Ограниченная территория - Вероника Трифонова

поцеловать, прижать к себе и успокоить. Посмотреть на её личико, подумать, на кого она больше похожа. Хотя, наверное, этого пока что не скажешь — по младенцам трудно понять. Неужели моим мечтам не суждено осуществиться? Неужели наша дочка останется с ним?

Ты мой лучший друг, Тим. Точнее, был им долгие годы. И как друга я тебя точно любила. Но, как ты точно подметил, замечать между строк — не моё. Теперь я понимаю: в первые годы нашей дружбы мы оба испытывали безответное одно чувство, и оба глушили его алкоголем и травкой. Я грустила из-за Антона, а ты… по другому поводу. Этим поводом была я.

В тот вечер, перед тем, как мы стали близки, я осознала: тогда, много лет назад, ты понимал меня больше, чем я могла себе представить.

А сейчас меня гложет ужасная неопределённость. Поэтому я стала задумываться: смог ли бы ты сейчас стать для меня чем-то бо́льшим? Сложно ответить так сразу. Но если быть честной, то в глубине души я знаю, каким бы мог быть ответ. И он, к моему удивлению и волнению, оказался бы положительным. То есть — да. Смог бы.

Раньше, сразу после той ночи, я думала — слишком рано.

А теперь… теперь мне не хочется думать о том, что может быть поздно.

Глава 58

Писк дверей, разбудивший меня, отличался от привычного. Мигом открыв глаза так, будто и не спала, я тревожно вслушивалась в темноту, пытаясь определить, что не так, и вскоре это мне удалось.

Продолжительность. Она была намного длиннее той, что при обычном открытии-закрытии двери, а значит, незамолкающий звук указывал на одно: дверь открыта.

Перевернувшись с правого бока, я села в кровати и уставилась на тёмный распахнутый проём. Вверху горели зелёным цифры: 28.03. 02:44. Вспомнив зловещее обещание Химика, я навострила уши, силясь услышать шипение газа, но никак других звуков, помимо пищания, не было.

Вой, казалось, стоял не только в моей палате. Его отголоски доносились из коридора. Сталкиваясь, они накладывались друг на друга, увеличивались и множились, усиливая звучание нестройного хора какофонии.

«Что за хрень?!»

Меня охватило возбуждение. Откинув одеяло, я тихо слезла с кровати, втиснула затянутые в носки ступни в тапочки и с настороженностью вышла в коридор.

Из правого ответвления коридора беспокойно мигал тёмно-синий свет. Проём левого рукава по-прежнему зиял чернотой.

Я метнулась туда.

Пожалуйста, пусть путь, ведущий к Элине, будет открыт, пожалуйста…

Увы — серая громада двери с габионной сеткой вверху была неподвижной.

— Чёрт, — выругалась я себе под нос и кончиками пальцев попыталась ухватиться за плотно прилегающий край створки. Безрезультатно. Разглядеть происходящее по ту сторону двери, за сеткой, тоже не представлялось возможным в силу царящей везде темноты.

Стукнув от злости кулаком по металлу, я, матерясь сквозь зубы, поспешила обратно, в главный коридор, к оглушительному пищанию. Вот и он, по-прежнему пустой… Недолго думая, я рванула по направлению к синему мерцанию. Перед глазами стояло лишь одно место, куда я могла бы направиться.

Без сомнений, оно много значит для Химика.

Может быть, оно способно привести к выходу?

А ещё — к моему ребёнку?

Синее свечение исходило от ламп на потолке. Дрожа с ног до головы, я решительно бежала вперёд, не оглядываясь и почти не озираясь; писк, раздающийся всюду, резал барабанные перепонки, доставая до самого мозга. В него вклинивались ещё какие-то звуки, кажущиеся до невероятности знакомыми, но искаженными до ужаса, как останки изъеденного кислотой некогда красивого человека.

Стоны. Крики. Мужские и женские. Они преследовали меня, пробираясь из тёмных проёмов открытых дверей палат. Минуя одну секцию за другой, я замечала их зияющие страшные рты и каждый раз отворачивалась, испытывая неловкий стыд. Находящиеся там люди были напуганы и замучены так же, как я, нуждались в помощи и утешении. И всё же я продолжала нестись вперёд, ни на секунду не останавливалась ради кого-то из них: задержаться означало — попасть в ловушку.

Мысленно я просила прощения у обладателей этих несчастных стонов; у фигур, которые начали уже появляться в чёрных провалах стен. У тех, чьи двери в палату я замечала закрытыми, по неведомой причине они, как дверь в левом коридоре, так и не распахнулись. За то, что мне некогда было думать о них. За то, что не обращала на них внимания.

Если я найду выход, то все спасёмся, только потерпите…

Человеческий и механический вой, бьющиеся в конвульсиях синие огни, пронизывающие темноту, силуэты на периферии зрения, собственная мольба, шаги и дыхание — всё слилось в единый ревущий, беснующийся торнадо, и сильнее него выделялись лишь мысли о дочке.

«Что, если та самая дверь тоже будет заперта? Куда я тогда побегу?»

Чем ближе я подбиралась к последней секции с панелью управления, тем сильнее я волновалась, опасаясь, что путь мой может вот-вот оказаться напрасным.

Сейчас… Вот, за поворот…

Сердце готово было разорвать грудную клетку в клочья и выпасть наружу.

Я резко остановилась. После зыбучих песков раскалённой пустыни я вдруг очутилась в оазисе.

Находясь в самом начале последней секции, я тяжело дышала, упираясь ладонями в колени и неотрывно смотрела на единственный источник света в чёрно-синей космической пустоте. Источник, который находился за прозрачной ширмой открытой двери в центре расположенной слева от меня стены. Место, которое два месяца не давало мне покоя, пугало и одновременно притягивало, теперь стояло открытым для доступа.

И тут в коридоре вспыхнул обычный свет. От неожиданности вздрогнув, я вскинула руку, задев при этом сосок. Я запоздало обрадовалась тому, что моя грудь сейчас не представляет собой тяжеленные бидоны: отойдя от кататонии незадолго до отбоя, я сцедила всё, что накопилось за проведённый в качестве восковой куклы день, в доставленную вечером двухлитровую пластмассовую тару.

До моих ушей внезапно дошёл безошибочно узнаваемый звук. Заглушающий собой вой и отдаленные вопли, он сулил бо́льшие, причём немедленные, неприятности.

Шипение газа.

Быстро вдохнув, я задержала дыхание и поспешила к открытой двери. Шаги отдавались в моей голове гулким эхом, а в сознании стучала мольба: только бы действие газа не распространялось на место за дверью…

Безусловно, там могло скрываться нечто похуже. Вот только быть погружённой в сон мне сейчас совершенно не хотелось.

За ширмой оказалась полностью стеклянная дверь — к счастью, не запертая. Быстро вбежав внутрь, я затворила её за собой и развернулась, окидывая взглядом помещение, в которое, наконец, проникла.

Вопреки ожиданиям, здесь не начинался ещё один коридор, и не предвиделось даже намёка на