Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Но сей, хотя дальний, сосед и был только один, с которым я в первые месяцы богородицкого моего жительства спознакомился. А как скоро за сим наступил и 1777–й год, то повествование о случившемся со мною в течение оного предоставляю письму последующему, а теперешнее сим окончу сказав, что я есмь ваш и проч.

(Генваря 22–го дня 1809 года).

1777 ГОД

ПИСЬМО 187–е

 Любезный приятель! Приступая к описанию происшествий, случившихся со мною в 1777 году, который был почти первым пребывания моего в Богородицке и достопамятен для меня и по многим другим отношениям, и по случившимся со мною в течение оного особым и важным происшествиям, начну тем, что мы начали провождать его хотя благополучно и будучи все здоровы, но не слишком весело, по причине, что мы жили тогда почти в совершенном уединении и не было никого из ближайших соседей, с которыми могли б мы видаться, и потому во все святки было, и не столько мне, сколько семьянинкам моим, довольно скучно. Ибо что касается до меня, то я за беспрерывными своими литературными упражнениями не видал никогда скуки, к тому ж видался часто с другом моим, г. Бентоном, и провождал с ним время с приятностию. Напротив того, семьянинки мои не имели никого, с кем бы могли они делить свое время. Знакомо им было тогда одно только семейство г. Верещагина, но как до них было более 20–ти верст, то никак не можно было им видаться с ними часто; к тому ж как–то свойства и характеры сестер г–на Верещагина были таковы, что наши не могли никак с ними содружиться, и несмотря на всю оказываемую ими наружную ласку, не лежало у моих домашних никак к ним сердце и они всегда опасались от них только пересудов и переговоров, к чему те имели особливую наклонность, а для наших, любивших простое, дружеское и прямодушное обхождение, было сие всего неприятнее. Что касается до жен всех трех канцеляристов моих, то сии, будучи настоящими старинными подьяческими женами и самыми охреянками, не могли никак делать им компании. Кроме сих находилось еще тогда в Богородицке два дома господ Полуниных, но и те ничего не значили. Они принадлежали прежде сего к конюшенной команде, но тогда были люди свободные, и ни то дворяне, ни то однодворцы, и люди очень небогатые. Один из них, но имени Афанасий Иванович, был самой ближний к нам сосед, ибо жил обо двор с нами и только чрез проулок, был хотя старик очень добрый, но простой и почти без семейства, а другой его брат, Иван Иванович, жил далее, но будучи совершенно глухим, наводил при свиданиях более беспокойства, нежели удовольствия. Итак, хотя по приглашениям мы во время святок у всех у них и бывали и были по возможности ими угащиваемы, а взаимно и их у себя угощали, но не имели никакого дальнего удовольствия. А приятнее всех их была домашним моим впоследствии времени родная их сестра Анна Ивановна, бывшая в замужстве за лекарем г. Алабиным и тогда вдовевшая, мать нынешней пашей соседки госпожи Ладыженской. Но сия, имевши у себя маленькую деревеньку, а в Богородицке небольшой домик, не всегда живала в оном, а только временно и наездом. По как была она старушка очень добрая, умная и крайне услужливая и в обхождении приятная; то домашние мои с самого уже начала ее искренно полюбили, и дружба, основавшаяся между сим домом и нашим, продолжалось не только во все время пребывания нашего в Богородицке ненарушимою, но продолжается даже и поныне.

 Итак, при недостатке равных себе, принуждены были домашние мои заниматься более уже одними нашими детьми и компаньонкою нашею, госпожою Беляевой, которая пригодилась тогда нам очень кстати, и домашние мои были сотовариществом ее крайне довольны. Была она хотя совсем некрасного лица и фигуры не авантажной, но девушка умная, степенная и в обхождении очень приятная и ласковая, и мы все ее очень полюбили и обходились с нею как с родною. Что касается до детей наших, то было их тогда у нас уже четверо, а пятым была жена моя беременна. И как старшая наша дочь была девочка уже изрядная, а и сын мои выучился уже грамоте, то оба они могли уже нас всех несколько занимать и утешать своими невинными резвостями, а мало–помалу подрастала уже и вторая моя дочь; что касается до третьей, то сия носима была еще на руках. Итак, все они делали в доме у нас довольно шума и придавали собою ему живность.

 Кроме сего не успело два дня пройтить сего вновь начавшегося года, как обрадован я был получением из Петербурга опять толстого пакета из Экономического Общества. Я не сомневался, что была это опять книга, но приятным образом в том обманулся, нашед вместо оной ящичек со врезанною в него большою серебряною медалью, точно такой же величины и такого же стемпеля, какую я имел уже у себя золотую. Г. Нартов в письме, при котором он ее ко мне прислал, уведомлял меня, что Общество посылает ее ко мне за мои прежние сочинения, им опробованные и напечатанные. Подарок сей был хотя совсем малозначущий, но был мне не противен и при начале года очень кстати. Я тем власно как осеребрен был, к тому ж и получение сие сделалось громко и всему Богородицку известным, и увеличивало во всех отчасу выгоднейшее обо мне мнение. Я тогда же восприял намерение велеть сделать себе серебряную табакерку и медаль сию, позолотив, вставить в ее крышку; что я в течение того же года и произвел в действо, и табакерка сия служит и поныне еще некоторым тогдашнему времени памятником.

 Впрочем, как сие письмо было ответное на мое, посланное по приезде в Богородицк, то г. Нартов изъявлял мне свое удовольствие о том, что ему удалось мне услужить доставлением лучшего места, причем побуждал он меня, по обыкновению своему, к продолжению трудов и экономических занятий моих, жалуясь опять, что господа дворяне мало уважают труды Общества и сочинения оного!

 Читая сие, подумал и сказал я сам себе: «А! государь мой! при таком распорядке, какой избрали вы для издавания «Трудов» ваших, инако и быть не может. Как можно требовать и ожидать того, чтоб многие из господ наших дворян пользовались сочинениями вашими, когда об них и о существовании оных тысячная разве только доля из них знает, и когда к получанию оных существуют и для тех столь великие помешательства и неудобства, которые о том и знают и хотели б получать и пользоваться оными».

 Сколько происшествие сие меня собою порадовало, столько перестращало в прах другое, случившееся около сего времени. Одним днем едва было не произошел пожар в моем доме и мы чуть было совсем не сгорели, и никто как явное милосердие Господне нас спасло от того. Каким–то образом потолок и верхние переклады сделаны были слишком близко к трубе, и от сей загорись оные неприметно на чердаке и разгорясь так, что пылало уже поломя. По счастию случилось самому мне иттить в то самое время чрез передние сени, и ненарочно взглянуть на лестницу и всход на чердак, тут бывший, и увидеть дым и самое пламя, там пылающее. Испужавшись неизреченным образом, выскочил я опять скорее на крыльцо и поднял крик и вопль, чтоб скорее люди бежали и тушили, и вытурив их для того же из лакейской. По счастию случилась на дворе тогда у нас подле кухни превеликая бочка воды, привезенная только что гонщиком из колодезя для кухни, то сбежавшиеся люди ею и снегом и успели еще благовременно все горевшее погасить и недопустить огню увеличиться и разгореться. Но если б какие–нибудь минут 10 или 15 позднее случилось мне сие увидеть, то бы тушить было бы уже очень трудно.