штуку. Никто ему не верил… а потом в шахте обвал случился. Отца придавило, и…

— И он перед смертью успел передать тебе шкатулку, — цокнул я языком. — Добро…

— Я когда услышал о том, что вы ищите что-то ценное, что отдали бедному человеку, сразу понял — это оно, — сказал парень, решившись бросить на меня испуганный взгляд. Он вытер нос рукавом, отчего помада размазалась еще сильнее. — Там еще письмо было, но… да я все равно принес…

И он под моим недоумевающим взглядом положил на стол конверт, залитый темно-бардовой жидкостью. Бумага давно высохла, но чернила на ней потекли да так и застыли. Оставалось только надеяться, что внутри хоть одно целое слово сохранилось. Впрочем, конверт можно было положить в шкатулку и таким образом узнать, что в нем написано. Или посмотреть через обсерваторию, которой я худо-бедно научился пользоваться.

Я улыбнулся. Все же слухи — великая вещь. Помня слова, что мне передал сон Жеир, хозяин мельницы, о том, что последний цветок, мак, находится в руках бедного человека я попросил распустить по Фриту слухи. Конечно я и официальное заявление давал, что ищу некую вещь — шкатулку, что подарил нищему или крестьянину. И вот, спустя долгое время, слухи привели владельца шкатулки ко мне.

— Молодец что пришел, — сказал я парню. — Молодец. Только вот что нам с тобой делать?

Я посмотрел на Ласлу с немым вопросом. Она пожала плечами.

— Мне он не нужен. Хочешь чтобы я не кинула его на плаху как дезертира? Да пожалуйста! Но тогда сам о нем и заботься.

— У тебя работа есть? — спросил я парня.

— Да… — сжался он еще больше, снова опустив взгляд. — Точнее нет…

— Так да или нет? — спросил я строго.

— Нет, — выдохнул упавшим голосом парень.

— О, ну и славно, — зевнул я. — А то Альти, конечно, замечательная служанка, да только выходные ей давать мне хочется почаще. Она вроде как замуж собирается. Только учти — своруешь что-нибудь или испортишь — окажешься в тюрьме. Будешь хорошо работать — совы и змеи тебя хорошо замаскируют и будешь жить здесь, в замке, под моей защитой до тех пор, пока не отменят закон о дизертирах.

Парень ошарашенно распахнул глаза, Ласла задумчиво хмыкнула.

— А можно? — спросил он.

— Нужно, — хмыкнул я, весело улыбнувшись. — А то вокруг одни сплошные девушки. Нет, я, конечно, не против… но хотелось бы и мужчин изредка видеть. Хотя бы для того, чтобы знать, что они есть.

87. Две валюты

Пока Альти и Отна весело расспрашивали принесшего мне шкатулку парня, я занялся делом. В шкатулке я нашел крупный мак — нежный, с большой коробочкой семян в середине. Как и два других цветка, он выглядел так, будто его только что сорвали с клумбы. Письмо же, увы, пострадало слишком сильно. Мне с трудом удалось извлечь сложенный вдвое лист бумаги из конверта, но чернила смазались настолько, что разобрать что-либо было невозможно. А письмо-то было большое. Глядя на него как кот на забившуюся в нору мышь, я на всякий случай пробежался по словам и все же разобрал парочку, но ничего они мне не сказали. Дата, проставленная в самом конце письма тоже, увы, смылась.

Плюнув на все, я сунул и письмо, и мак в шкатулку снов, потом уже привычно напился снотворного, радуясь, что Кая как раз ушла тренироваться на площадку перед рыцарским корпусом. Я в последнее время часто смотрел воспоминания вещей, и то, что я вечно пил при этом снотворные микстуры сипуху пугало — она уговаривала меня не злоупотреблять и просто дожидаться ночи. Я это и сам понимал… но конкретно сейчас ждать было совершенно невозможно.

Потому, сунув под подушку шкатулку, я опустил голову и почти тут же забылся глубоким сном.

Глубина погружения в прошлое оказалась небольшой — около пяти лет. Пол устлали белоснежные, одинаковые плитки, в зазоры между которыми пробивались яркие маки. Ими был усеян весь бассейн насколько хватало глаз. И среди крупных, наркотических цветов, лежал, свернувшись калачиком, Ганс. Я не видел его с тех пор, как клал в шкатулку гвоздику — принц больше не приходил ко мне во снах, будто ему было стыдно, или у него больше не было на это сил.

К принцу, приминая цветы, подошел Эрик и присел на корточки. Маг был в длинном серое пальто, лицо у него было хмурое и серьезное.

— Ну что, довольны, мой принц? — спросил Эрик, однако сарказм, сквозивший в начале фразы, в конце как-то неуверенно смазался.

Ганс на это никак не прореагировал. Казалось, он просто уснул. Видя его равнодушие, Эрик сел прямо на землю