Сто полей - Юлия Латынина

Новый приказчик Даттама, Нуш, выслушал его рассказ о посаде Небесных Кузнецов – это было одно из первых известий. Нуш был человеком неопытным и не очень умным, вчера лишь занявшим место пропавшего Миуса. А Даттам уехал с утра, куда – неизвестно. Нуш подумал: «Что ж, Арфарра, наконец, убрал конкурентов храма. Я поставлю хозяина в неловкое положение, сведя его с этим, прыгающим.»

– Ну, – сказал Нуш Ванвейлену, – как только Даттам вернется, ему сразу все доложат, а так, – пойдемте, поищем его по городу.

Взяли еще одного приказчика, Хоя, и пошли.

Базар на пристани был опять пуст, несмотря на рабочий день. Занавеси государственных лавок и мастерских были широко распахнуты, люди трудились старательно, как на сцене, и на задниках сцены, в соответствии с требованиями самого истинного реализма, древние государи улыбались звериными физиономиями.

На площади перед управой двое стражников лениво отгоняли мух от тела аравана Баршарга: тот качался в сером мешке над Серединным Океаном. Это был единственный публичный покойник в городе, если не считать каменных статуй небесных чиновников, улыбавшихся во все четыре стороны.

Ванвейлен подошел к покойнику и так долго на него глядел, что даже стражнику не понравилось:

– Чего смотришь! Не воскреснет, небось!

Ванвейлен отошел. Он уже понял, что приказчики Даттама не ищут, а ходят из харчевни в харчевню, да слушают, кто чего говорит, да читают декреты Касии. «Да! – подумал Ванвейлен, – это не Ламасса, на этот город гнев Небес за непокорство не обрушится!»

Ванвейлен спросил их мнение о новом режиме. Младшенький Хой рассеянно махнул рукой на полупустые улицы, где народ бродил с радостными и полыми лицами.

– Хорошо, – сказал он. – Чиновников – нет. Арестов – нет. Погромов – тоже нет.

– Каких погромов?

– А после смены власти погромов. Справедливость – дело всенародное. Жнец колосья жнет, воробьи зернышки подбирают. Ведь если кто-то обогатился, то за счет народа, так? А если за счет народа, то ведь это только справедливо, чтоб народ отнятое обратно разделил, так?

– И то, – добавил спутник, – если не давать народу участвовать в грабежах, то он, несмышленый, чего доброго, не торжеству справедливости радовался, а арестованным бы сочувствовал.

– А сейчас почему тихо? – спросил Ванвейлен.

Приказчик Хой тяжело вздохнул и поглядел в безмятежное озеро перед центральной площадью, над которым, как на ветке мирового дерева, качался покойник.

– Может, Иров день, – неопределенно протянул он.

– Чего-чего? – не понял Ванвейлен.

– Иров день, – уже увереннее проговорил приказчик.

Он стал объяснять: в каждой провинции при столице есть желтый монастырь, и время от времени в нем объявляется великий Ир. Объявляется нечасто – раз в два-три года, по всей империи, а в одной и той же провинции и вовсе редко: обычно раз в тридцать, а то и пятьдесят лет. В Варнарайне последний раз Ир побывал тринадцать лет тому назад: как раз перед бунтом Небесных Кузнецов.

– И каков Ир из себя? – спросил Ванвейлен.

– Ну, самого-то Ира никто, кроме желтых монахов, не видит. Они люди праведные, не то что наша братия, шакуники. Если Ира небескорыстный человек увидит – с ума сойдет. Как Ир родится, – в городе праздник. Все управы нараспашку, чиновники народу кланяются, люди нагишом бегают, всех бесплатно кормят. Через неделю у Ира родится сын – один из желтых монахов. Он уже идет по всей провинции, людей лечит, будущее предсказывает. Это большое счастье – если Сын Ира прошел. Там и урожай выше, и люди здоровее. Да вы сами увидите. Иров день уже месяц назад как был. Сын Ира уходит на восток, возвращается с запада; через четыре-пять дней придет и к нам на фабрику.

– Стало быть, – спросил Ванвейлен, – месяц назад в Анхеле был Иров день, народ побегал голышом, посмеялся над властями, – и на десять лет успокоился? И что же, многие верят в сына Ира?

– А чего же не верить? – обиделся приказчик Хой. – Вон у тебя на шее божок-то болтается… Небось, тоже умеет лечить. А твоему божку против сына Ира – как уездному писцу против столичного хранителя покоев…

Приказчик Нуш не выдержал и захохотал.

– Ты его не слушай, господин, – сказал Нуш. – Это все глупости про Ира рассказывают. А что погромов нет, так это потому, что нищих мало. Раньше, если ты без общины или без цеха – значит, ты голь перекатная. А теперь ты маленький, да человек. Зачем человеку справедливость наводить, если у него кусок хлеба есть? Он бы и не прочь, да понимает: сегодня он справедливость чиновнику наведет, а завтра кто-нибудь – ему.

Возле колодца в нижнем городе толпились недовольные женщины: нынешней ночью из скважины ушла вода.

– Разве это бабье дело – править? – говорила бойкая толстая старуха. – Вот извели государя Харсому – теперь и с полей вода уйдет.

– А ведь кто извел-то, – сказала сухонькая, востроносая женщина рядом с Бредшо. – Храм Шакуника и извел. Как настоятель к телу подошел, так мертвец весь задергался. Сама видела.

Четверо путников снова зашли в харчевню. Здесь, в Нижнем Городе, харчевни были без открытых террас, зато кормили – не тем, чем предписано, а так, как заплатишь.

Ванвейлен ел тыкву на меду и прислушивался к разговору за соседним столом.

Человек в форменном кафтане гончара жаловался громким шепотом:

– Шесть тысяч бронзовых горшков для государева сада и к каждому два серебряных лопуха. Так он в документах нарисовал баржу как полную да и потопил ее по уговору. А лопухи теперь в частных садах. Мало того, что святотатство, – нам ни гроша не дал.

– Да, сказал его собеседник, – надо бы помочь государыне Касии покарать святотатцев.

Третий собеседник возразил:

– А карать-то нынче далеко идти. Экзарховы чиновники не просто так грабили. Они души свои отдали на сохранение в храм Шакуника. Держат их там в хрустальных кувшинах. Разобьешь кувшин – и нет человека.

– Какая у чиновника душа? – сказал с досадой гончар. – У него вместо души – серебряный лопух, да и тот краденый.

– Ну, стало быть, лопух и отдали на сохранение.

Приказчики посерьезнели и действительно стали искать Даттама. На поиски ушло три часа.

Господин Даттам взбежал по ступеням управы наместника.

– Наместник занят, – сказал ему стражник в желтой куртке.

Даттам молча шваркнул желтой курткой об стенку.

Наместник Рехетта стоял на мраморных мостках у Малого Океана и кормил пестрых рыб.

Даттам взбежал на мостки.

– Опять за старое, да? – заорал Даттам. – Мало вам миллиона мертвецов? Они вам спать дают, вам несправедливость спать не дает!

Пестрые рыбки разлетались от мостков, меняя цвет испуганно и стремительно, как человек меняет убеждения. Рехетта глядел на племянника непонимающими глазами.