Глубина в небе (авторский сборник) - Вернор Виндж

После первой пары дней Эзр понял, что кое-кто из этих невидимых находится очень далеко: Триксия. У себя в апартаментах Эзр вызвал L1. Конечно, канал контролировался пауками, но Эзру было все равно.

– Ты мне сказал, что Триксия в процессе де-фокусировки!

Пауза длилась гораздо больше десяти секунд. Вдруг Эзр понял, что не может дожидаться этих оправданий и уклонений.

– Слушай, черт тебя побери! Ты мне обещал, что она пойдет на де-фокусировку. Рано или поздно вам придется перестать ее использовать!

Тут вернулся голос Фама.

– Я знаю, Эзр. Проблема в другом: пауки настаивают, чтобы она была в работе и фокусирована. Если мы откажемся, это будет означать отказ от сделки… и если Триксия откажется работать с нами после де-фокусировки. Нам придется тогда ее заставить.

– Мне плевать. Плевать! Они не имеют права ею владеть, как не имел его Томас Нау!

Он поперхнулся и чуть не взвыл. У дальней стены сидел Зинмин Броут, довольный, как ни один виденный Эзром зипхед. Он скрестил ноги и перелистывал какую-то паучью книжку с картинками. Его мы тоже используем. Нам деваться некуда, хотя бы еще недолго.

– Эзр, это только на очень короткое время. Анне тоже это сердце рвет, но это единственный надежный взгляд изнутри, который у пауков есть на нас. Фокусированным они почти доверяют. Все, что мы говорим, все наши заверения они обсуждают с зипхедами. Если они нам не будут верить, у нас ни одного шанса вернуть людей с «Руки». Ни одного шанса исправить то, что сделал Нау.

Рита и Дзау. Ящичек с пальцевым замком сверху в сумке Эзра. Странно. Пауки не настаивали на том, чтобы заглянуть туда или в другие вещи. Эзр сник:

– Ладно. Но после этих переговоров – никто больше никем не владеет. Иначе сделка сорвется – я ее сорву.

Он отрубил связь, не ожидая ответа. В конце концов, этот ответ не имеет значения.

Почти каждый день надо было проделывать этот мучительный спуск в тот же самый конференц-зал. Зинмин утверждал, что это личный кабинет шефа разведки, «светлая просторная комната, с уединенными уголками и изолированными насестами». Да, уголки тут были – темные рифленые трубы со спрятанными лежанками наверху. Видео по всем стенам постоянно давало какую-то бессмыслицу. Им с Зинмином приходилось проходить по холодному камню и садиться на сложенные меха. Обычно присутствовало пять-шесть пауков, и почти всегда – Андервиль или Колдхавен.

Но переговоры шли хорошо. При подтверждении от фокусированных пауки, кажется, верили в то, что Эзр имел им сообщить. Кажется, они понимали, как все может быть хорошо, если только немножко друг другу помогать. Конечно, у пауков может быть представительство на скалах L1. Технология будет передаваться вниз без ограничения в обмен на доступ для людей на поверхность планеты. В свое время скалы и обитаемые базы будут перемещены на высокую орбиту и будет начато совместное строительство космической верфи.

Сидеть каждый день многие килосекунды в обществе пауков – работа изматывающая. Человеческий разум не приспособлен к положительному восприятию подобных созданий. Казалось, у них нет глаз – просто хрустальный панцирь, дающий зрение лучше любого человеческого. Было всегда непонятно, на что они смотрят. Пищевые руки постоянно двигались – мимика, которую Эзр только начинал понимать. А когда они жестикулировали главными руками, жесты получались резкие и агрессивные, будто эти создания нападали. В воздухе стоял горький стылый запах, и он становился сильнее, когда приходили еще и другие пауки. И туалеты надо будет в следующий раз привозить свои. У Эзра ноги сводило судорогой от попыток приспособиться к местным удобствам.

Большую часть всех разговоров переводил Зинмин. Но Триксия и другие были в пределах доступности, и иногда, когда требовалась безукоризненная точность, ее голос произносил слова Андервиль или Колдхавена: Андервиль говорила как неумолимый полисмен, Колдхавен – как изящный молодой генерал. Голос Триксии, души чужие.

А ночью приходили сны, часто неприятнее той реальности, которая была днем. Хуже всего были те, которые можно понять. Ему являлась Триксия, голос ее и мысли принадлежали то молодой женщине, которую он знал когда-то, то инопланетянам, владеющим ею теперь. Иногда во время речи ее лицо превращалось в глянцевый панцирь, а когда он спрашивал об этом превращении, она говорила, что ему мерещится. Это была та Триксия, которая останется навеки фокусированной, заколдованной, пропавшей. Чиви тоже появлялась во многих снах – то несносный подросток, то такая, как была, когда убила Томаса Нау. Они говорили, и часто она давала ему совет. Во сне этот совет всегда имел смысл – но, проснувшись, он никогда не мог вспомнить подробностей.

Один за другим вопросы решались. Путь от геноцида до коммерции занял меньше миллиона секунд. Голос Фама Нювена с L1 не скрывал удовлетворения.

– Эти ребята договариваются как Торговцы, а не как правительства.

– Мы достаточно уже уступаем, Фам. С каких пор Клиентам дается такое присутствие на месте, как мы собираемся дать этим паукам?

Обычная длинная пауза. Но голос Фама все равно звучал радостно:

– Даже это может быть нам на пользу, сынок. Я ставлю на то, что пауки в конце концов захотят быть Партнерами.

Партнерами Кенг Хо.

– Еще одно, сынок, – добавил Фам. – Реши вопрос о военнопленных… – последний оставшийся вопрос повестки переговоров, – и мы сможем снять Триксию с этого дела. Лайтхилл передала нам такое обещание от фракции Андервиль.

Последний день переговоров начался как все предыдущие. Зинмина и Эзра провели вниз по – «винтовой лестнице», как называл ее Зинмин. На человеческий взгляд это была вертикальная шахта, вырезанная в скале. Мимо спускающихся шел непрерывный поток теплого воздуха. Шахта была почти два метра в диаметре с пятисантиметровыми уступами на стенах. Сопровождающие без труда касались противоположных ее стен одновременно, опираясь на все стороны. По мере спуска пауки медленно поворачивались вместе с этой спиралью. Каждые примерно десять метров был выступ, «площадка», где можно было перевести дыхание. Эзру и помогала, и стесняла страховка-поводок, которую приходилось надевать по настоянию охранников.

– Эти ступени – они ведь чтобы нас напугать на самом-то деле, так, Зинмин? – спрашивал Эзр в первые дни на этом спуске, но Зинмин не снисходил до ответа.

Фокусированному переводчику было еще труднее на узких уступах, чем Эзру, особенно когда он пытался подражать косолапой стойке, имевшей смысл только для пауков. Сегодня он отозвался на вопрос.

– Да… нет. Это главная лестница в Королевскую Глубину. Очень старая. Традиционная. Это честь…

Он оступился, закачался над пропастью, повиснув на страховке и веревке, которую держал один из охранников. Эзр вцепился в сырую стенку и чуть не сорвался, пока Броут нащупывал опору для ног.

Они добрались до последней площадки. Потолок здесь был низок даже по меркам пауков – чуть выше метра. В окружении охранников люди нагнулись и пошли на четвереньках к очень широким дверям. За ними сиял рассеянный голубой свет. Пауки умели видеть в широчайшем диапазоне, и можно было подумать, что они должны предпочитать освещение во всем солнечном спектре. Но в половине случаев они предпочитали тусклое мерцание – или свет, невидимый для людей.

Из сумрака впереди раздалось знакомое шипение.

– Заходите, садитесь, – сказал Зинмин Броут, но приглашение исходило от паука в комнате. Эзр и Зинмин прошли по каменным плитам к своим «насестам». Эзр теперь видел своего собеседника – крупную самку на насесте чуть повыше. Запах ее в ограниченном пространстве комнаты ощущался очень резко.

– Здравствуйте, генерал Андервиль, – вежливо произнес Эзр.

Вопрос о военнопленных должен был быть прост по сравнению с уже решенными. Но Эзр отметил, что сейчас они находятся с Андервиль наедине. Здесь не было каналов связи с внешним миром – по крайней мере им таковых не предложили. Они были здесь одни, почти в темноте, и во фразах Зинмина Броута стали постепенно звучать обороты угроз. Страшновато… но из глубины детских воспоминаний торговца у Эзра Винжа всплыло понимание. Это было намеренное запугивание. Андервиль обещала Лайтхилл, что переводчиков освободят после решения вопроса о военнопленных. Она потерпела уже много поражений, и сейчас была последняя возможность спасти лицо.

Он открыл сумку и надел пару скорлупок. Как утверждали пауки, все люди на борту «Руки» остались живы при вынужденной посадке. Обломки корабля раскидало на полосе океанского льда двадцать тысячах метров длиной, и жилые палубы оказались единственным нетронутым отсеком. То, что вообще кто-то выжил, было чудом, которое сотворил совет Фама пилотам-зипхедам. Однако много фатальных исходов случилось уже на земле. Вопреки здравому рассудку Брюгель и его головорезы открыли огонь по приближающимся войскам пауков. Головорезы погибли все. С гибкостью истинного предводителя Брюгель бросил их в последний момент и попытался спрятаться среди уцелевших членов экипажа. Пауки утверждали, что после этой стрельбы новых жертв не было.