Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. - Авторов Коллектив

Соч.:

Эстетика и поэтика. М., 1976;

Слово и миф. М., 1989;

Теоретическая поэтика. М., 1990.

Лит.:

Александр Афанасьевич Потебня. Киев, 1962;

Франчук В. Ю. Александр Афанасьевич Потебня. Киев, 1975;

Чудаков А. П. Психологическое направление в русском литературоведении. А. А. Потебня. //Академические школы в русском литературоведении. М., 1975.

А. Липов

Потлач (фр. potlash)

Одно из ключевых понятий эстетики Ж. Батая, означающее индейский праздник, во время которого в соревновании честолюбий собственное имущество полностью уничтожается. П. — символ батаевской «политэкономии траты», противостоящей экономике потребления и накопления. В основе религии и искусства лежит отказ от разумного принципа накопления и экономии, формирующего запреты и требующего нарушать их во время праздников или представлений. Поэтому на корриде различие между жертвоприношением и спектаклем стерто, нет разницы между религиозным действом и оргией.

П. и преступление у Батая — пути к осознанию смерти, только и отличающему человека от животного. Бессмысленная трата жертвоприношения, козлиная песнь трагедии, маленькая смерть оргазма — репетиции окончательного ухода, подготовка к переходу границы между жизнью и смертью. Транжиря свое имущество, деньги и время, человек готовится к последней, невосполнимой трате собственной жизни, и эта репетиция, подобно дионисийским вакханалиям, оборачивается бесконечным, ужасающим и сладостным праздником. После П. остаются отбросы, отходы, хлам, мусор (в том числе и культурный), зримо напоминающие о неизбежности смерти.

Концепция П. оказала существенное влияние на эстетику и художественную практику дадаизма, сюрреализма, леттризма, ситуационизма. Не случайно журнал леттристов назывался «Потлач», а знаменитое граффити лидера ситуационистов Г. Дебора «Никогда не работайте!» противопоставлялось в качестве леворадикального символа «экономики траты» официальной формуле «Работай, чтобы больше потреблять, потребляй, чтобы лучше работать».

Культура 90-х гг. придала эстетике П. новое дыхание. Праздниками траты стали многочасовые танцы рейва, сжигание на костре миллиона фунтов стерлингов группой «The KLF», садомазохистские представления «Арт порно» Р. Ведергаала, выступления рок-сатаниста Мэрилин Мэнсона, объединившего в своем псевдониме имя главной американской секс-дивы и главного американского убийцы, практика нью-йоркских «Genitortures», протыкающих и уродующих свои гениталии, произведения психоделического искусства. П. неразрывно связан в них с насилием, сексом и экстазом.

Лит.:

Батай Ж. Литература и зло. М., 1994;

Его же. Внутренний опыт. СПб, 1997;

Его же. Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза. М., 1999;

Браун Н. Дионис в 1990 г. // Иностр. лит., 1995, № 1;

Кузнецов С. Между экстази и экстазом // Иностр. лит, 1998, № 4.

Н. М.

Православная эстетика (как парадигма)

Религиозная эстетика народов и культур православного ареала. Определяющую роль в ее формировании играло восточнохристи-анское (православное) миропонимание. Основные культурно-исторические этапы П. э.: византийская эстетика в ее главных направлениях (патристическая эстетика, эстетика аскетизма, литургическая эстетика); средневековые эстетики культур православных народов, включая древнерусскую эстетику; религиозная эстетика России XVIII–XX вв.

П. э. как сугубо имплицитная по многим интенциям отличается от классической западноевропейской эстетики и в большей мере тяготеет к эстетике неклассической. Ее особое внимание к феноменам антиномиз-ма, парадокса, символа, знака, имени, простоты, нестяжания, безобразного, канона и др. подготовили своеобразную почву для некоторых нетрадиционных для западноевропейского менталитета форм и способов выражения и постижения духовного в художественной сфере. Эстетические представления многих русских символистов (см.: Символизм), В. Кандинского, К. Малевича, М. Шагала и некоторых др. известных представителей авангарда формировались не без влияния П. э.

Лит.:

Бычков В. 2000 христианской культуры sub specie aesthetica. T. 1–2. СПб, 1999.

В. Б.

Прекрасное

Одна из главных этно-социо-исторически детерминированных категорий классической эстетики, характеризующая традиционные эстетические ценности, выражающая одну из основных и наиболее распространенных форм неутилитарных субъект-объектных отношений, генерирующих в реципиенте эстетическое наслаждение (см.: Эстетическое) и комплекс вербально-смысловых образований в семантических полях совершенства, оптимального духовно-материального бытия, идеала и идеализации. Наряду с благом и истиной П. — одно из древнейших сущностных понятий культуры, богословия, философской мысли.

В имплицитной эстетике с древнейших времен термины «П.» и «красота» употреблялись в контекстах космологии, метафизики, богословия и практически — как синонимы, хотя, «П.» чаще использовался в качестве широкой оценочной категории, а «красота» — для обозначения совершенства универсума и его отдельных составляющих, т. е. носил праонтологический характер.

В средиземноморском ареале представления о красоте и П. восходят к древнеегипетской культуре. Уже во II тысяч. до н. э. мы встречаем множество текстов, в которых П. (нефер) выступает высшей характеристикой богов, фараонов, людей, предметов окружающего мира. При этом в человеке (особенно в женщине) выше всего ценится физическая гедонистическая красота, связывавшаяся египтянами с чувственными наслаждениями. Само слово «нефер» нередко входило в официальный титул фараонов: перед именем царицы Нефертити добавлялось «Нефер-нефру-Атон» (прекрасен красотами Атон). Египетская поэзия наполнена описаниями красоты богов и фараонов. Египтяне саму жизнь считали прекрасной; под красотой предметов обихода нередко понималась их польза для человека. Главным богом египетского пантеона был бог-солнце Ра, поэтому солнечный свет отождествлялся ими с красотой и высшим благом; божественный свет выступал синонимом божественной красоты.

Эти представления в дальнейшем через библейскую эстетику унаследует христианская культура. В античной Греции уже Гомер называет «прекрасным» (kalon) и физическую (с эротическим оттенком) красоту людей, и совершенство предметов, и полезные для людей вещи, и нравственную красоту соответствующих поступков и поведения своих героев. Для древнегреческой философии красота — объективна, понятие красоты онтологично, связано прежде всего с космосом (kosmos в древнегреческом — не только универсум, но и красота, украшение) и системой его физических характеристик. Гераклит говорит о «прекраснейшем космосе» и его основах: гармонии, возникающей из борьбы противоположностей, порядке, симметрии; Фалес утверждает, что космос прекрасен как «произведение бога»; пифагорейцы усматривают красоту в числовой упорядоченности, гармонии (сфер), симметрии; Диоген — в мере, Демокрит — в равенстве, скульптор Поликлет — в соответствии канону, то есть идеальному соотношению членов тела, и т. д. и т. п. Демокрит, написавший одно из первых эстетических сочинений «О красоте слов», связывал красоту произведений искусства с «божественным духом», вдохновляющим поэта, и считал, что «великие наслаждения возникают от созерцания прекрасных произведений».

С Сократа античная эстетика отходит от древнего космологизма; афинский мудрец первым поставил проблему П., как проблему сознания, разума; для него красота из вещи или ее характеристик превратилась в идею, понятие П. Сократ вывел на философский уровень и такую специфически античную категорию, как «калокагатия» (kaloka-gathia) — прекрасное-и-доброе, которая функционировала в пограничной сфере этико-эстетических представлений, то есть служила характеристикой идеального человека, рассматриваемого как некая духовно-материальная целостность. У Сократа она стояла на одном уровне с мудростью и справедливостью и обнимала весь комплекс нравственных добродетелей, сопряженный с эстетической восприимчивостью. Платон понимал калокагатию как соразмерность души и тела. Одно из его определений гласит: «Калокагатия есть способность избирать наилучшее». Согласно Аристотелю, быть калокагатийным означает быть и прекрасным во всех отношениях, и добродетельным.

Калокагатия, согласно древним грекам, — это достояние благородного происхождения и прекрасного воспитания и образования. Да и собственно понятие П. в классической Греции часто не ограничивается только сферой того, что позже было названо эстетическим, но распространяется и на область нравственности. У Платона П. часто соседствует с благим, но последнее он ставит выше. В «Пире» Платон подчеркивает общий эротический характер красоты, приходит к пониманию идеи красоты, П. самого по себе (красота — объективно существующая вне какого-либо субъекта идея), и намечает некоторую иерархичность красоты в процессе ее постижения человеком — от чувственной красоты через красоту духовную и нравственную к красоте чистого знания.