Река надежды - Соня Мармен

– Для тебя я, может, и миссис Макдональд, но, хочу тебе заметить, мы живем не в Шотландии! В этой стране брачный союз считается легальным, только если…

– Если он скреплен подписями обеих сторон на бумаге! Я знаю, здесь принято заключать брачный контракт! Этот урок я уже усвоил.

– Это не смешно! Ты издеваешься надо мной, да, Алекс?

Она вырвалась было из объятий, но Александер схватил ее за плечи и удержал на месте.

– Я говорю серьезно, Изабель!

– Ну конечно! И кто же нас поженит? Мунро? Ты уже и дату назначил, да?

– Назначил! Это будет двадцать третье сентября!

Он достал из кармана помятый конверт и протянул ей.

– Что это?

– Это контракт! Пока ты не подпишешь – просто бумажка! Его составил по моей просьбе нотариус в миссии. Остается только поставить три подписи – твою и двух свидетелей. Если ты, конечно, захочешь… Я хотел поговорить с тобой об этом после ужина, а потом подумал – зачем откладывать?

Он случайно оказался возле церкви, когда оттуда выходили счастливые молодожены. Тогда-то Александер и подумал, что было бы неплохо узаконить их с Изабель отношения. Период траура для Изабель закончился, и у Элизабет, с точки зрения закона, нет отца. И Габриеля он сможет усыновить, только если они с Изабель станут мужем и женой…

Изабель посмотрела на него блестящими от слез глазами.

– О, Алекс! Конечно, я хочу! Почему ты не сказал мне раньше? Кто-нибудь еще знает?

– Нет. Я решил сначала спросить твоего согласия. И еще… Я не уверен, что ты захочешь венчаться в маленькой часовне, в миссии.

– Двадцать третье сентября… Но ведь это же через три недели! А у меня нет нарядного платья и… Господи! Я не была в церкви со времен моего отъезда из Монреаля! Габриелю пора принять первое причастие, Элизабет нужно окрестить! Мы и так слишком долго это откладывали! Я должна исповедаться и…

Изабель охватила паника. Александер попытался ее успокоить:

– Хорошо! Хорошо! Не волнуйся! До церемонии ты сходишь в церковь и мы окрестим малышку. Что до первого причастия Габриеля, с этим можно еще немного подождать?

– Это нужно сделать до Рождества! И… Алекс, я хочу, чтобы это случилось в церкви Нотр-Дам.

Он помрачнел, но все же кивнул в знак согласия. Ему не хотелось затрагивать такую сложную тему, как отъезд их семейства из Ред-Ривер-Хилла. Перспектива переезда страшила его до такой степени, что он готов был нарушить данное Изабель в начале лета обещание. Слишком много лет он прожил в условиях дикой природы, где главным был закон выживания, и у него не было твердой уверенности, что он снова сможет приспособиться к цивилизации – миру, в котором привыкла существовать Изабель.

Она согласилась провести в лесу еще одно лето, чтобы Александер смог накопить как можно больше шкурок. Потом они вернутся в Монреаль и какое-то время поживут в доме на улице Сен-Габриель – ровно до тех пор, пока не подыщут себе другое жилье… Таков был уговор. Но ведь на дворе уже сентябрь, верно? Изабель ждала, сколько было условлено, и теперь пришел его черед держать слово.

– Это будет для меня такая радость! – прошептала ему на ухо Изабель, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его.

– Я знаю. Пусть твоя радость станет и моей радостью! – ответил он, обнимая молодую женщину за талию.

Элизабет заплакала в колыбели, тем самым положив конец разговору. Изабель выскользнула из мужских объятий и склонилась над младенцем, когда вдруг уловила запах гари. Она взяла дочку на руки. Может, это Мунро сегодня решил пораньше разжечь костер во дворе? Струйка серого дыма проникла в дом через открытое окно, напомнив ей о том, что она оставила без присмотру свою выпечку.

– Мой хлеб!

Возглас испугал малышку, и она заплакала еще громче. Изабель передала ее на руки отцу и выскочила на улицу. Отодвинув заслонку, она сунула в чадящее жерло печи лопату и стала доставать хлебы. Первый оказался черным как уголь. Второй тоже выглядел несъедобным, зато третий, если снять подгоревшую с одной стороны корочку, вполне можно было подать на стол. Слабое утешение!

– Вот незадача!

Александер стоял у порога, укачивая маленькую Элизабет, которая играла с самодельной погремушкой – кожаным мешочком с сухим горохом внутри. Видя, как хорошее настроение Изабель вместе с клубами серого дыма растворяется в последних отсветах дня, он вздохнул. Письмо, которое он принес Изабель из миссии, может подождать и до завтра. Новости из «цивилизованного мира» его не радовали, и ему не хотелось портить себе вечер.

Какое-то время он любовался пейзажем на фоне полыхающего алыми красками заката, потом повернулся, чтобы войти в дом, но не успел: из леса вышел мужчина. Первой мыслью было бежать за ружьем, но он не решился положить младенца на землю. Поэтому пришлось остаться на месте. Однако, судя по фигуре и походке, это был не Лавигёр. Александер прищурился.

– Ноньяша?

За столом в тот вечер царило веселое оживление. И все же Ноньяша произвел на Изабель двойственное впечатление. Из разговора она поняла, что они с Александером – давние друзья, но, несмотря на это, индеец говорил мало и неохотно. Молодая женщина не раз ловила на себе его холодный оценивающий взгляд. Правда, она была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание, ибо представляла, как перешьет свое самое красивое платье, как нарядит детей…

Посреди стола красовалось блюдо с двумя жареными куропатками. Откусывая понемногу от третьего ломтя хлеба с маслом, Изабель любовалась рисунком на ворчестерском фарфоре и думала о своем. Мужчинам было о чем поговорить – расценки на мех, курс обмена британских и французских денег…

– Англичане пытаются изъять французские деньги из обращения, это очевидно! – воскликнул Ноньяша, ударив ладонью по столу. – Иначе зачем бы им завышать их стоимость?

– Долго это не продлится, – отозвался Александер, задумчиво потирая подбородок.

Странный огонек у него в глазах заставил Изабель спуститься с небес на землю. Она стала прислушиваться к разговору.

– Таким образом они пытаются выкачать из наших кошельков все кроны и доллары, оставшиеся со времен французского владычества. Сейчас за крону дают на 1,25 пенни дороже ее настоящей стоимости! Стоит ли удивляться, что скоро все они осядут в карманах наших новых хозяев-англичан? А за луидор дают на 2,5 пенса дороже, чем он стоит!

– Ты заблуждаешься, Ноньяша! Если бы англичане хотели выудить у населения французские деньги путем их переоценки, они бы попросту ввели новую денежную систему! Что они станут делать со всеми этими экю, кронами и луидорами на европейском рынке, где их стоимость минимальна? Нет, я думаю, они хотят вдохнуть новую жизнь в экономику. С тринадцатью южными колониями, которые постоянно расширяются, и развивающейся в полную силу Луизианой они остро нуждаются в наличности. Да и армия стоит больших расходов. Армия – та еще бездонная бочка…