Вне закона - Дональд Уэйстлейк

Он вспомнил постеры с красотами природы в ее кабинете.

— Нет, здесь прекрасно.

Проницательными зелеными глазами, окруженными россыпью веснушек, Мак оглядывала парк. Тол присел рядом, и минут пять они говорили о пустяках. Наконец она спросила:

— Я правильно запомнила, вы математик?

— Совершенно верно.

Она улыбнулась. Рот у нее был немного асимметричный, что только придавало обаяния улыбке.

— Это круто. Они могли бы снять с вами в главной роли полицейский телесериал. Вроде «Закона и порядка». Назвали бы его «Математический коп».

Они рассмеялись. Он посмотрел на ее обувь, старые истертые черные кроссовки «Рибок». Заметил заштопанную дырку на джинсах. Подумал о дорогом, изысканном, сшитом по фигуре костюме Энтони Шелдона, его роскошном кабинете. Решил, что Мак работает совершенно в другой части сферы здравоохранения.

— Никак не могу понять, почему вас заинтересовала смерть Уитни? — спросила она.

— Я же вам говорил. Это выбивается из общего ряда.

— Наверное, я не так сформулировала вопрос. Почему вы заинтересовались этими смертями? Вы кого-нибудь потеряли? Я хочу сказать, кто-то в вашей семье покончил с собой?

— О нет. Мой отец жив. Мать умерла. От инсульта.

— Извините. Должно быть, совсем молодой.

— Да, к сожалению.

Она отмахнулась от мухи.

— Ваш отец живет где-то неподалеку?

— Нет. Он профессор в Чикаго.

— Математики?

— Естественно. Это семейное. — Он рассказал ей об Уолл-стрит, о финансовых преступлениях, статистике.

— Все эти сложения и вычитания. Вам… ну, я не знаю… не скучно?

— Наоборот. С числами не соскучишься. Бесконечные вопросы, проблемы. И помните, математика гораздо больше, чем просто расчеты. Числа позволяют нам познавать мир. А контролировать мы можем только то, что познали.

— Контролировать? — Она вдруг стала серьезной. — Числам не под силу уберечь от травмы. От смерти.

— Напротив, они-то и могут уберечь, — возразил Тол. — Числа заставляют тормоза работать, а самолеты летать, позволяют позвонить по номеру девятьсот одиннадцать. Медицина, наука — все держится на числах.

— Пожалуй. Никогда об этом не задумывалась. — Еще одна кривая улыбка. — Вы очень увлечены этой дисциплиной.

— Что вы знаете о Паскале? — спросил Тол.

— Слышала о нем.

— Философ. Он был талантливым математиком, но свой талант зарыл в землю. Математика, по его словам, доставляла столько наслаждения, что наверняка имела что-то общее с сексом. Вот Паскаль и решил, что заниматься математикой грешно.

— Не поняла. — Она рассмеялась. — У вас есть математическое порно, которое вы хотите мне показать?

Тол решил, что начальный период свидания проходит очень даже хорошо, то есть о нем поговорили достаточно, можно двигаться дальше.

— А почему вы избрали эту сферу деятельности? — спросил он.

— Я всегда хотела заботиться о людях… или животных, — объяснила Мак. — Если у кого-то из знакомых что-то случалось с собакой, кошкой, птичкой, я всегда старалась помочь. Не могла видеть, как кто-либо страдает от боли. Собиралась пойти в медицинскую школу, но мама заболела, отца не было, так что пришлось отказаться от намеченного… ну, на несколько лет.

Об отце она больше не сказала ни слова. И Тол чувствовал, что говорить о нем ей не хочется. Еще одна общая характеристика для этих двух членов клуба «Четыре процента».

— Почему я занимаюсь психологической поддержкой тяжело больных людей? Наверное, из-за матери. Ей выпала тяжелая смерть. И никто особо не помогал. За исключением меня, но я тогда мало что знала и умела. Больница, в которой она лежала, никакой поддержки ей не оказывала. Поэтому по прошествии какого-то времени я решила поработать в этой области. Заботиться о том, чтобы пациенты до самого конца чувствовали уход и заботу.

— Их смерть не давит на вас?

— Конечно, я грущу, тоскую. Но мне повезло. Я не то чтобы религиозна, но все-таки думаю, что после смерти мы не исчезаем, а переходим в иной мир.

Тол кивнул, но ничего не сказал. Ему всегда хотелось верить, что смерть не конец, но религию в доме Симмсов не пускали на порог, за исключением бесстрастного божества чисел, которому поклонялся отец, а Тол считал, что взрослому трудно стать религиозным человеком. Хотя люди могли меняться. Вот Бенсоны были атеистами, а перед самой смертью заговорили по-другому.

«Мы навсегда останемся друг с другом».

Мак тем временем продолжала рассказывать о своей работе в Центре поддержки кардиологических больных.

— Мне нравится работать с пациентами. И у меня получается. Я стараюсь убедить их не жалеть себя, бодриться. Иногда могу выпить с ними шотландского виски или вина. Смотрю кино, ем чипсы или попкорн с уменьшенным содержанием жира, рассказываю им анекдоты о смерти.

— Анекдоты о смерти? — переспросил Тол.

— Именно. Вот один из них. Я хочу умереть, как мой дедушка, во сне… Не кричать, как пассажиры в его автомобиле.

Тол моргнул, потом расхохотался. А она широко улыбнулась, довольная результатом.

— Слушайте, а есть статистический анекдот. Хотите услышать?

— Конечно.

— По данным статистики, человека грабят каждые четыре минуты. И ему это уже стало надоедать.

Она рассмеялась:

— Действительно, статистический анекдот.

— Стараемся, — улыбнулся Тол и тут же добавил: — Но доктор Дехоивен говорит, что ваш Центр поддержки не только смерть и умирание. Там многое делают для того, чтобы помочь пациенту перед операцией и после нее.

— Да, конечно, — кивнула Мак. — Это очень важная часть нашей работы. Физические упражнения, диета, сиделки, привлечение родственников, психотерапия.

Она замолчала. В наступившей тишине неслышно звучал вопрос: а зачем, собственно, он сюда пожаловал?

— Я хочу спросить… это связано с самоубийствами. Некоторые свидетели говорят, что видели женщину в солнцезащитных очках и бежевой бейсболке, которая отъезжала на маленьком автомобиле от дома Бенсонов буквально перед тем, как они покончили с собой. Я вот и подумал: может, вы знаете, кто это мог быть?

— Я? — Она нахмурилась. — Но я никогда не встречалась с Бенсонами.

— Нет, я говорю про Уитли.

— А-а-а. — Она задумалась. — Их дочь приезжала несколько раз.

— Речь не о ней.

— У них была приходящая горничная. Но она ездит на мини-вэне. И я никогда не видела ее в бейсболке.

Голос как-то разом ослаб, и Тол понял, что настроение у нее быстро переменилось. Возможно, потому, что он упомянул Уитли. Она могла корить себя за то, что чего-то не сделала, не уберегла их от самоубийства.

Тишина окружила их, густая и плотная. Он уже начал думать, что допустил ошибку, смешав личное и профессиональное, учитывая, что речь шла о пациентах Мак, которые только-только умерли. Разговор возобновился, но уже другой, без заинтересованности. Так что очень скоро они как по команде посмотрели на часы, попрощались, поднялись со скамейки и зашагали по одной дорожке, но в разные стороны.

Шелли возникла на пороге кабинета Тола, где обосновались статистик и Ла Тур.

— Кое-что нашла.

— Да, и что? — Ла Тур поглядывал на пачку документов, которые Шелли протягивала своему боссу.

Она наклонилась к самому уху Тола и прошептала:

— Он собрался переселиться сюда?

Тол улыбнулся и ответил:

— Спасибо, детектив.

В ответ Шелли тяжело вздохнула.

— Где ты все это раздобыла? — спросил Ла Тур, указывая пальцем на бумаги, но смотрел на ее грудь.

— В Интернете, — фыркнула Шелли, выходя из кабинета. — Где же еще?

— Она так много там нарыла? — Здоровяк коп схватил бумаги, начал их пролистывать.

Тол уже хотел сострить насчет того, что в Интернете много чего есть, особенно если глубокой ночью забрести на сайт типа «Шлюхи точка ком», но вспомнил, что на вопрос о семейной жизни копа ему ответили молчанием.

«Тут другое».

И решил, что лучше не упоминать про ночное одиночество. Оставил совет при себе.

Ла Тур протянул бумаги Толу:

— Не могу читать это дерьмо. Сплошные цифры. Объясни, что к чему.

Тол просмотрел бумаги. Цифр и чисел хватало, но многое он тоже не понял. Однако ближе к концу нашел резюме. Нахмурился, прочитал вновь.

— Господи.

— Что еще?

— Возможно, мы нашли преступников.

— Не шутишь?

Эти документы Шелли взяла из медицинского раздела сайта защиты прав потребителей. В них сообщалось, что в Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами возникли сомнения относительно люминакса: клинические испытания показали, что препарат может вызывать галлюцинации. Во всяком случае, несколько участников испытаний сообщили о галлюцинациях, которые, по их разумению, были вызваны люминаксом. Другие участники жаловались на резкую смену настроения. Впрочем, такие симптомы наблюдались лишь у очень малой доли людей, принимавших препарат, — менее чем у десятой доли процента. Но побочные действия оказались настолько сильными, что одобрение препарата администрацией было под большим вопросом.