Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что же это за «лицо»? — спросил оторопевший писатель.
— Человек высокий, сильный, — тоном предсказателя судьбы продолжал Патрис. — Вряд ли из числа любителей литературы, и уж определенно — не из числа ваших поклонников.
— Но почему он стоит возле задней двери и не желает пройти в зал?
— Не он. Она. Она сказала, что не слишком хорошо одета, чтобы войти через парадную дверь, — ответил Патрис.
— Она? — переспросил Дэнни.
Как он тогда надеялся, что это Небесная леди!
— Я внимательно приглядывался, — пожал плечами Патрис. — Это явно женщина.
Первым высокую женщину, забредшую на Краунс-лейн, куда выходила задняя дверь ресторана, заметил одноглазый Педро. Он учтиво проводил ее до нужной двери. Педро — в прошлом Рамзи Фарнхэм — сказал Норме Шесть:
— Даже если у них в меню и нет тушеной фасоли, в это время года они ее часто готовят. Рекомендую попробовать.
— Я пришла не за халявной кормежкой, — сказала ему Норма Шесть. — Я ищу парнишку по имени Дэнни — знаменитого писателя.
— Дэнни не работает на кухне. Это его отец работал, — пояснил одноглазый Педро.
— Знаю. Просто мне сподручнее с черного хода. А то тут слишком уж шикарное заведение.
Бывшего Рамзи Фарнхэма слова незнакомки на мгновение перенесли в прежнюю жизнь.
— Не такое уж оно и шикарное, — презрительно поморщился одноглазый.
Помимо снобизма, остававшегося в его генах, Рамзи до сих пор возмущала перемена рестораном своего названия. «Поцелуй волка» по-прежнему ассоциировался у него с порнофильмом, которого ни одноглазый Педро, ни кто-либо другой никогда не видел.
В переулке толкались и другие бездомные. Норма Шесть их заметила, но они держались на расстоянии. Смелость Педро объяснялась тем, что среди них он был единственным полубездомным. У настоящих бездомных опасение вызывало непривычное, не городское одеяние высокой женщины и ее манера держаться. Судя по всему, где-то у нее было жилье.
Эту разницу понял даже одноглазый Педро. Он постучал в заднюю дверь «Поцелуя волка». Открыла Джойс — одна из поварих ресторана. Женщина не успела даже поздороваться с Педро, как он отступил, пропуская вперед Норму Шесть.
— Она ищет Дэнни, — объяснил он. — Не беспокойтесь, она не из наших.
— Я знаю Дэнни, а он меня, — быстро сказала Пам. — Я не из его поклонниц.
(В это время Норме Шесть было восемьдесят четыре. Едва ли Джойс спутала бы ее с поклонницами Дэнни, даже с поклонницами его писательского таланта.)
Кристина побежала за Патрисом, а Джойс и Сильвестро пригласили Пам войти в кухню. К тому времени, когда Патрис привел на кухню Дэнни, Сильвестро уговорил Норму Шесть отведать паштета из гусиной печенки и кусочек маринованной утки. Он налил неожиданной гостье бокал шампанского. Когда Дэнни увидел Норму Шесть, у него упало сердце. И дело не в том, что она была далеко не Небесной леди. По ее появлению в Торонто писатель сразу догадался: случилась какая-то беда.
— Кетчум приехал вместе с тобой? — спросил Дэнни.
Вопрос был задан «на всякий случай»: Дэнни знал, что Кетчум всегда входил через парадную дверь и ничуть не стеснялся своей одежды.
— Не все сразу, Дэнни. Во-первых, не здесь. Во-вторых, сначала мне нужно чего-нибудь пожевать и выпить, — сказала Норма Шесть. — Черт побери. Я весь день рулила с этим четвероногим пердуном. Только и останавливались — отлить из себя и залить в бак. Кетчум говорил, что мне стоит попробовать здешних бараньих отбивных.
Естественно, Дэнни попросил принести Норме Шесть бараньих отбивных. Он все-таки уговорил ее перейти в зал, где они сели за его столиком у окна. Пам ела руками, заткнув салфетку за расстегнутый воротник фланелевой рубашки Кетчума. Закончив есть, Норма Шесть обтерла руки прямо о собственные джинсы. Она выпила пару кружек пива «Стим Уисл» и бутылку красного вина, а вместо десерта заказала тарелку сыра.
Кетчум дал ей очень подробные ориентиры, как добраться до дома, где живет Дэнни. Он же предупредил Норму Шесть: если она приедет вечером, Дэнни нужно искать в ресторане «Поцелуй волка». Кетчум рассказал, как найти ресторан. Пам нашла ресторан, рост позволял ей заглянуть через прозрачную часть витрины в зал. Увидев разряженную публику, Норма Шесть сочла за благо зайти с черного хода. (Вряд ли она знала такое слово, как «сноб», но Дэнни понял ее чувства: роуздейлская публика действительно имела весьма снобистский вид.)
— Подстилку для Героя я положила на кухне. Пес привык спать на кухнях, — рассказала Пам. — Кетчум говорил, что у тебя нет привычки запирать входную дверь. Я ее толкнула, она и открылась. Я свое барахло бросила в дальней комнате. Там, где снимки той красивой женщины. Если меня и будут ночью мучить кошмары, я тебя не разбужу.
— Значит, Герой приехал с тобой? — спросил Дэнни.
— А зачем я тогда подстилку везла? — удивилась Норма Шесть. — Кетчум говорил, что тебе нужна собака. Никого из своих я бы тебе вовек не отдала. Это мои собачки. Герой на них только рычал. Думаю, они по нему не будут скучать.
— И ты ехала в такую даль, чтобы привезти мне Героя?
(Писатель понимал: у Нормы Шесть были более серьезные основания проделать этот нелегкий путь.)
— Кетчум говорил, что я должна увидеться с тобой. Никаких звонков, писем, факсов и прочей хренотени. Кетчум считал, что это очень серьезно: он все подробно написал мне на бумаге. Кроме пса я тебе еще кое-что привезла из его имущества. Лежит в пикапе.
— Ты никак и Кетчумов пикап пригнала? — удивился Дэнни.
— Пикап не для тебя. Мне на нем обратно ехать. Да и не нужна тебе такая машина в городе. Вообще сомневаюсь, чтобы ты позарился на его пикап. Там до сих пор воняет медведем.
— Скажи мне, где Кетчум? Что произошло? — допытывался писатель.
— Слушай, давай прогуляем пса или пойдем туда, где тихо, — предложила Норма Шесть.
— Ты хочешь сказать, где меньше людей?
— Ну да. Здесь на нас только и пялятся.
Этим вечером зал «Поцелуя волка» был полон. Впрочем, с момента перемены названия и демократизации ресторана (с возвращением к стилю бистро без упоминания этого слова) так было почти каждый вечер. Иногда Дэнни казалось, что столики поставлены слишком близко. Когда они с Нормой Шесть встали и пошли к выходу, писатель решил, что у Пам опять дало о себе знать покалеченное бедро. Он ошибся: Норма Шесть просто наклонилась к столику, за которым сидела пара и глазела на нее и на Дэнни. Писатель давно привык к своей известности и почти не обращал внимания на чужие взгляды, но Пам такое внимание