То «заика», то «золотуха» - AnaVi

Всё хорошо и!.. И «этот» мир — только её. Не «душный»!.. Не «физический». Душевный и… Моральный!.. Здоровый. Целостный и… Устойчивый!.. Знакомый и… Определённый!.. И ей даже кажется, на мгновение, что она — ни- и «сходит» к ней. Незримо!.. Невидимо и… Дымкой!.. Туманом и… Паром!.. Ветром! И стирает, вновь взявшиеся из ниоткуда, зато и «куда», слёзы: сдувая их с её щёк; и таким же ещё образом — будто и своими же тонкими невидимыми пальцами. Но и настолько же ею — осознанными и чувственными, тёплыми и… такими же нежными!.. Так и затем же ещё будто — и обнимает. На то же всё — мгновение!.. Но так — нужно и важно. Не должно! И тут же — отстраняется. Больше ведь — нельзя: иначе — поймут. Иначе — заметят: и больше не отпустят… ни в жизнь. Там ведь!.. «Там» и «такое» ни то что нельзя — запрещено и карается. Нельзя же — ничего: живого! А «кусочек рая» — всё же сберечь хочется! Но и малышка же не промах — так и не даётся под поцелуй, так ещё и в предварительно ей самой и заранее закрытые от «стирания» глаза; не говоря уж и о том, что ненавидит жёлтый и… не переносит и вовсе же: какие-либо прощания. Будь то — навсегда или!.. Нет. В принципе! Да и знает же, что: ещё всё равно — встретятся. И не раз!.. Сильнее сжимает веки; как и кулачки своих ладошек — по швам. Дышит — быстро и резко!.. А когда открывает — видит звёзды и… «маму-медведицу». Мысленно дорисовывает к и ней — маленького медвежонка. Дочку!.. Умки же — хватило. И, улыбнувшись-подмигнув, уходит тем же маршрутом: через берег и скалы, в свой лес. А и точнее — «шалаш»: домик, построенный на дереве. Поднимается внутрь его — и засыпает, чувствуя ещё взгляд, уже «звёздный», но и так же подмигивающе-улыбающийся: в ответ!

Под водой

(Cover — ST «при уч. “Пицца”»)

Девушка проваливается и оказывается под водой, не умея плавать!.. Почти начинает и задыхаться, но вдруг понимает, в шаге от дна, что дышит. Опускается! Встаёт и… Идёт — в сторону будто и светомузыки! Заглядывает за пучок водорослей — и, правда, она!.. Так ещё и целый город — на празднике: в виде… «Атлантида!». Её замечают и встречают — двое жителей, брат и сестра, с хвостами: предлагая — то же, чтобы было легче и проще передвигаться. «Почему нет». Тем временем — ещё идут «перебивки-диалоги», будто и с настоящим временем в размытии-блюре, «Слишком долго!..», «Пора бы — что-то сделать», «Сообщить уже родным и?..»; пока она: живёт с ними и делит их быт, почти и влюбляясь в этого самого парня. Но вдруг, в какой-то момент, начинает — пропадать, будто сигнал, и перебивки — становятся чаще!.. Пока и вовсе не заканчиваются — вместе с ней и… на той уже, другой и… её стороне: где и она уже понимает, что и всё же это время — пребывала, была в коме! Но и так же всё было — правдоподобно!.. Так ещё и после врачебного обхода — медсестра ей нашёптывает, что: «Не знаю, стоит ли тебе говорить, ещё больше нервируя, но когда ты была в межмирье — ты будто тонула и сплёвывала… и не чем-нибудь, а самой настоящей морской… солёной водой!». Ну а когда и сама уходит-выходит из палаты — героиня вспоминает, что в последний момент, ещё там и с ними, держала в руках — подаренную им… фиолетовую ракушку: и находит её — под подушкой!..

Ниточка

(Cover — MBAND)

Девушка обходит «прожитое», обметая-обматывая всё нажитое же тяжким трудом «вдвоём», в доме и комнатах: от авто и техники… до мелочей; вроде и той же одежды, обуви… хобби… и даже аксессуаров. А «чем»? Красной нитью!.. Как: по судьбе. Душе и… Из сердца. Буквально! Так и перед этим же ещё и на входе — закрепив небольшое её количество на стене: ведь она — не её. Да! «Его». А он — не должен знать то, что (кого) она знает и… что же собирается делать и «сделать» же затем: со всем этим. Во всяком случае — пока! Ведь и он её — вновь вернёт. Вновь — надавит и… Придавит. А она — уже устала: от всего, всех и… вся; и ей же прямым текстом — всё осточертело: и все же, вся — осточертели! Заканчивает же свою «проходку» — на крыше: где моток уже «искрит» — и тянет её обратно; как и думалось. Но она — стоит на месте. А и точнее — уже и «сидит»!.. Достаёт из кармана тёплого пальто; «зима» же всё же, хоть она — и «осень»; маникюрные ножницы, что так выпросила и выкупила же в аэропорту «при очередной её же недопопытке вскрыть кому-то шейные вены и артерии и при их, персонала, переуспехе в их отборе»; пригодились-таки, но и не для того, о чём все уже подумали, хотя — кто и о чём; и разрезает нить, падая почти замертво: как и всё — снаружи и внутри неё. Не говоря уж отдельно — и за трёхэтажное; на минутку; здание, с не одной комнатой, что рушится, как карточный-домино-домик; и под domiNo же — в её голове! А нить, в то же самое время и в свою уже очередь, становится — всплеском крови; и из сердца же. Белый снег — тут же окрашивается в красный: пока она, как и рыба об лёд, молчит, трепыхается и истекает, протекая и вытекая… жизнью!.. Но и в самый последний момент — обретает её вновь: за счёт «нового»; чувствуя, как её укрывают тёплой курткой, буквально, что и заворачивая же в неё, как в бинты и мумию или… будет лучше сказать «в кокон», как «куколка бабочки», и уносят с крыши, уже и «пола»: параллельно — наматывая ещё и свою нить на её… пустую уже катушку. И в момент же отключки — обретает в этом «некто»: своего же друга. Лучшего и из детства!.. Буквально, что с детства и… сада. Да и что уж там — с больницы