Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович

Например, если рассмотреть этот вопрос с позиций властных структур рынка, ясно, что инвесторы больше всего стремятся к устойчивой системе, представители всех видов фиктивного капитала и иных теневых форм хозяйствования так же, как и многочисленное чиновничество, заинтересованы в ослаблении этой самой власти, в периодическом и эпизодическом безвластии, в нестабильности, в формировании нервозности, чехарды власти, в “войне” разных ветвей власти. Неустойчивые ориентиры и случайные люди у власти выгодны тем, кто сегодня “снимает сливки” в одном слабом звене, завтра — в другом, доводя народное хозяйство до разбазаривания, до повального воровства. Сложилась универсальная криминальная система: централизованная мафия, заинтересованная в хаосе. При параличе правоохранительных и специальных органов государства та сила, что называлась ранее “государственный аппарат”, — отнюдь не лучшая, но тем не менее и в сегодняшней ситуации она все же стремится найти свое место в реформах. У многих ее представителей хороший организаторский опыт, среди них есть профессионалы. Специалисты есть специалисты, их надо использовать, им надо доверять, а не толкать в антидемократические движения, набирающие силу и динамизм на фоне поражений в сфере экономической и социальной политики.

С точки зрения общих тенденций Россия ищет выход в новых моделях государственности, ориентируется на конституционно-демократическую модель, на отход от радикально-марксистской концепции общественного развития, его ленинской интерпретации, часто далекой от правовых формулировок. Язык закона был чужд большевистскому режиму, политическому режиму личной власти в его специфически монопартийной форме. Инструкции ведомств подменили законы государства. Именно здесь камень преткновения: одни ищут эту модель через конкретную личность, олицетворяемую в форме “абсолютной демократии”, другие — в развале страны на удельные княжества по национальным признакам, третьи — в несбыточных мечтаниях о реанимации существовавшего партийно-государственного режима и так далее.

Важно отметить постепенное становление многопартийности как фактора противодействия массовому автократическому сознанию, уникально спокойное отношение населения на первом этапе к исчезновению прежних властных структур и всеобщее ожидание от новых властей улучшения положения людей, во многом инспирированное самими идеологами этих властей — вечными оппозиционерами. Конечно, разрыв с прошлым невозможен без отторжения тех догм, на которых покоится идея концентрации производства и гигантомании. Коммунистические идеи абсолютного обобществления, осуществляемые партийно-государственной олигархией в течение десятилетий, на деле разорили народное хозяйство великой страны. Куда исчезли 200 млрд. долларов, полученные за последние 15 лет (до 1991 года) только от экспорта нефти и газа? Ответа нет. Но положение не улучшается и в последующий период: идет отток валютного капитала и даже более интенсивно, чем ранее.

Но и мы, новые власти, оказались не в состоянии остановить этот развал, к сожалению, порой ускоряем движение вниз по наклонной, входим в штопор. Важно поэтому, чтобы демократические ориентиры России складывали и утверждали новый социальный климат, требующий изменения властных структур, иной государственности, покоящейся на реальном балансе политических сил. Это обстоятельство и является ответом на вопрос о приемлемости теории разделения властей для России.

Государственность экс-СССР теряет власть и силу, хотя частично переносится вместе с бывшим политическим режимом в российские структуры, но опасно то, что, по сути, все институты власти формирующегося российского государства чрезвычайно слабы и дезорганизованы. И ориентированы на слабых, случайных, безвольных лидеров, однозначно ищущих свой личный интерес. Конечно, набирает силу рост национального самосознания. Идут неоднозначные, разнонаправленные, дивергенционные процессы. К сожалению, новые демократические институты власти приняли в себя крупное вливание экс-тоталитаризма. В то же время динамизм формирования властных структур налицо: законодательная вертикаль от Федерации к местной власти; исполнительная вертикаль от Федерации к местной власти; законодательная горизонталь от Парламента к структурам Правительства и судебной власти; законодательно-исполнительная диагональ вообще имеет крайне неясный характер.

Россия — ось, связующая нить переломных процессов смутного времени на гигантских просторах бывшего СССР. Как тяжело нагруженная повозка, Россия, опираясь прежде всего на Парламент, с трудом движется к демократии усилиями тех, кто еще верит и хочет возврата здравого российского политического, юридического и экономического смысла, формирования современной цивилизации. Конституционно-демократическая государственность после дискредитации самой идеи коммунизма опирается ныне на беспартийность, отнюдь не отвергая бывших членов КПСС, из которых партия вышла сама. Но ее “члены” не пытаются ни искать ее, ни возрождать. Они просто стали беспартийными гражданами: это те, кому нужна “великая Россия”, а не те, кому нужны “великие потрясения”, те, которые хотят укрепления внутренних структур власти России и усиления влияния вовне, те, кто искренне стремится к процветанию, гражданскому миру и согласию.

Наступило время, когда поведение народа оказалось мудрее поведения глав правительств, государств, парламентов. Сменяя один другого, они явно не проявляют той мудрости, терпения, которые явил народ, соглашаясь на страдания даже во имя тех реформ, которые им отвергаются изначально, на интуитивном, подсознательном уровне. И его не убаюкивает дружный хор холуйствующих перед исполнительной властью полдюжины столичных газет, присвоивших себе право от имени народа толковать правду.

Разделение властей — выход из тупика?

Рациональная организация государственной власти — несомненно важнейшее условие для преодоления того уникального кризиса, в котором пребывает Россия: экономического, финансового, социального, политического, культурно-нравственного, межэтнического и так далее.

Но, во-первых, такая рациональная организация государственной власти — дело сложное. Она невозможна в краткие сроки. Во-вторых, она требует в качестве предварительного условия определенного улучшения социального климата и расширения базы поддержки реформ.

Размышляя о стратегическом политическом курсе России, порой ловишь себя на мысли, что наш Парламент дрейфует. Тщательно продуманный курс действий в стратегическом плане сбивается ежедневными непродуманными, несбалансированными действиями отдельных парламентариев и их групп, их частными, субъективными интересами. Слишком многое влияет на принятие Парламентом законов и решений, на саму обстановку в Парламенте. Давление, причем колоссальное, на Парламент оказывается извне и изнутри. Твердость или гибкость политического курса и принимаемых решений попадает под огонь критики оппонентов. С одной стороны, это, несомненно, свидетельство стремительно возросшего влияния Парламента как мощной политической силы, способной оказывать влияние на общую ситуацию в стране с позиций интересов избирателя. Но, с другой стороны, у меня возникает опасение — окажется ли способным наш Парламент осознать ту меру ответственности, которая сопровождает его возросшее влияние? Тяжелые это раздумья.

Именно поэтому взаимоотношения “спикер — парламент” становятся для политического курса страны предметом особого внимания. Твердость и гибкость воззрений спикера проверяются на прочность всякий раз, когда от микрофонов задаются не только вопросы, но и звучат оскорбления. Страна привыкает к тому, что на ее глазах происходит не столько реализация курса реформ, сколько падение культуры, нравственности, простой человеческой порядочности, искажение истины и так далее.

Сводить крайности к “центру” — вот задача спикера. Истина видится яснее, ярче то справа, то слева. Нужно понять мотивы тех и других, увидеть сильные и слабые стороны, вовремя заострить внимание, сформулировать свое видение, высказать собственные соображения.