Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Кроме сих слобод, площадь сия была украшена повсюду березовыми, насаженными пред слободами, широкими аллеями, и чрез самое то составляла наилучшее и красивейшее место во всем селении. Находилась еще в некотором отдалении от дворца, напротив оного, за прудом, прямая и длинная, версты на две простиравшаяся, крестьянская слобода, называемая Пушкарскою. Но сия не принадлежала уже к городу, а имела на обширном пред собою выгоне, особую церковь во имя Покрова Богородицы.

 Что касается до упомянутого теперь пруда, то был он пред самым домом и превеликий, совсем еще новой и сделанной: в то же лето моим предместником. Преогромная и широкая плотина была оплотом сему великому и длиною версты на две простирающемуся водоему, и соединяла собою оба берега речки Уперта, на которой сей пруд был запружен и снабден посреди большим рубленым спуском.

 В сем состояло все жило тогдашнего Богородицка; и как находилось в оном множество казенных зданий, построенных г. Опухтиным, то стоило все то великих сумм и трудов для сего моего предместника. Я, осматривая все оное, не мог довольно всем расположением и красотою положения места налюбоваться; но все почти оное со временем так превратилось, что ныне не имеет и подобия прежнему своему состоянию.

 Не успел я сим образом сего будущего моего обиталища рассмотреть, и между тем обоих моих канцеляристов или паче секретарей кой о чем касающемся до волости расспросить, как гляжу скачет ко мне и г. Верещагин. — «Ну что, братец, нашел ли и достал ли?» сказал я его встречая. — «Что, батюшка (отвечал он): замучился скакавши всюду и всюду, и из одного места в другое, но никак не мог добыть всей суммы». — «А сколько ж еще не достает?» спросил я. — «Да рублей с двести.» — «Да как же быть–то?» (подхватил я). — «Я уж право не знаю (сказал он): истинно из сил выбился, но не мог нигде в такой скорости достать; теперь воля ваша и со мною…. Судьба моя в руках ваших, а ежели не помилуете, так делайте, что хотите». — «Жаль мне вас (сказал я); но право не знаю, как же мне быть с вами?» — Потом, подумав несколько сам с собою, спросил я далее: «Но чрез сколько бы времени могли вы достать сию недостающую сумму?» — «Месяца чрез два или чрез три (сказал он), могу я достать их верно.» — «Да верно ли полно, и устоите ли в своем слове?» (спросил я). — «Батюшка ты мой! (подхватил он): клянусь вам в том, и небом и землею, и честию, и всем на свете». — «Хорошо, Петр Алексеевич! (сказал я): из единого дружелюбия и сожаления об вас, и чтоб доказать, что я не хочу вам сделать зла, сделаю вам одолжение. Извольте, сударь! я ссужу вас собственными своими деньгами; только расквитайтесь с казною, и сдержите потом свое слово».

 Не могу изобразить как поразился он сею неожидаемостию. Он поклонился мне почти в ноги, и не знал как и какими словами возблагодарить меня за сию, ему оказанную, милость, и твердил только, что он во век сие будет помнить, и желает иметь только случай отслужить мне за сие одолжение. Словом, клятв, уверений и благодарений конца тогда не было. Но исполнил ли он то, что говорил, и как и чем возблагодарил он меня за тогдашнее одолжение, о том, услышите вы после.

 Я и действительно ссудил его двумястами рублей своих денег, и протурил его с ними в канцелярию для внесения их в казну и выручки своих расписок. И как тем дело сие кончилось, то и не стал я долее медлить, но отрапортовал князю о вступлении в свою должность, и о найдении в волости все в надлежащем порядке и все в целости.

 Едва я сие кончил, как и наступил первой субботний день по моем приезде, и мне надлежало в первой еще раз производить суд и расправу. Как в каждую субботу бывал издревле в сем городе торг и на оной стечение со всех сторон множества народа, то издавна заведен был в волости порядок, чтоб в сей день съезжались в канцелярию из всех сел и деревень старосты и бурмистры, а вместе с ними и все те кому нужда была о чем–либо просить, или на кого приносить жалобу; почему должны были приезжать с ними и все ответчики, и тогда все их жалобы и просьбы управителем разбирались, и делано было всем удовлетворение, а виноватые при всех старостах наказываемы. Они же получали приказание о наряде на будущую неделю толикого числа конных и пеших работников, сколько когда надобно было, и получали и другие приказания, есть ли какие случались быть надобны.

 Итак, не успел я поутру в сей день встать, как вся моя просторная прихожая комната явилась наполненною старостами и бурмистрами, пришедшими ко мне на поклон и с поздравлениями с моим приездом. Я удивился, увидев всех их с разными приносами, и не хотел было никак оные принимать; но статочное ли дело? Они завопили во все голоса, и убедительнейшим образом с пренизкими поклонами просили, чтоб я их при первом случае отказом своим не огорчил, и неотменно сделал бы им милость и приказал принять. Что было делать? нельзя было на просьбы их не согласиться, и они наклали такую кучу хлебов и окороков ветчины, а иные калачей и рыбы, что достало их на несколько дней или недель для прокормления всех моих людей, со мною бывших. Но зато и сам я не преминул перепоить их вином досыта, и отпустить их от себя в канцелярию с удовольствием.

 После чего, по донесению, что все просители и ответчики собрались, пошел и сам я в канцелярию для отправления в первой раз своей судейской должности. Я проговорил наперед полюбовную речь со всеми старостами, так как сделал то при вступлении своем в управление Киясовской волости. Увещевал всех, чтоб жили хорошо и порядочно, исполняли бы все повелеваемое, и удерживались бы от всего худого. Потом, сказав мм, какого мнения должны они быть обо мне, и что я люблю, и чего терпеть не могу, приступив к своему делу, и при первом сем случае постарался отменно произвесть оное таким образом, что все остались с удовольствием и повезли с собою по деревням весьма выгодное обо мне мнение.

 Сим образом, вступив в свою должность, начал я оную отправлять понемногу как надлежало. И как по случаю наставшей тогда зимы не было никаких надворных дел, то и тут оставалось мне множество свободного времени для употребления на себя и на собственные свои занятия, а потому, не любя быть в праздности, и приступил я опять к прежним своим комнатным упражнениям, к читанию книг или к писанию чего–нибудь. Первейшим моим делом в сем отношении было то, что я уведомил чрез письмо благодетеля своего, господина Нартова, о случившейся со мною перемене; и в особливости был доволен, что жил я тогда на самой почтовой дороге из Воронежа в Тулу, в Москву и далее, и мог все письма свои пересылать чрез тамошнюю ратушу, имевшую в себе некоторой род почтовой экспедиции, а равномерно и сам получать все присылаемые ко мне письма без всякого затруднения. Сей самый случай побудил меня выписать на приближающийся 1777–й год не только русские, но даже самые немецкие гамбургские газеты, которые до того никогда еще не имел я удовольствие получать.