Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников - Алексей Борисов

Далее в обвинительном заключении приводятся конкретные преступления в которых изобличены материалами следствия привлеченные по настоящему делу в качестве обвиняемых военнослужащие  германской армии Модиш Рудольф, Киршфельд Роберт, Вайс Вилли, Гаудиян Курт, Генчке Фриц, Эвертс Эрих, Мюллер Эрих, Краузе Вилли, Винклер Гейнц и Райшман Иозеф.

Вечернее заседание 15 декабря

На вечернем заседании начинается допрос подсудимых. Первым допрашивается подсудимый Модиш Рудольф. Являясь лекарским помощником в 551 германском военном лазарете в городе Смоленске с сентября 1941 года по апрель 1943 г., он принимал участие в истреблении пленных раненых бойцов и офицеров Красной Армии. Он лично умертвил не менее 23 советских военнопленных. Модиш признает себя виновным в преступных экспериментах, производившихся над советскими военнопленными, а так же в том, что после произведенных экспериментов умерщвлял советских граждан, участвовал в ограблении медицинских учреждений, государственных и частных владений в Смоленске[104].

Он признал себя так же виновным в том, что брал кровь у советских детей для лечения германских военнослужащих. Модиш признал себя виновным и в том, что с целью так называемых экспериментов участвовал в искусственном заражении крови у раненых советских воинов.

Ежедневно таким способом убивали по 180—200 человек, а всего за время службы Модиша в лазарете было, умерщвлено 3500—4000 советских военнослужащих[105].

Отвечая на вопрос государственного обвинителя, подсудимый Модиш показывает об убийстве одного из советских офицеров-танкистов. Он говорит, что советский офицер был перенесен в операционную, где гитлеровские студенты, приехавшие на практику из Германии, производили эксперименты[106]. В результате большой потери крови во время «операции» офицер лишился сознания. Подсудимый Модиш, по его заявлению, перенес ослабевшего от потери крови лейтенанта в морг и умертвил его впрыскиванием большой дозы строфантина.

Далее подсудимый Модиш показывает, что для лечения раненых германских офицеров у советских детей брали большое количество крови, которое явно обрекало этих детей на смерть[107]. Они умирали либо сразу после взятия у них крови, либо впоследствии, так как были истощены.

Государственный обвинитель спрашивает: Под каким предлогом заманивали советских детей в лазарет №551 для обескровливания?

Модиш: Родителям объясняли, что это необходимо для лечения их детей[108].

Далее Модиш показывает, какими средствами и способами он пользовался, чтобы вызвать заражение крови у легко раненых красноармейцев.

На вопрос государственного обвинителя, с какой целью это производилось. Модиш отвечает: для экспериментов, чтобы испытать на больных новые лечебные средства. Модиш показывает далее, что в лазарете у здоровых людей извлекали части роговой оболочки глаза, которая затем пересаживалась раненым немецким офицерам. Он приводит случай, когда профессор Мюллер взял у русской девушки кусочек роговицы глаза, и девушка ослепла.

После небольшого перерыва суд приступает к допросу обвиняемого Киршфельда Роберта.

Переводчик германской военной комендатуры в Смоленске Роберт Киршфельд, неоднократный участник карательных экспедиций, лично расстреливал советских граждан, сжигал советские села и деревни[109].

— Партизаны — показывает подсудимый Киршфельд, — были неуловимы, и немецкое командование решило подавить партизанское движение массовым расстрелом ни в чем не повинного мирного населения. Выясняется, что Киршфельд участвовал в угоне советских людей в германское рабство[110].

Допрашиваемый затем подсудимый Эвертс Эрих показывает суду о чудовищных злодеяниях карательных экспедиций, участником которых он был[111].

Эвертс показывает, что он был свидетелем расстрела группы малолетних детей, подозреваемых в связи с партизанами. Дети были убиты выстрелами из пулеметов в затылок[112].

Следующим дает показание подсудимый Вайс.

— Под моим руководством, — показывает он, — солдаты подвергали расстрелу, повешению и сжиганию заживо советских людей[113].

Допросом подсудимого Вайса заканчивается вечернее заседание.

Утреннее и вечернее заседания 16 декабря

Утреннее заседание 16 декабря начинается допросом подсудимого Краузе — военнослужащего 335 охранного батальона. Краузе признает себя виновным в том, что избивал советских военнопленных, принимал участие в расстрелах, в ограблении русских деревень, изнасиловании к избиении русских женщин и девушек. Он признает также, что участвовал в карательных экспедициях в деревне Каспля, Смоленской области[114], в деревнях, расположенных в районе города Осиповичи[115], и других. Во время этих экспедиций осуществлялось массовое истребление мирных советских граждан, угон колхозников в немецкое рабство, ограбление их имущества и сожжение их домов. При этом Краузе лично застрелил несколько десятков человек и поджег несколько домов.

Государственный обвинитель рядом вопросов устанавливает многочисленные факты злодеяний Краузе.

Подсудимый показывает, что с октября 1941 года по май 1942 года в небольшом лагере на Восточном вокзале Смоленска было уничтожено больше 1 тысячи военнопленных[116]. Вместе с военнопленными уничтожались женщины и дети, уклонившиеся от отправки в Германию.

В 1941 году в Смоленске стояла суровая зима, морозы доходили до 40 градусов. Советские военнопленные содержались в товарных вагонах без печей. Им выдавали раз в день тарелку бурды и кусочек эрзац-хлеба с опилками. Тех, кто не мог подняться от истощенна, немцы на глазах у всех расстреливали.

Краузе показывает далее, что в деревне Каспля он и солдаты его роты расстреливали мирных жителей.

Подсудимый признает, что не дожидаясь приказа, он сам проявил инициативу в истреблении людей.

Представитель судебной медицинской экспертизы спрашивает, не знает ли подсудимый Краузе, чем болели советские военнопленные и в каких условиях они находились.

Краузе вынужден признать, что военнопленные, заболевшие сыпным тифом, оставались в вагонах, никакой медицинской помощи им не оказывалось, в результате чего они заражали и здоровых.

Суд допрашивает далее подсудимого Курта Гаудияна, военнослужащего охранного батальона. Гаудиян признает себя виновным в предъявленных ему обвинениях. Гаудиян показывает, что он принимал участие в расстрелах и повешении советских людей, в том числе 60 человек убил лично, участвовал в конвоировании колонны военнопленных из Смоленска в лагерь, при этом лично расстрелял 6 человек. В ряде деревень Смоленской области Гаудиян грабил мирное население, насиловал и убивал советских девушек[117].

Подсудимый Гаудиян вынужден признать, что он вместе с Генчке и другими военнослужащими охранного батальона активно участвовал в расстрелах мирных жителей, ограблении деревень, в насиловании женщин и девушек.

Подсудимый Генчке начинает свои показания с пространного перечисления совершенных им злодеяний. Он участвовал в расстреле советских военнопленных при транспортировке их из Вязьмы в Смоленск, из Смоленска в Минск и в лагере №126-юг[118]. Он занимался ограблением советских деревень, участвовал в диких насилиях над мирными гражданами, сжег заживо крестьян одного села. В лагере, где содержались советские военнопленные, Генчке застрелил за 8 дней 15—18 человек.

Государственным обвинитель: Какой же порядок существовал в лагере?

Генчке: Заключенным давали в день немного бурды и кусок хлеба, смешанного с опилками.

В ходе допроса выясняется, что жители Смоленска, узнав о тяжелом положении заключенных, пытались с риском для жизни передать им через колючую проволоку продукты. Когда измученные, голодные заключенные приближались к ограде, в них стреляли.

Генчке «оправдывается», заявляя, что он убивал в среднем 2—3 человека в день, тогда как в лагере ежедневно убивали,  примерно, 50 человек.

Государственный обвинитель: Было ли это только в лагере №126-юг?

Генчке: Такое положение было во всех лагерях.

Уточняя обстоятельства дела, государственный обвинитель начинает перекрестный допрос подсудимых.

И ходе этого допроса выясняется, что по приказу Вайса мирные жители, в том числе дети, расстреливались из пулемета.