Исход (Том 2) - Стивен Кинг

— Хочешь?

Кин хотел. Стью снял с кролика шкурку. При мысли, что придется есть мясо сырым, у Стью подвело желудок.

— Дрова? — без особой надежды обратился он к собаке. По дну оврага повсюду были разбросаны ветки, обломки деревьев, принесенные сюда паводком, но Стью не мог дотянуться до них.

Кин завилял хвостом, но не сдвинулся с места.

— Апорт? А…

Но Кин уже исчез. Он помчался к восточному склону оврага и вернулся с огромным куском дерева в пасти. Положив его рядом со Стью, он тявкнул. Хвост его заходил ходуном.

— Хорошая собака, — повторил Стью. — Провалиться мне на этом месте! Апорт, Кин.

Заливаясь радостным лаем, Кин снова убежал. За двадцать минут он натаскал достаточно веток, чтобы развести большой костер. Стью аккуратно наломал щепочек для растопки. Проверив положение со спичками, он выяснил, что у него целая книжечка и еще половина. Со второй спички он разжег растопку и стал осторожно подкладывать ветки. Вскоре занялось благодатное пламя, и Стью как можно ближе передвинулся к костру, сидя на спальном мешке. Кин, положив морду на лапы, тоже устроился возле костра.

Когда пламя разгорелось ровно, Стью начал поджаривать кролика. Вскоре запах поджариваемого мяса стал таким сильным и аппетитным, что у него заурчало в желудке. Кин тоже напрягся, не отводя взгляда от кролика.

— Половину тебе, половину мне, хорошо, приятель?

Через четверть часа Стью снял кролика с огня и разорвал его на две половины, умудрившись при этом не сильно обжечь пальцы. В некоторых местах мясо подгорело, кое-где было полусырым, но оно затмило собой самую изысканную пищу. Стью и Кин с наслаждением ели мясо… а когда они заканчивали есть, раздался замораживающий душу вой.

— Господи! — с набитым ртом произнес Стью.

Кин, вскочив, ощетинился и угрожающе зарычал.

Обойдя вокруг костра, он снова зарычал. Что бы там ни было, но оно замолчало.

Стью лежал, сжимая одной рукой камень, а другой — раскрытый нож. Звезды в вышине были холодны и безразличны. Мысли его обратились к Франни, но он немедленно отогнал их. Правда, желудок теперь был полон, но боль в ноге не давала покоя. «Я не смогу заснуть, — подумал Стью. — Еще долгое время я не смогу спать».

Но он уснул, приняв таблетку Глена. А когда костер догорел, Кин подошел ближе и улегся рядом со Стью, согревая его собой. Вот как получилось, что в первую ночь, когда их отряд разделился, Стью ел, когда остальные были голодны, и хорошо спал, в то время как сон остальных прерывали кошмары и предчувствие неминуемой, приближающейся гибели.

Двадцать четвертого группа Ларри Андервуда, состоящая из трех пилигримов, проделав тридцать миль, разбила лагерь северо-восточнее Сан-Рафаэль Ноб. В эту ночь температура опустилась до двадцати, они развели большой костер и улеглись вокруг него. Кин не присоединился к ним.

— Как ты думаешь, что делает сейчас Стью? — спросил Ральф Ларри.

— Умирает, — коротко ответил тот и тут же пожалел об этом, увидев, как дернулось доброе, честное лицо Ральфа, но Ларри не знал, как смягчить ответ. Да и, в конце концов, это было почти наверняка правдой.

Он снова лег, удивительно уверенный в том, что это произойдет завтра. К чему бы там они ни шли, они были почти у цели.

В эту ночь ему снились кошмары. Проснувшись утром, Ларри наиболее четко помнил сон, в котором он совершал турне с группой «Шеди блу-коннекшн». Выступали они в «Мэдисон Сквер-гарден», был полный аншлаг. На сцену они вышли под шквал аплодисментов. Ларри подошел, чтобы отрегулировать свой микрофон и установить его на нужной высоте, но не смог отсоединить его. Тогда он подошел к микрофону соло-гитары, но и тот оказался неподвижным. С микрофонами бас-гитары и органа — то же самое. Публика начала ритмично хлопать, требуя начала концерта. Один за другим музыканты группы, крадучись, уходили со сцены. А Ларри продолжал блуждать от микрофона к микрофону, пытаясь найти хоть один, который он мог бы отсоединить. Но все они были подняты самое меньшее на девять футов и казались просто застывшими. Они напоминали кобр из нержавеющей стали. Кто-то из рядов начал кричать, требуя «Детка, можешь ты отыскать своего мужчину?». «Я больше не исполняю этот номер, — пытался сказать Ларри. — Я перестал петь эту песню, когда наступил конец света». Но зрители не слышали его и стали напевать мелодию, она ширилась, набирая силу, и скоро заполнила весь зал: «Детка, можешь ты отыскать своего мужчину?! Детка, можешь ты отыскать своего мужчину?! ДЕТКА, МОЖЕШЬ ТЫ ОТЫСКАТЬ СВОЕГО МУЖЧИНУ?!»

Он проснулся весь в поту от звучащей в голове песни. И ему не нужен был Глен, чтобы понять, что это за сон и что он означает. Сон, в котором ты не можешь дойти до микрофона, не можешь отсоединить его, типичен для рок-музыкантов, так же типичен, как и тот, в котором стоишь на сцене и не можешь вспомнить ни строчки. Ларри считал, что всем артистам снится нечто подобное перед…

Перед представлением.

Это был сон неадекватности. Он выражал простой страх, берущий верх над человеком: «А что, если я не смогу? Что, если хочешь, но не можешь?» Неподдельный ужас, что не сможешь совершить простой прыжок туда, где начинается настоящий художник, будь то певец, писатель, живописец или музыкант.

«Сделай доброе дело для людей, Ларри».

Чей это голос? Его матери?

«Ты привык только брать, Ларри».

«Нет, мам, нет. Я больше не исполняю этот номер. Я перестал исполнять его, когда наступил конец света. Честно».

Ларри лег и снова заснул. Последней его мыслью было то, что Стью оказался прав: темный человек собирался схватить их. «Завтра, — подумал он. — К чему бы мы ни шли, мы почти у цели».

Но двадцать пятого они никого не встретили. Они флегматично шли под ярко-голубым небом, встречая только птиц и зверей, но людей не было.

— Удивительно, насколько быстро дикая природа отвоевала некогда утерянные позиции, — сказал Глен. — Я знал, что это будет довольно быстрый процесс. Конечно, зима несколько сдержит его, но все равно это просто поразительно. Ведь прошло только каких-то сто дней после выброса.

— Да, но нет ни собак, ни лошадей, — заметил Ральф. — Это кажется неправильным. Изобрели дрянь, убившую почти всех людей, но и этого им показалось мало. Уничтожили и два вида самых любимых человеком животных. Вирус унес человека и лучших друзей человека.

— И оставил кошек, — мрачно добавил Ларри.

— Но ведь есть Кин… — Лицо Ральфа просветлело.