Вторжение - Джулиан Мэй

В августе 2013 года на горе Вашингтон я вновь встретился с Фамильным Призраком.

Заново побеленное здание, напоминающее свадебный торт, словно бы совсем не изменилось с тех пор, как я работал тут помощником управляющего. То же великолепие эпохи короля Эдуарда, та же отменная еда, такой же – несмотря на экономический кризис – наплыв клиентов все того же типа: обеспеченных молодых семей, туристов-фанатиков с сибаритскими наклонностями, страдающих ностальгией стариков, привыкших ездить в дорогостоящие туры. Вот еще одна группа прибыла – правда, не дизельным поездом, как в мои времена, а реактивным аэробусом: у всех те же значки на лацканах, и те же молоденькие, хорошенькие гидши, и старые леди так же весело щебечут, тоща как джентльмены сохраняют угрюмое достоинство.

Я приехал в отель по делу – переговорить с неким Джаспером Делакуром, занимавшим теперь мое место. Десять лет назад в отеле состоялся двенадцатый конгресс метапсихологов, и Дени уговорил меня взять на себя организацию.

– Кто справится с этим лучше тебя? – резонно заметил он.

Отель старой Новой Англии очаровал иностранных ученых после унылых университетских аудиторий, в которых проходило большинство конгрессов. Поезд-кукушка стал настоящим «хитом», а наиболее телесно крепкие операнты в свободное время разгуливали по горе Вашингтон, любуясь реликтовой ледниковой флорой и уютными постройками на вершине.

Конгресс этого года (в Дартмуте опасались, что он будет последним) планировалось также провести в отеле, и Дени счел само собой разумеющимся, что я возьму на себя обязанности, с блеском выполненные в 2003 году. Основные организационные моменты я утряс по телефону и по компьютерной связи, но сентябрь был уже не за горами, и я поехал выяснить обстановку на месте.

Джаспер Делакур выскочил из-за письменного стола мне навстречу. Еще бы, администрация отеля безмерно счастлива принять две тысячи восемьсот делегатов во время затишья после Дня Труда.

– Роже, старый сукин сын! Выглядишь отлично! За десять лет ни на день не постарел.

– Да и ты не плошаешь, – солгал я. – Комитет по проведению конгресса очень доволен, что вы сможете нас принять, хотя, разумеется, на более скромных условиях.

Джаспер вздохнул.

– Всем нынче туго. Но мы с тобой поладим, недаром ты столько лет просидел в этом кабинете. Мне придется изрядно попотеть, чтобы урезать туры, конференции, деловые встречи и втиснуть твою ораву. От простых отдыхающих мы, само собой, имели бы большую прибыль.

– До моего ухода в девяностом я всем то же самое говорил.

Он прищурился, производя в уме подсчеты.

– Мать моя, неужто столько воды утекло?! Который же тебе год, черт возьми?

– Через неделю шестьдесят восемь стукнет.

– Ну и ну! Небось пьешь воду из целебного источника, а? Взгляд все тот же, пройдошистый, а мадемуазель Клероль, поди, до сих пор помнит эти серебряные кудри. Шестьдесят восемь! Чтоб я сдох, везет же некоторым!

Я пожал плечами.

– Фамильная черта. Думаю, в семьдесят сразу в прах и рассыплюсь… Ну ладно, у тебя небось дел под завязку. Я хотел только обговорить банкет в субботу вечером, двадцать первого. На сей раз народу будет поменьше, но помнишь, как мы в прошлый раз едва расставили столы и в большом зале, и в холле, и в Папоротниковой гостиной? Везде развесили усилители и телекамеры, чтобы все тосты слышали и видели даже те, кто не обладает ясновидением. Метапсихи, Джаспер, хотят получить полные ощущения, как на сенсорном, так и на экстрасенсорном модуле. Одно дело, когда говорящий обращается прямо к тебе, другое – когда вещает с экрана. Умники не терпят вспомогательной аппаратуры. Надо придумать что-то другое… причем не шведский стол.

– То-то и оно, старина! – заквохтал он. – Тут я тебя обошел!

Сияя, он достал папку из кожзаменителя и раскрыл ее на столе, защепив уголок. Ишь ты! Многокрасочная пластинка тридцать на тридцать, наплывами показывающая виды роскошного горного ресторана: экстерьеры на рассвете, на закате, в дивные снежные ночи; интерьеры великолепных залов, баров, кабаре, уютных гостиных с каминами. Даже фоновая музыка имеется – «Новоанглийские идиллии» Эдуарда Макдоуэлла.

– Шале на вершине! – продекламировал Джаспер. – Лукуллов пир Уайт-Маунтинс. Посещение сказочной пещеры Великого Духа, над которой и поныне летающие тарелки мелькают в кристально чистом воздухе!

– Помню-помню, – кивнул я. – Когда четыре-пять лет назад разрушили старую гостиницу, вы отхватили себе лицензию на постройку шале. Ну и что, окупилось?

– Нет пока, – сознался Джаспер. – Мы слишком много потратили на привязку к местности. Надо ведь, чтоб его не сдуло с горы при скорости ветра триста километров в час. Однако проектировщики все-таки добились своего. Теперь шале даже торнадо выдержит. А какой вид! Твои умники просто ума лишатся!

Я позволил себе выразить сомнения:

– Но ведь вам придется переместить отсюда на вершину почти три тысячи делегатов. За час, не больше. И доставить их назад после банкета.

– Нет проблем. Три рейса автобусами – и все дела.

– А транспортные расходы?

– Входят в оплату обеда-люкс: на первое омар, потом бифштексы с кровью и овощи, на десерт сабайон, марочное шампанское… Включая скидки, девяносто баксов с носа.

Я присвистнул.

– Да ты что, Джаспер! Дартмут сейчас на такой мели, что отделению метапсихологии пришлось опять слиться с факультетом психиатрии! Мой племянник, Нобелевский лауреат, был вынужден сократить две трети своих сотрудников! Субсидии на исследования урезаны до минимума, вспомоществований никаких, и, видимо, это будет последний конгресс, уж и не знаю на сколько лет.

– Тем более надо отметить.

– Да, но как я оправдаю…

– Вот что, Роже, сделай мне личное одолжение. Поднимись и посмотри сам.

На микроавтобусе я проехал полкилометра до местного «аэродрома», спрятанного в густой зелени. Меньше чем за пять минут удобный самолет, сочетающий скорость крылатого летательного аппарата с маневренностью вертолета, доставил меня на вершину. Мы приземлились на восточном склоне. Я вспомнил, как яростно протестовали экологи против расчистки посадочной площадки и против нового ресторана, объявив неуклюжую постройку восьмидесятых годов историческим памятником и требуя, чтобы вершина сохранила «первозданный вид». Однако, поскольку гора Вашингтон еще с двадцатых годов девятнадцатого века подвергалась вторжению цивилизации, доводы радетелей о благе природы были с легкостью опрокинуты.

Сложенное из гранитных, покрытых мхом плит шале потрясающе гармонировало с инеем, посеребрившим самую высокую точку Новой Англии. Витражи из армированного стекла по верхнему этажу обеспечивали великолепный обзор окрестностей. Каменная крыша была увенчана широкой башней с наблюдательной вышкой и открытым балконом, заполненным в этот чудесный летний день туристами. Под рестораном располагались сувенирные лавки и небольшой музей. Крытая галерея вела прямо к станции старой железной дороги, не претерпевшей никаких изменений. После короткого осмотра я вышел на один из балконов, и управляющий рестораном оставил меня одного для принятия решения.